А над ними, до дрожи, до судорог в пальцах сжимал рукоять окровавленного меча Орден.

- Истемир, - произнёс он дрогнувшим вдруг голосом. - Мой сын кровью заплатил за свои ошибки.

Потом она бросалась на него раненой кошкой - бессмысленно и дико. Потом она до крови расцарапала его руки. Потом она собиралась его убить, первый раз в своей жизни читая заклинание мгновенной смерти и сама едва не умирая от тёмной силы.

- Всё правильно, - промолвила Мэрсайл, обрывая череду слишком ярких картинок из прошлого. - Ты собиралась убить его, но тебя остановил Зорг. Что он там сказал? Что ты не сможешь жить с мыслями об убийстве своего дяди. За это я убила Зорга. И ты смирилась с этим. Ты жила дальше, благополучно позабыв обо всём, а мой сын умер. За это я убью тебя.

Орлана дёрнула плечом, презрительно выплюнув ей в лицо:

- Изволь. Только помни, что Истемир никогда бы не простил тебе этого.

На лице Мэрсайл прочертились морщины, и мышцы на её шее напряглись, как натянутые струны. Крошечные зрачки расширились и потянули в себя, заманивая песней пустоты.

- Ложь. Мой мальчик захотел бы отомстить всем вам!

- Плохо же ты знаешь своего сына, - уже едва сдерживая истерический хохот, проговорила Орлана. - Я была с ним, когда он умирал. Я была с ним, когда те двое подстрелили его, я перевязывала его рану, и я тащила его в больницу. Я пекла ему любимые кексы с сыром, когда он валялся дома с простудой. Я, а не ты, ясно, проклятая богиня?

Пальцы защипало от подобравшегося к ним жгучего ветра, и солёные от крови слова сами возникли на губах. Орлана вскинула руки. Поток силы едва не сбил её саму, потух свет солнца за окном, словно набросили на него тёмный полог. Холодное изваяние возникло за её плечом - Орлана ощутила затхлое дыхание - и бросилось вперёд.

Краска схлынула со щёк Мэрсайл. Хрипло рассмеявшись, она раскинула руки, и заклятье брызнуло о стены рассыпавшимися бусинами, застучали по мрамору тёмные капли.

- Ты, выходит, не понимаешь. - Внимательно, исподлобья она глянула на Орлану. - Я и есть эта самая смерть. Я пробыла в этом теле очень долго, в нём нет больше ничего живого.

Солнечный свет пробился сквозь забрызганное чёрным стекло, лёг на стену изломанным лучом и заставил Орлану болезненно прикрыть глаза. Голос Мэрсайл бился огоньком свечи в воцарившемся сером мареве, и туман подбирался к коленям.

- Знаешь, вначале я убивала медленно, потому что у меня почти не было сил. А потом... потом я хотела, чтобы вы мучились. Все вы. Но смотри, как я могу.

Она дёрнулась вперёд, и холодные пальцы скользнули по отвороту чёрной мантии - Орлана отшатнулась. Отчаянно закружилась голова, второй раз увернуться она бы не успела, но собой её закрыл Мидар.

- Прошу, не приближайтесь к императрице. - Узкий меч замер, чуть оцарапав Мэрсайл горло.

- Пошёл прочь! - взвизгнула она.

Кровь брызнула по мечу - бледная, будто разбавленная молоком кровь, - и алая мантия воина трепыхнулась, как от ветра. Орлана отступила, закрывая глаза рукой от вспышки яркого света. Она услышала звон, с которым упал на пол меч. Через мгновение улёгся ветер, треплющий рукава мантии, и стало как будто темнее. Часто моргая, будто в глаза бросили пригоршню песка, она глянула вниз: на застланном туманом мраморе, будто под дымчатым стеклом, лежал Мидар.

Его опалённый чёрным пламенем капюшон больше не закрывал лица, и в глазах воина застыла пустота. Над ним оцепенела Мэрсайл, сложив руки, как леди на балу, так и не приглашённая потанцевать: "Не слишком-то и хотелось". Подол выцветшего платья стелился по туману.

- Знаешь, - хрипло произнесла Орлана. - Спроси у него самого. Обрадуется он этой мести - ты победила. Если нет, уходи из моей империи и не возвращайся больше.

- Слишком ты многого хочешь, императрица, - дрогнувшим голосом отозвалась Мэрсайл, и невесёлая улыбка дёрнула её губы. Зрачки сузились её сильнее, оставив вместо себя тянущиеся щупальца тумана.

Возвращалась боль и когтистыми лапами сжимала сердце. Орлана прятала под мантией дрожащие руки.

- Я и отдаю многое.

Она никогда не слышала такого ветра: он носился над императорским садом, срывал последние листья с вечноосенних деревьев и волок их по дорожкам. И пел, как же он пел. Так надрывно и горестно не пела даже флейта Идриса.

Когда они спускались в склеп, серый туман стекал следом по пыльным крошащимся ступенькам. Там на каменном полу лежали высохшие цветы. Там от крадущейся за ней по пятам боли и слабости Орлана опиралась рукой на стены.

Скрипел песок под её ногами, когда Мэрсайл шла к постаменту, на котором лежал Истемир. Она положила руку ему на лоб. Тёмные пряди его волос взъерошились, как будто от ветра.

- Вернись, - шепнул ветер.

Орлана уже была готова. Сжимая пальцы на каменных выступах дверного проёма, она говорила себе, что не испугается. Но вздрогнула, когда Истемир открыл глаза. Звякнул меч - принц столкнул его с груди. Он задумчиво поднёс руку к лицу, сжал и разжал пальцы, и тут Орлана не выдержала.

- Тебе не больно?

Она шагнула к нему и замерла в одном шаге - Истемир сел и принялся её рассматривать.

"Не узнает?" - мышью прошуршало в сознании.

- Мелкая. - Он тряхнул головой, отбрасывая со лба чёлку. - Кого ты хоронишь?

Горло сжалось, как в приступе рыданий, но слёзы уже кончились, и глаза остались совершенно сухими. Орлана оглядела себя, как в первый раз: чёрная ночная рубашка, чёрная мантия. Она сама была сосредоточением мирской скорби.

- Я всех вас похоронила. - Она опустилась на каменный постамент, рядом с братом, положила руку ему на колено.

Он поймал её руку, холодные пальцы - его и её - переплелись.

- Сколько у нас есть времени?

Орлана пожала плечами и глянула ему за плечо, туда, где туманной тенью стояла Мэрсайл. Истемир проследил за её взглядом.

- Понимаешь, - вздохнула Орлана. - Кое-кто хотел поговорить с тобой.

Мэрсайл шагнула вперёд, и туман расступился перед ней. Вспорхнули с пола пылинки и закрутились спиралью в столбе света. Единственный шар белого пламени делал её кожу до прозрачности бледной, делал её пальцы совсем высохшими, как стебельки лилий хаоса.

- Ты не помнишь меня? - Она опустилась на колени перед Истемиром.

Он нахмурился, покачал головой. Орлана неотрывно следила за его лицом, боялась пропустить что-то смертельно важное.

- Она богиня смерти. - Орлана не выдержала и сжала его руку. Пламя прижигало чёрные раны темноты, и там, куда попадал белый свет, туман растекался лужицами грязной воды.

Истемир удивлённо поднял брови.

- Я... не знаю, что тебе сказать. Мама.

Она припала к его коленям, протянула руки, и Орлана разжала пальцы. Она не хотела становиться свидетелем этой сцены, но не могла выпустить потеплевшее от жизни плечо брата, а за пределами комнаты клубился такой мрак, что страшно было ступить в него.

Мрак подслушивал их разговоры.

- Ничего не надо говорить, - сбиваясь с голоса на шёпот, попросила Мэрсайл. - Я всё сделаю сама. Всё сделаю для тебя.

- Это ты воскресила меня? Захотелось поговорить?

Орлане становилось плохо: снова накатывала слабость. Она считала секунды и думала о том, как ждут её трое магов в её же спальне, как нервно потирает переносицу Адальберто, как выбивают воинственную дробь пальцы Ишханди. От этого Орлана только сильнее прижималась к плечу Истемира.

- Я, - откликнулась Мэрсайл. - Хотела ещё раз тебя увидеть.

- Это же ненадолго, да? - Он усмехнулся одной стороной губ.

Она опустила голову, короткие тёмные волосы упали ей на лицо, только руки всё ещё лежали на его коленях.

- Тогда что ты ещё можешь сделать для меня?

- Послушай... - поскреблась по его плечу Орлана, нарушая их призрачную, потустороннюю связь с богиней, когда взгляды уже один раз столкнулись, а голоса уже стали похожими.

Истемир шикнул на неё. В звенящей от напряжения тишине Мэрсайл зашептала, словно молитву: