— Ну? — проговорил врач. — Клиент, что ли?

— Два клиента, — поправил я. — Ко мне…

Легавые нетерпеливо зазвонили снова.

Обычно я сразу придумывал, как организовать оборону, но на этот раз растерялся. Голова была совершенно пустой. Смерть Сказки выкачала из меня все силы и мысли.

Обуэн приблизился к окну и посмотрел.

— Полиция? — спросил он.

— Похоже.

— Что будете делать?

Я не ответил.

— Капут, — сказал он, — я слышал, что вы говорили этой женщине, прежде чем ее застрелить. Во имя ее памяти — будьте хоть сколько-нибудь благоразумным; сдавайтесь и не добавляйте новых трупов к черному списку, который за вами тянется.

Я ухмыльнулся.

— Ага, и мне тут же отстригут башку.

Он потрясенно посмотрел на меня.

— Как вы не понимаете, что настала ваша очередь расплачиваться?

— А вам, доктор, пора бы понять, что я давно живу по волчьим законам…

Незаметно для себя я снова начал называть его на «вы», потому что теперь в моих глазах он стал сильнее меня.

Полицейские толкнули ворота и вошли во двор. Когда они дойдут до угла дома, то увидят черную машину, и этим все будет сказано.

В этот момент я словно очнулся, и ко мне вдруг вернулось былое чувство экспромта.

— Откройте дверь, спросите, чего им надо, и скажите, что ничего такого не замечали, понятно? Если сдадите меня — получите пулю в спину…

Я был вынужден вверить ему свою судьбу. Это был мой самый последний шанс.

Я отпер дверь и спрятался за ней. Врач шагнул вперед… Я смотрел на него сквозь щель, оставшуюся между дверью и стеной.

— Чем могу служить, господа?

— Полиция!

Теперь я видел в профиль одного из легавых, Он был высокий, хмурый, со светлыми усами. Второй стоял где-то позади него.

— Вы и есть доктор?

— Да.

— Мы ищем опасного преступника, который прячется где-то в вашем квартале… Одна женщина видела, как утром к вам во двор заезжала черная машина, Это верно?

— Верно, на ней мне привозили пострадавшего…

— Вы ничего подозрительного не заметили?

— Нет-нет, ничего…

— Что это был за пострадавший?

— Строитель, упал с лесов…

— Какого возраста?

— Лет пятидесяти.

Док был настоящим чемпионом по брехне! Я мысленно восхвалял его находчивость. Кто знает, может быть, потом ему за это не поздоровится…

— Ладно, доктор, извините.

— Пожалуйста…

Полицейские ушли; врач вернулся в дом и запер дверь.

— Что, натерпелись страху? — проворчал он.

— Кто — я?!

— Да ладно: вы весь зеленый, как неоновая вывеска на аптеке…

— Просто я себя хреново чувствую. Это от раны…

— Ах да, кстати… Идемте в кабинет.

— Нет…

Я не хотел смотреть на Сказку. Она была мертва, и реальность этого факта меня ужасала. Мне казалось, что, увидев ее, я грохнусь в обморок, как девчонка-цветочница.

— Ладно, тогда подождите здесь…

Вскоре он вернулся и принес кучу всякого барахла, в том числе шприц. Он вскрыл какую-то ампулу и наполнил его; он был спокоен, только губы его оставались белыми, как воск.

— Колоть будете?

— Придется.

— На кой черт?

— Это антибиотик. Ваша рана сильно инфицирована…

— О'кей…

Я засучил рукав, и он протер мне предплечье эфиром. Когда он уже собирался вогнать иглу, я оттолкнул его, подобрал пустую ампулу и прочел на этикетке: «Пентотал».

Во мне вспыхнула злость.

— Ах ты, сука, вот, значит, какие у тебя антибиотики?!

Обуэн опустил голову.

— Хотел меня усыпить, да, паршивец? А потом позвонить этим дяденькам, и им осталось бы только дождаться, пока я проснусь?

Я влепил ему пару звучных пощечин.

— Вот тебе, для румянца!

Румянец у него действительно появился.

— Ну, давайте, убейте меня! У вас, похоже, этим всегда кончается!

Странное дело: я не испытывал ни малейшего желания отправлять его на тот свет.

— Нет, поганец, живи: ты еще пригодишься хворому человечеству… Сегодня у меня день раздачи подарков!

Тут я резко обернулся: оконное стекло разлетелось вдребезги, и из-за него на меня смотрел автоматный ствол.

Чей-то голос заорал:

— Руки вверх, Капут, или ты мертв!

— От этого я и пытался вас уберечь… — пробормотал докторишка.

— Это ты их предупредил?

— Одними глазами, — признался он.

Всегда одно и то же! От людей помощи не жди. Какое-то время они еще пытаются войти в положение и уже вроде бы готовы тебе подыграть, но нет — не могут устоять перед обаянием легашей.

Я поднял руки, но внезапно схватил врача за плечи и развернул, прикрываясь им от автомата.

— Отпустите врача!

— Хрен вам!

Дверь распахнулась, и в нее ворвался тот высокий полицейский со светлыми усами. Я поднял пушку над плечом доктора и выстрелил. Усач рухнул: я убил его на месте. Крепко прижимая к себе трясущегося врача, я попятился к лестнице… У ее подножия я отпустил парня и ринулся наверх… В три прыжка я очутился на втором этаже. Там начиналась другая, более узкая лестница. Я стал карабкаться по ней.

Третий этаж оказался чердаком. Я вбежал туда и запер за собой дверь на засов.

На этот раз я был загнан, пойман, готов, уже мертв!

Я толкнул за подпорку чердачное окно… Дом дрожал от бешеного галопа. По лестнице валил наверх целый отряд. Один рывок — и я выбрался на черепичную крышу, полуголый и без единого гроша в кармане. Мои миллионы испарились за какие-нибудь несколько часов. Последние доллары остались в той одежде, которую я повесил сушиться у плиты…

Я побежал по черепице, и снизу мне сразу начали слать горячий свинец. Я заскочил за дымоходную трубу…

Крыша соседнего дома была метрах в четырех от края; она располагалась чуть пониже моей. Прыгать было рискованно: не только из-за четырехметрового расстояния, но еще и потому, что скаты той крыши были намного круче.

Я разбежался короткими, быстрыми шагами, но в момент прыжка ржавый карниз просел под моим весом, и я полетел в пустоту.

Я понял: это конец. Полет обещал быть впечатляющим: десять метров свободного падения и приземление на мостовую — это очень помогает от ломоты в суставах.

Но вышло иначе: на улочке ремонтировали канализацию, и по чистой случайности, которую, кроме как чудесной, и назвать-то нельзя, я грохнулся на огромную кучу песка. Удар был жестоким: мне показалось, что мои ноги вогнало в грудь. Однако я быстро обнаружил, что ничего не сломал.

Не теряя время на подсчет своих запчастей, я рванулся вперед, к концу улицы. Мое падение осталось незамеченным, и легавые, скорее всего, решили, что мне удалось перемахнуть через пропасть, потому что я исчез из их поля зрения.

Улочка выходила на пустырь, посреди которого началось строительство отличного многоквартирного дома. Нижние этажи были уже готовы… Странное дело: вокруг не оказалось ни одной живой души. Я вспомнил, что сегодня суббота и у строителей выходной.

Я побежал к дому, надеясь спрятаться там. Но он был плохим убежищем: полицейские мигом заявятся на стройку и прищучат меня здесь. Тем более что человек, бегущий по пустырю в неглиже, не может не привлечь внимания прохожих. А на открытом месте меня заловят еще быстрее…

Задыхаясь, я в отчаянии огляделся по сторонам. И только тогда наконец заметил то, что должно было сразу броситься в глаза: гигантский подъемный кран, возвышавшийся рядом с недостроенной многоэтажкой. И я решил, что кабина крановщика будет надежным укрытием, откуда я смогу (еще бы!) наблюдать за ходом событий.

Поблизости по-прежнему никто не появлялся. Проворно, как обезьяна на пальму, я начал карабкаться по металлическим скобам на башню крана и в два счета достиг круглого люка, ведущего в застекленную кабину.

Стекла были грязные, и все же, вознесясь над всем этим грязным и облезлым поселком, я мог видеть очень далеко. Я встал на колени, чтобы меня не увидели снизу, но на стройке было все так же безлюдно. Со своей высоты я прекрасно видел дом врача. Его сад казался совсем крошечным. Вокруг дома рыскали полицейские, точь-в-точь как молодые охотничьи псы, которых тренируют в парке, нарисовав на траве замысловатые вензеля куском сырого мяса.