Следуя его указаниям, она свернула направо и продолжила свою увлекательную прогулку по улицам Сен-Жермен-ан-Ле. Отовсюду доносилось щебетание птиц, радовавшее ее слух намного больше, чем привычный гул уличного движения.

Метрах в пятидесяти, на другой стороне улицы она увидела небольшой домик. Она не могла оторвать глаз от него. Дом с остроконечной крышей, крытой темно-красной черепицей, был сложен из красноватого кирпича, деревянные двери и ставни были такого же цвета. Выдержанный в золотисто-красноватых тонах ансамбль нарушала лишь зелень карабкающихся по стенам вьющихся растений. Это было воплощением мечты: именно так его рисовало Николь ее воображение.

Внезапно ее охватило волнение. Взглянув на название улицы, она убедилась в том, что это та улица, которая ей нужна. Ее сердце екнуло, когда она вспомнила текст объявления. «Дом вашей мечты». Неужели перед ней тот дом, о котором она прочитала в газете?

Она ускорила шаг, но даже не отдавала себе в этом отчета и не сводила глаз с заветного домика. Приближаясь к нему, девушка видела все новые и новые детали. Ранее не замеченная труба над скатом крыши. Небольшой сад вокруг. Деревянная садовая ограда, окрашенная в тон стен и крыши домика. Попасть в сад можно было через калитку, от которой к входной двери вела короткая дорожка.

Николь была уже близко, когда дверь распахнулась и из дома вышли двое — мужчина и женщина. Дверь сразу же захлопнулась у них за спиной, те двое вышли на улицу и направились навстречу Николь. Мужчина шел так быстро, что женщине с большим трудом удавалось держаться рядом. Что-то в его поведении выдавало крайне скверное расположение духа.

— Это просто невероятно, — обернулся он к своей спутнице, судя по всему, к жене. — Они не указали номера телефона. — Нахмурившись, он зашагал дальше.

— Подожди, не беги так! — взмолилась женщина. — Я-то тут при чем?!

Девушка улыбнулась, глядя вслед удаляющейся супружеской паре, затем снова обернулась к дому и поискала глазами номер.

Шестнадцать! Точно как в объявлении!

В ушах прозвучали только что услышанные слова. Тень сомнения промелькнула на ее лице. Безусловно, пару привлекло то же объявление в газете, но они уехали ни с чем. Николь недовольно скривилась при мысли, что по всей вероятности она

приехала слишком поздно, и дом уже сдали. Хотя ее привело сюда простое любопытство, и, покидая Париж, она рассматривала эту поездку как приятное приключение, мысль о том, что этот дом не станет ее, неожиданно причинила ей нестерпимую боль.

— Да ладно, чего уж там, — утешила она себя. — По крайней мере взгляну на него изнутри. Может, он мне и не понравится.

Преодолев несколько метров, отделяющие ее от входной двери, она решительно нажала кнопку звонка. По дому разнесся звон колокольчика.

— Да, милая?

Дверь почти бесшумно распахнулась, и перед Николь возникла уже немолодая женщина с абсолютно белыми волосами. Маленькая и хрупкая, она приветливо улыбалась. На плечи она набросила бежевую шерстяную шаль. Из рукавов вязаной черной кофты выглядывали кружевные манжеты блузки, а длинная, до середины голени, юбка также была черной, зато чулки неожиданно оказались белыми. Несколько однообразный ансамбль оживляли ярко-фиолетовые туфли. Николь они показались бархатными и как будто из иной эпохи, хотя совершенно новыми на вид. Все в этой женщине было необыкновенно опрятным, и она с первого взгляда понравилась Николь.

— Я пришла по объявлению, — улыбнувшись в ответ, пояснила Николь. — Хотя боюсь, что опоздала. Подходя к дому, я встретила пару, и, судя по тому, что они говорили…

— Ах, эти… Нет, нет. Не беспокойтесь. Просто это не то, что они ищут… Видите ли, им нужно что-то побольше. К тому же мне показалось, что у этого мужчины очень скверный характер. А о вас этого не скажешь. — Она опять улыбнулась. — Но прошу вас, проходите. Не хватало, чтобы вы подумали, будто я ужасно невоспитанная, раз держу вас на пороге.

Женщина отступила в сторону и жестом пригласила войти, что позволило девушке наконец-то взглянуть на заветный дом изнутри.

Из прихожей направо и налево вели двери, а в глубине виднелась лестница. Пол был деревянным, деревом были обшиты и стены. Хотя вечер еще не наступил, мягкий свет бра заливал комнату. Небольшое окно закрывала белая занавеска. Все здесь напоминало о минувших эпохах, о совершенно иных взглядах на жизнь. Николь это очень понравилось.

Переступив порог, Николь вдруг почувствовала, что ей стало не по себе. Ей показалось, что какая-то невидимая сила горячей волной окатила ее. Это длилось лишь мгновение, но все же заставило девушку в изумлении замереть.

— Что-то не так, милая? — женщина пристально смотрела на Николь. На ее губах застыла улыбка.

— Э… нет-нет, ничего, благодарю вас. — Тепло, словно нимб, опоясало ее голову. Впрочем, в этом не было ничего неприятного. — Меня зовут Николь Паскаль, и, как я уже сказала, меня привело к вам объявление в газете.

— Очень приятно, Николь. Вы ведь позволите мне так вас называть? А я Татьяна Барбье. И мне хотелось бы, чтобы вы называли меня Татьяной. — Женщина указала на дверь слева. — Проходите, прошу вас, давайте поговорим.

Они расположились в гостиной, где так остро ощущалось некое безвременье. Николь показалось, что она попала в прошлое. Это была комната начала века, каким-то чудом перенесенная в настоящее. Обе женщины сидели напротив друг друга, разделенные низким столиком, в удобных креслах, на спинки которых были наброшены белые кружевные накидки. Возле кресла мадам Барбье стоял старинный граммофон с огромной трубой. В любом другом месте Николь сочла бы его украшением, частью интерьера, но здесь она не сомневалась: граммофоном пользуются. Николь обвела взглядом комнату и вдруг поняла, что именно показалось ей таким странным — безукоризненная чистота, нигде ни пылинки. И хотя все здесь напоминало о прошлом, украшения и предметы мебели выглядели совершенно новыми, как будто недавно приобретенными.

«Как и туфли мадам Барбье», — мелькнуло у Николь в голове, хотя теперь те туфли скрывал от ее взгляда столик.

На изящной деревянной полочке она заметила телефон. Поначалу это показалось совершенно естественным, но потом она вспомнила, что в тексте объявления был указан только адрес. Аппарат тоже был старинным, как и все в этой комнате, — с корпусом из черного бакелита и диском для набора номера.

— Простите, мадам Барбье… Татьяна. У вас есть телефон? — она жестом указала на телефон.

— Ну конечно, милая. А что?

— Видите ли, в вашем объявлении фигурирует только адрес. Я подумала… и вдруг…

— Я не указала номер телефона по двум причинам. — Собеседница улыбнулась Николь. — Самое главное — то, что я ненавижу эти аппараты. Мне пришлось его поставить, потому что так захотел мой сын. К тому же дом невозможно описать по телефону. Его необходимо увидеть.

На столе перед Татьяной Барбье стоял серебряный колокольчик. Она взяла его и позвонила.

— Три раза в неделю сюда приходит домработница, Мари, — сообщила она Николь. — Сегодня как раз один из ее дней. Так что нам повезло, и сейчас она принесет что-нибудь перекусить. Вы ведь не откажетесь составить мне компанию, правда, милая?

Николь улыбнулась и с готовностью кивнула. Она ела в два часа дня в кафетерии Лувра и уже успела проголодаться.

За полдником, состоявшим из чая с молоком и гренок с маслом и джемом, мадам Барбье рассказывала гостье о себе. Николь узнала, что у Татьяны русские корни, что она вдова и мать единственного сына, который недавно женился и какое-то время вместе с женой жил в этом доме. Правда, для своей новой семьи он переоборудовал часть верхнего этажа в маленькую квартиру с отдельным входом.

— Очень скоро вы все увидите собственными глазами, милая, — улыбаясь, добавила Татьяна.

Жак — так звали сына Татьяны, — работал инженером по телекоммуникациям. Три года назад его перевели в Марсель. Татьяна сохранила квартиру наверху без изменений, потому что во время визитов в Париж супруги всегда останавливались здесь.