Филипп Орлеанский направился скорым шагом к двери. И тут радость и беспокойство наполнили его душу.

Диана, скорее похожая на мертвую, чем на живую, появилась на пороге со свечой в одной руке и держась другою за косяк, чтобы не упасть. Молодая женщина думала увидеть Мало, и вдруг, вместо своего верного слуги, она очутилась лицом к лицу перед незнакомцем в маске. Она слабо вскрикнула и упала бы, если бы регент не бросился к ней, желая поддержать ее.

— Сжальтесь, ради Бога! — промолвила она. — Кто бы вы ни были, пощадите, не убивайте меня!

— Ах, сударыня, — ответил Филипп, — я должен просить вас не бояться ничего. Умоляю вас, не пугайтесь! Меня вам нечего бояться, я один из преданных и уважающих вас людей. Мое присутствие должно вас успокоить, я избавил вас от угрожавшей вам опасности.

— Опасности? — повторила госпожа де Салье.

— Злодеи проникли в ваш дом. Они хотели совершить преступление, — продолжал регент.

— Да… да… — залепетала Диана. — Этот странный сон… Эти голоса, которые я слышала как бы во сне… Открытое окно… Разбитое стекло… Да, это правда… Нам грозила опасность.

— Но, к счастью, я попал вовремя и расстроил замыслы злодеев, которые, вероятно, рассчитывали на отсутствие маркиза де Салье, чтоб остаться безнаказанными… Успокоенная этими доводами и уважительным тоном регента, Диана встала.

— Вы знаете маркиза де Салье? — спросила она.

— Да, я имею честь… знать и вас, хотя очень мало… Но достаточно раз в жизни увидеть вас, чтобы быть вами очарованным. Ныне я испытываю на себе это очарование. Я ваш раб, сударыня, и если бы мне пришлось пострадать за это, я бы не перестал быть вечно вашим рабом.

Диана инстинктивно поняла, что если опасности, которой она страшилась, не существует, то пришла другая, не меньшая.

Дрожь пробежала по ее телу, лицо ее вспыхнуло, она хотела было бежать. Но у нее было так мало надежды на успех, она была так слаба; ее верно бы не оставили без преследования. Диана осталась на месте, дрожа от страха.

— Сударыня, — продолжал Филипп с жаром. — Вы, вероятно, находите, что для подобного признания я выбрал странное время. Да разве возможно повелевать случайностью, заставить молчать свое сердце? Умоляю, выслушайте меня без гнева. Не оскорбляйтесь моими словами, полными уважения. Я бы желал стать перед вами на колени.

— Не смейте оскорблять меня! — прошептала молодая женщина с возрастающим волнением. — Я не понимаю вас! Я ничего не могу сообразить… Вы говорите, что мне угрожала опасность? Но откуда она? Вы спасли меня от злодеев? Как вы утверждаете, я верю вам и желала бы выразить вам свою благодарность. Но кого должна благодарить я? Скажите мне ваше имя?

— Что вам до него? — ответил регент в замешательстве. — Оно бы ничего не прибавило к услуге, которую благодаря Богу я смог оказать вам…

— Пусть так, — возразила маркиза, — но объясните мне, по крайней мере, ваше присутствие ночью в моем доме? Если вы откажетесь отвечать, то согласитесь, что оно не может мне не казаться странным…

— Разве возможно объяснить случай спасения в минуту погибели? Вы нуждались в покровительстве, защите, помощи; я явился, посланный самой судьбой.

— С маской на лице! — воскликнула Диана. — Скрывать свое имя, чтобы благодетельствовать, прятать лицо перед благодарностью тех, кого спасли, это переходит пределы смирения и самоотверженности! Мне остается лишь выразить вам от всей души свою признательность за оказанную мне помощь. Теперь я совершенно оправилась от испуга и успокоилась. Не хочу вас задерживать далее и сама запру за вами дверь!

— И я оставлю вас одну?! — воскликнул регент.

— Разве вы меня не поняли? Я вас поблагодарила, чего же вы ждете еще?

— Я жду от вас менее язвительных слов, вы смеетесь надо мной… Вы сомневаетесь в оказанной вам мною услуге…

— Да! Но убедить меня в ней должны вы.

— Говорите, что должен я сделать? Я на все готов.

— Уйдите отсюда!

— Вы жестоки! — прошептал Филипп с укоризною.

— Уйдите! — повторила Диана умоляющим тоном. — Я требую этого! Я умоляю вас! И тогда я, действительно, буду вам благодарна, потому что увижу, что вы добры и не пренебрегаете просьбами несчастной женщины, которая боится и страдает…

— Хорошо! Я послушаюсь вас. Но сперва не откажите мне в одной милости. Дайте мне вашу руку и позвольте мне поцеловать ее.

— Еще слово, — сказала Диана в ужасе, — и я сочту вас за преступника, а не за спасителя.

— За преступника?! — воскликнул регент. — Да, я преступник! Мое преступление заключается только в том, что я нахожусь рядом с вами. Я виноват! Я это знаю, но я не прибегал ни ко лжи, ни к хитростям, чтобы переступить порог вашего дома. Я хотел только видеть вас, говорить с вами… Мой приход, действительно, заставил злодеев скрыться.

— И ложь, и хитрость! — возразила маркиза. — Неужели вы думаете, что я поверю вам? Вы пришли ко мне, по вашим словам, с тем, чтобы видеть меня, говорить со мною! Я или не расслышала, или не поняла вас!

— Да, это так! Меня влекла к вам непреодолимая сила: я не мог противостоять ей…

— Замолчите, замолчите!

— Я увидел и полюбил вас!

— Я приказываю вам молчать!

— Я полюбил вас и хотел сказать вам это…

Диана закрыла руками раскрасневшееся лицо, и крупные слезы потекли по ее щекам.

— Боже мой! Боже мой… — шептала она. — Потому, что я одна и без защиты, меня оскорбляет этот человек! Это низко и подло!

— Оскорблять вас! — с жаром продолжал Филипп. — Призываю небо во свидетели, клянусь самим Богом, что решился бы скорей умереть здесь, на ваших глазах, чем оскорблять вашу добродетель!…

— Не призывайте небеса! Не говорите про Бога! Это святотатство в ваших устах!

— Выслушайте меня…

— Нет! Нет! Я ничего не хочу слышать…

— Нет, вы должны меня выслушать…

— Никогда!

— Это необходимо как для вас, так и для меня! Вы должны узнать, что мое обожание не оскорбительно: оно полно глубокого уважения и благоговения! Бог позволяет любить себя и говорить ему о своей любви к нему! Будьте же и вы добры и милостивы! Моя любовь к вам не порочная страсть, которая ни перед чем не отступает, даже перед бесчестьем любимой женщины! Я ставлю вас на пьедестал; смотрю на вас, как на чистого ангела! Я ничего не требую, ни на что не надеюсь и ничего не желаю! Я вас люблю не как любовник, но как отец любил бы свою дочь! Неужели и теперь вы скажете, что я оскорбляю вас?

Говоря это, регент встал перед маркизой на колени.

Молодая женщина выслушала его без гнева. Слова регента тронули Диану, и она ответила почти нежным тоном:

— Вы говорите, кажется, искренно, но как могу я верить вам, когда не знаю вас? Зачем скрываете вы ваше имя?

— Я дворянин, сударыня! — воскликнул Филипп, прижав руку к сердцу. — И клянусь вам честью, что я говорил правду.

— Но если бы даже, действительно, чувство, которое, как вы говорите, влекло вас ко мне, и заслужило снисхождения, то ваше присутствие здесь, ночью, в моем уединении, и странное признание, которое вы мне сейчас сделали, оскорбительны! Меня зовут маркиза де Салье. Я люблю своего мужа всей силой моей души! Если вы, действительно, честны, так уйдите! Уходите сейчас же, и тогда я прощу вас!

В это время из-за деревьев, окружающих дом, вышли два человека; один из них опирался на другого, он делал невероятные усилия, чтоб идти скорей, но слабость и боль замедляли его шаги; он шатался из стороны в сторону, по временам из его груди вырывался глухой стон. Яркий свет в окне нижнего этажа привлек его внимание. Он как бы вдруг воодушевился и увлек своего товарища под окно, откуда мог все видеть и слышать.

Глава X

УДАР

— Уйти! — повторил регент. — И тогда вы простите меня… Хорошо! Я сделаю по-вашему, потому что желаю во что бы то ни стало получить ваше прощение, но если я принесу эту жертву, вы должны вознаградить меня.

— Условия! — с гордостью воскликнула Диана.