Уже подойдя к корзине, я заметила, что среди конвертов один — от Пэт. Пэт напоминала мне, что Джеки выписывают в половине четвертого и нам надо быть к этому времени у нее, чтобы помочь перебраться в каюту.

Хорошо, что я вовремя вернулась на корабль. Я была настолько поглощена моей собственной мыльной оперой, что чуть было не забыла про подруг, одна из которых томится в госпитале, а другая ковыляет с растянутой лодыжкой.

Я быстро приняла душ, переоделась и спустилась на лифте вниз, в лазарет. Джеки выглядела несравненно лучше, чем вчера. Когда я вошла, она сидела на кровати, полностью одетая. Пэт тоже была там — без инвалидного кресла. А также, что меня немало удивило, в палате оказались супруги Коэны.

— Мы зашли узнать, как Джеки себя чувствует, — пояснил Кеннет. — И принесли ей подарочек к выздоровлению.

Джеки смущенно показала мне небольшую коробочку из «Маленькой Швейцарии» — шикарного магазина, торгующего ювелирными изделиями, хрусталем, фарфором, парфюмерией. Он есть не только на Санта-Крусе; сеть этих магазинов охватывает все Карибские острова.

— Покажи Элен, — сказала Пэт, пока я стояла, думая, насколько щедро, почти неприлично щедро для Коэнов делать Джеки подарок, тем более из такого дорогого магазина. Я подумала, что их показушность не знает границ. Ведь они, кроме всего прочего, видели Джеки всего лишь раз, во время нашего первого ужина на борту корабля.

Джеки открыла крышку подарочной коробки и осторожно вынула хрустальную фигурку человечка с садовой мотыгой. Я подошла поближе, чтобы получше рассмотреть.

— Как мило, — сказала я, обращаясь к Кознам. — И так многозначительно!

— А, ерунда, мы все равно ходили по магазинам, — с обезоруживающей прямотой отмахнулась Гейл. — Мы составили целый список лиц, которым должны привезти сувениры — важным клиентам Кеннета, нашим ближайшим друзьям, домашней прислуге, моей парикмахерше, массажистке, ветеринару наших собачек. Когда мы увидели эту фигурку с мотыгой, Кеннет вспомнил, что Джеки сегодня выписывается из госпиталя и что она совладелица оранжереи, ну и мы просто добавили ее в наш список. Конечно, себе мы тоже кое-что купили.

Я вздохнула при мысли о том, как, должно быть, просто видится жизнь таким людям, как Гейл и Кеннет. Каждый день — праздник.

— Думаю, нам пора оставить Джеки с подругами, — сказал Кеннет, обращаясь к жене. — Им надо пообщаться.

— Совершенно верно, — подхватила Гейл. — Тем более что через десять минут меня ждет маникюрша. Мы уходим, Кеннет.

Он кивнул, и они вышли. Мы с Пэт тут же начали подробно расспрашивать Джеки о самочувствии.

— Температуры нет, живот не болит, все в порядке. Только небольшая слабость в коленках, — призналась Джеки.

— А где доктор Йоханссон? — спросила Пэт, чья разбитая нога уже болела гораздо меньше, чем вчера. Она резво ковыляла по комнате, опираясь на тросточку. Что касается ссадин на лице и руках, выглядели они еще страшновато, но, судя по всему, не беспокоили. — Разве он не должен прийти тебя выписывать?

— Он уже меня выписал, — ответила Джеки. — И по правде говоря, я, кажется, буду немного скучать об этом постельном режиме. Он сказал, что если я пролежу остаток дня в каюте, завтра мне уже можно будет гулять по кораблю, а послезавтра, когда у нас будет остановка в Нассау, можно будет сойти на берег. Он пригласил меня на ленч в Нассау, если все будет хорошо. Суббота у него выходной.

— Джеки, похоже, тебя это волнует, — заметила я, довольная тем, что не весь отдых моей подруги пойдет насмарку.

— Кстати о волнении, — многозначительно улыбнулась она в ответ. — Где он?

Я не ответила, и она решила, что я просто не поняла.

— Не придуривайся. Я имею в виду твоего ухажера. Твоего напарника по беговой дорожке. Страхового агента, — наконец выговорила она.

— Действительно, Элен, — подхватила Пэт. — Я думала, вы с ним сегодня пойдете гулять по острову. Я так удивилась, когда прочитала твою записку!

— Может, Элен покупала своему Сэмми подарочек-валентинку? — усмехнулась Джеки. — А может, делала татуировку на заднице. С его именем. Сейчас парочки поголовно этим увлекаются, не правда ли?

Щеки Пэт приобрели цвет пунцовой ленточки, которой был перевязан сувенир из «Маленькой Швейцарии». Я осталась безучастной. Я просто не знала, как объяснить подругам, не вдаваясь в детали, что больше не желаю видеть Сэма.

— В чем дело, Элен? — спросила Джеки. — Вы с Сэмом поцапались, что ли?

— Давай будем считать, что мое мнение о нем изменилось. Он оказался совсем не тем, кем я себе его представляла.

Она бросила на меня скептический взгляд.

— Черт возьми, а каким ты себе его представляла?

— Не хотелось бы об этом говорить, — уклонилась я. — На самом деле я буду вам обеим очень признательна, если вы перестанете при мне упоминать его имя.

— Пожалуйста. Отлично! Как скажешь, — согласилась Джеки, по моему тону поняв, что мне не до шуток. — Тогда я вот что хотела предложить. Поскольку, как я понимаю, тебе неприятно будет сидеть за одним столом с этим-как-его-там, ты потерпела неудачу, а я, слава Богу, возвращаюсь к нормальной жизни, почему бы нам не устроить ужин в моей каюте? Как Три Белые Мышки, а?

— Хорошая идея, — согласилась Пэт.

— Божественная! — подхватила я, чувствуя огромное облегчение оттого, что могу держаться как можно дальше от стола номер сто восемьдесят шесть.

Мы снова были в открытом море. Корабль шел курсом на Нассау. Погода посвежела. Несмотря на широко разрекламированные судовые стабилизаторы, нас качало и мотало весьма заметно. Тем не менее, полные бодрости, мы заказали практически все, что было в меню службы, доставляющей питание в каюты, и организовали давно забытую обжираловку за столом, который заботливый Кингсли прикатил в каюту Джеки.

— Похоже, у вас вечеринка, — заметил Кингсли, разглядывая еду и напитки, которые мы заказали. Пер советовал Джеки не употреблять алкоголь, поскольку она еще принимала таблетки, но она тем не менее заказала себе скотч и намеревалась как следует его распробовать. Мы с Пэт предпочли по бутылке вина: я — красного, она — белого.

— Это и есть вечеринка, — подтвердила Джеки. — Девичник. И мы не хотим, чтобы нам мешали. Я имею в виду — никакой вечерней уборки, никаких звонков, ничего! Договорились?

— Нет проблем, — ответил Кингсли. — Когда столик будет не нужен, просто выкатите его в коридор, я заберу.

— Обязательно, — сказала я. — Спасибо, Кингсли.

Он помахал рукой на прощание и повесил табличку «не беспокоить» на ручке с наружной стороны двери.

— Хороший парень, — отметила я, стараясь в основном убедить себя, что не все мужчины плохие.

Джеки подчистила до крошки свою порцию и почти половину моей.

— Я выздоровела, — заявила она. — Пер меня вылечил. Он гений медицины!

— Билл тоже прекрасный доктор, — сказала Пэт.

— Расскажи лучше, как вы провели день с Албертом, — предложила Джеки, отвлекая Пэт от ее любимой темы. — Чем вы занимались на Санта-Крусе?

— Ну, после нашего арт-сафари мы взяли такси и поехали в заповедник «Птичье ущелье», — ответила Пэт.

— Почему-то меня это не удивляет, — заметила Джеки.

— Он расположен в самом центре превосходного влажного тропического леса, — продолжила Пэт.

Я молчала. Я не могла себя заставить думать о тропических птицах, которых увидел Алберт, и об охватившем его восторге в связи с увиденным; я слушала вполуха, а в основном думала о Сэме. Точнее, пыталась не думать о нем.

Пэт очень поэтически расписывала чей-то плюваж (я догадалась, что имелось в виду птичье оперение; наверное, Алберт сказал «плюмаж», что для Пэт оказалось слишком мудреным), когда послышался шорох под дверью, и я увидела выползающий оттуда конверт.

Предположив, что это очередное послание от Сэма и что Кингсли попросту догадался сунуть его не под мою дверь, а сюда, поскольку я ужинала здесь, я на цыпочках подошла к двери, подхватила конверт и тайком спрятала его в карман.