– Вы, вероятно, разочарованы, инспектор, – предположил он, на что Ребус ответил, что его работа состоит из неудач и разочарований на девяносто процентов.

Эти слова заставили Девлина посмотреть на него.

– Вы не производите впечатления оптимиста, инспектор.

– Это потому, что пессимизм служит куда как лучшим утешением, – ответил Ребус и отошел.

Сейчас, стоя возле церкви, Ребус продолжал наблюдать за теми, кто пришел попрощаться с Филиппой и поддержать в горе ее родителей. Среди последних оказалось довольно много политических деятелей самого разного калибра, включая депутата шотландского парламента Шеону Грив. Дэвид Костелло вышел из церкви раньше своих родителей и, заморгав на ярком свету, полез в карман за солнечными очками.

В зрачках жертвы можно увидеть изображение убийцы…

Каждый, кто взглянул бы теперь на Дэвида Костелло, увидел бы лишь собственное отражение. Быть может, он этого и добивался? Томас и Тереза Костелло шли за сыном, держась довольно далеко друг от друга, напоминая, скорее, двух малознакомых людей, нежели супругов, проживших вместе больше двадцати лет. Когда перед кладбищенскими воротами движение замедлилось, Дэвид Костелло оказался рядом с профессором Девлином. Тот протянул руку для рукопожатия, но молодой человек только смотрел на нее, и в конце концов старый патологоанатом ограничился тем, что просто похлопал его по плечу.

Все это Ребус машинально запомнил, но не придал увиденному особенного значения. Но когда раздался пронзительный скрип тормозов и хлопнула дверца автомобиля, он сразу понял, что что-то наконец происходит, и встрепенулся. Повернувшись в сторону церковных ворот, Ребус увидел высокого мужчину, одетого в потрепанный свитер с V-образным вырезом и серые слаксы, который неуверенной рысцой бежал по дорожке к кладбищу. Присмотревшись, Ребус узнал Раналда Марра – небритого, бледного, с опухшими и покрасневшими глазами, и сразу понял, что последнюю ночь он провел в своем «мазерати». За спиной банкира мелькнуло нахмуренное лицо Стива Холли, который силился понять, в чем дело. Процессия была уже у самой могилы, когда Марр нагнал идущих и стал проталкиваться вперед, к гробу. В конце концов он остановился прямо перед Джоном и Жаклин Бальфур. Выпустив талию жены, банкир шагнул вперед и крепко обнял старого друга, а Раналд Марр ответил таким же крепким объятием. Краем глаза Ребус заметил, как Джилл и Прайд взглянули на Карсвелла, и тот сделал быстрый жест опущенными к земле ладонями. «Спокойно! – вот что означало это движение. – Действуем без спешки и без шума!»

Ребус сомневался, что кто-то из журналистов обратил внимание на сигналы, которые подавал подчиненным заместитель начальника полиции. Все их внимание было приковано к Марру, который появился так неожиданно и в таком затрапезном виде. Сам он предпочитал наблюдать за своими коллегами. Внезапно Ребус увидел Шивон, которая стояла на самом краю свежевырытой могилы, глядя то в нее, то на стоящий на специальной подставке гроб. У нее был такой вид, словно ее только что осенила какая-то догадка. Внезапно она повернулась и медленно пошла по дорожке между могилами, внимательно глядя по сторонам, как будто разыскивая что-то, что она обронила.

– …Я есть воскресение и жизнь, – громко читал священник.

Марр стоял теперь плечом к плечу с Джоном Бальфуром, неотрывно глядя на гроб. Шивон отошла довольно далеко от свежей могилы, и Ребус решил, что репортеры вряд ли ее заметят, так как от них ее заслоняла собравшаяся у гроба толпа. Шивон по-прежнему глядела себе под ноги, потом вдруг остановилась и присела на корточки напротив вросшего в землю могильного камня, словно хотела прочесть выбитую на нем надпись. В следующую минуту она снова выпрямилась и зашагала прочь, но теперь в ее походке не было заметно напряжения, владевшего ею минуту назад. Похоже, она нашла то, что искала.

В следующую секунду Шивон обернулась через плечо и, увидев, что Ребус за ней наблюдает, улыбнулась, но его эта улыбка почему-то не успокоила. Он хотел подойти к ней, но Шивон слегка покачала головой и, кивнув, свернула на боковую дорожку, скрывшись за арьергардом похоронной процессии.

Карсвелл тем временем шептал что-то на ухо Джилл – наверно, указания, как поступить с Марром. Ребус знал, что с кладбища он, по-видимому, уйдет без сопровождения, но сразу за воротами церкви его будут ждать. Быть может, его отвезут в «Можжевельники», чтобы допросить там, но, скорее всего, Марр так и не увидит накрытые для фуршета столы в шатре на лужайке позади усадьбы. Вместо этого он окажется в комнате для допросов Гэйфилдского участка, а вместо виски и бутербродов с лососиной ему принесут, в лучшем случае, несколько галет и чашку мутного чая.

«Пепел к пеплу прилагая…» – Ребус ничего не мог с собой поделать: первые аккорды песни Дэвида Боуи зазвучали у него в ушах словно сами собой.

Несколько репортеров уже готовились к отъезду; они то ли возвращались в город, то ли спешили к «Можжевельникам», чтобы еще раз пересчитать гостей и внести дополнения в свои списки. Слегка пожав плечами, Ребус сунул руки в карманы своего плаща и медленно пошел вдоль кладбищенской ограды к воротам. С кладбища доносился глухой стук – это комки земли дождем сыпались на полированную крышку гроба Филиппы. Громко закричала Жаклин Бальфур. Ветер подхватил этот пронзительный вопль и унес к холмам.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Ребус вошел в ворота кладбища и, свернув на боковую дорожку, пошел к тому месту, где ненадолго задержалась Шивон. Очень скоро он увидел небольшой надгробный камень, стоящий на могиле человека, жившего с 1876-го по 1937 год. Когда он умер, ему исполнился шестьдесят один год; он не дожил до Второй мировой войны и, возможно, оказался слишком стар, чтобы сражаться на фронтах Первой. Плотник по профессии, он, конечно, обслуживал все фермы в округе и, наверное, не только чинил крыши и мебель, но и сколачивал гробы для тех, кто лежал теперь на этом тихом сельском кладбище.

Потом Ребус еще раз прочел выбитое на плите имя и с трудом сдержал улыбку. Плотника звали Френсис Кэмпбелл Финли. Очевидно, Шивон посмотрела на гроб с останками Филиппы, посмотрела на могилу, куда не заглядывает солнце, и пошла искать место последнего упокоения Фрэнка Финли… Правда, Ребус по-прежнему не совсем понимал, при чем тут бокс, но это, похоже, было уже не важно. (Он, впрочем, помнил, что в больницах тоже бывают боксы, куда помещают недоношенных или больных младенцев. Своей формой такой бокс напоминал гроб из прозрачного плексигласа.) Как бы там ни было, загадка Сфинкса должна была вывести Шивон непосредственно к могиле Филиппы Бальфур, но разгадать ее она смогла, только оказавшись на кладбище. Место, где был похоронен Фрэнк Финли, Шивон нашла, но Ребусу было любопытно узнать, что она обнаружила на его могиле, когда опустилась на корточки перед вросшей в землю плитой.

Обернувшись, Ребус увидел, что друзья и родственники уже начинают покидать кладбище и идут к машинам. Шоферы торопливо тушили сигареты и натягивали перчатки, готовясь отворять дверцы для своих нанимателей. Шивон нигде не было, зато Ребус увидел, как Карсвелл отвел Марра в сторону, чтобы сказать ему несколько слов. Говорил в основном заместитель начальника полиции, Марр в ответ только кивал с обреченным видом. Потом Карсвелл протянул руку, и банкир опустил на подставленную ладонь ключи от машины.

С кладбища Ребус ушел чуть не самым последним. Несколько машин маневрировали на проселке, пытаясь развернуться. Чуть дальше стоял трактор с прицепом; тракторист (другой, не тот, которого Ребус видел в прошлый приезд в Фоллз) терпеливо ждал, пока дорога освободится и можно будет проехать.

Шивон стояла на обочине, опершись руками о крышу своей машины. Судя по всему, она никуда не спешила. Ребус подошел к ней и кивнул в знак приветствия.

– Я так и знала, что увижу тебя здесь, – сказала она. – Что тебе говорила Джилл?… Небось спросила, зачем ты сюда явился?

Ребус тоже прислонился к машине.