– Слушаю и повинуюсь, госпожа, – ответил ювелир, – но мне для этого нужно золото, серебро, драгоценные камни и уголь.

Камария дала ювелиру все, что он просил, и сказала:

– Если у тебя получится точно такая же пластинка, я дам тебе золота весом в семь раз больше того куска, из которого сделана эта пластинка.

Ювелир взялся за дело и работал семь дней, приложив все свое умение и стараясь изо всех сил. А он славился своим мастерством, и пластинка получилась у него точь-в-точь такая же, как талисман Айруда, и он покрыл ее таким же дивным рисунком. И когда мастер закончил свою работу, он отправился к Камарии, поцеловал ей руки и отдал пластинку, которую сделал для нее. Но за все это время ювелир ни разу не притронулся к настоящей пластинке, а если ему нужно было посмотреть на талисман, Камария показывала его ювелиру из своих рук.

Увидев, что работа закончена, Камария взяла у мастера пластинку и, радуясь великой радостью, велела надеть на ювелира драгоценную одежду, а потом приказала принести целую кучу червонного золота и одарила им ювелира, говоря:

– Это тебе, а теперь я хочу угостить тебя, чтобы ты вкусил моего гостеприимства.

С этими словами Камария позвала того слугу, который привел к ней ювелира, и велела ему принести наилучшей еды и поесть вместе с мастером, чтобы развлекать его во время трапезы и тем самым оказать ему больший почет. Ювелир и слуга обрадовались и уселись за еду, польщенные оказанной им милостью. Но не успели они проглотить пищу, как оба распухли, кожа на них полопалась, и мясо отделилось от костей. А Камария подождала до наступления ночи, потом сама привела коня, положила на него трупы мастера и раба и отвезла их в пустыню, а затем возвратилась как неотвратимая беда, будто вовсе и не уезжала никуда.

Сотворив все эти дела, Камария провела ночь в великой радости, а утром она спрятала настоящий талисман, взяла с собой поддельную пластинку и пошла босиком, с непокрытой головой к царю Сайфу, своему сыну, плача и говоря:

– О сын мой, возьми свой талисман и прости меня. Этот талисман не принес мне счастья, потому что шайтан искушал меня, и я творила зло. О сын мой, в эту ночь я заснула и увидала во сне твоего отца, царя Зу Язана, который сказал мне: «О злосчастная Камария, знай, скоро ты придешь ко мне, и я хочу, чтобы ты была моей союзницей и чтобы после смерти мы снова были вместе, как при жизни». А я спросила его: «О господин мой, что же может разлучить нас?» И он ответил мне: «Твое неверие и моя истинная вера!» Я сказала ему: «О господин мой, научи меня, что делать, чтобы после смерти я могла соединиться с тобой». А он ответил мне: «Пойди к нашему сыну Сайфу, отдай ему талисман Айруда, который ты взяла у него, и попроси его научить тебя исламу». А я спросила его: «Как же я пойду к нему после того, как причинила ему столько зла: ведь я отняла у него волшебный талисман и много раз пыталась погубить его?» Он же ответил: «Иди к нему, мой сын великодушен и незлопамятен, и нет для него большей радости, как увидеть тебя мусульманкой». Потом он оставил меня и удалился, а я проснулась и больше не могла уснуть до самого утра. Вот я и пришла к тебе с открытой душой. О сын мой, возьми свой талисман, он мне не нужен.

Потом она протянула Сайфу пластинку, говоря:

– О сын мой, научи меня, что мне сказать, чтобы стать мусульманкой и чтобы с моих глаз и с моего сердца спал покров неверия.

А царь Сайф обрадовался обращению своей матери в истинную веру больше, чем талисману. Он взял пластинку, надел цепочку, на которой она висела, себе на руку и сказал Камарии:

– Скажи, я свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что Ибрахим – его пророк.

И он стал учить Камарию основам ислама, ни о чем другом не помышляя, но его приближенные не поверили хитростям Камарии и говорили ему:

– О царь, отпусти нас или позволь нам убить ее!

Но Сайф отвечал им:

– Это невозможно, ведь она приняла ислам. Я теперь никому не дам ее в обиду!

И с тех пор царь Сайф стал почитать Камарию, и когда она приходила к нему, он вставал ей навстречу, усаживал ее рядом с собой и оказывал ей полное доверие. Он так радовался обращению своей матери, что совсем забыл о талисмане и ни разу его не потер. А проклятая Камария тщательно спрятала настоящий талисман, и все время обдумывала новые козни против своего сына. Дни и ночи шли своим чередом, и Камария ежедневно приходила к сыну, садилась рядом с ним и высказывала свои суждения, как бы участвуя в делах правления. Но на самом деле она лелеяла свои коварные замыслы и выжидала удобного случая, чтобы украсть заколдованный пояс из газельей кожи, который хранил Сайфа от духов, а потом погубить своего сына. А Сайф доверился ей полностью, ничего не опасаясь, и не ожидая от нее никакого зла. Он говорил Камарии:

– О матушка, я знаю, что все это случилось по велению Аллаха.

Цари, приверженцы Сайфа, и мудрые люди, такие как Бурнух и Акила, терпели все это, зная, что на все воля божия. А военачальники Сабик, Даманхур и Маймун попросили у царя Сайфа разрешения временно покинуть его и вернуться на родину, чтобы свидеться с близкими и родными. У предводителя Сабика была дочь, достойная и красивая девушка, и через несколько недель после отъезда Сабик вернулся к царю Сайфу и сказал ему:

– О царь, моя дочь приняла ислам, и я дарю ее тебе. Пусть она будет твоей невольницей. Если ты примешь ее, это будет счастьем для меня, а если отвергнешь – значит такова моя злая судьба, клянусь верой ислама, о великий царь нашего времени!

– А как зовут твою дочь? – спросил Сайф.

– Ее имя – Умм аль-Хая – Стыдливая.

– Я принимаю ее, – решил Сайф.

Потом он дал Сабику десять тысяч динаров как выкуп за невесту, заключил в присутствии ее отца брачный договор и тут же приказал устроить свадебный пир. Умм аль-Хая отвели покои на женской половине дворца и устроили богатую свадьбу, заколов множество верблюдов и овец и приготовив обильное угощение. Певцы пели свадебные песни, вино лилось рекой, и чаши ходили по кругу одна за другой. Царь приставил к новой жене невольниц и слуг, и она стала такой же царицей, как и другие, оставалось только провести с ней брачную ночь. Поздно ночью пир кончился, и все гости разошлись.

А на следующее утро, когда приближенные царя Сайфа уже собрались у него, к нему вошла Тама, дочь мудрой волшебницы Акилы, и сказала:

– О великий царь нашего времени, ты, кажется, отрекся от меня и даже не вспоминаешь обо мне, хотя я ради тебя приняла ислам. Если ты покинешь меня, после того, как обещал на мне жениться, это будет позор на твою голову. Ты нарушил свой обет и не сдержал слова, и я клянусь тем, кто наставил меня на истинный путь, милостивым и милосердным небесным судией, который не забывает ни о чем, что убью всех жен, которых ты взял, не желая жениться на мне, и бог взыщет с тебя за пролитую кровь в день Страшного суда, в день скорби и раскаяния.

И царь Сайф ответил Таме, глядя ей в лицо и ласково улыбаясь, так как любил ее большой любовью и почитал ее ради ее матери, оказавшей ему неисчислимые благодеяния и совершившей ради него многие добрые дела:

– О Тама, клянусь Аллахом, я не забываю тебя, и каждая частица моего тела стремится к тебе и желает тебя. Ты услада моих очей и сердца, бьющегося у меня в груди. Бог даст, мы обязательно поженимся. Но все надо делать в свое время. Ведь ты знаешь, о дочь благородных мужей, что я поклялся великим Аллахом не жениться на тебе, пока ты не отдашь мне шапку-невидимку, которую ты забрала у меня, хоть мне эта шапка и не нужна, потому что я надеюсь не на нее, а на всевышнего судию. Отдай же мне шапку, тогда я сдержу свое слово и стану твоим мужем, а ты – моей женой и подругой.

Но Тама ответила:

– О царь, я тоже поклялась, что пока ты не женишься на мне, я не отдам тебе шапку! Посмотрим, кто из нас одержит верх, а кто потерпит поражение.

С этими словами Тама удалилась в сильном гневе, а слова ее глубоко обеспокоили Сайфа, и он стал тревожиться за жизнь своих жен. Особенно боялся он за царицу Муньят ан-Нуфус, которую любил больше всех, поэтому он приставил к ней стражу и приказал беречь ее как зеницу ока. А царица Шама подружилась с Тамой благодаря Акиле, как мы уже рассказывали.