Сегодня все ждали очередного представления местной труппы, но начало все откладывалось. В толпе поползли слухи, что спектакля и вовсе не будет. Собравшиеся на площади шумели, то тут, то там раздавались возмущенные выкрики, но расходиться никто не хотел.

Уилл со свойственным юности любопытством пробрался сквозь толпу поближе ко входу. Внутрь его, конечно, не пропустили. Тогда он решил обойти театр вокруг. Сердцем театрального помещения была сцена, огороженная высокими стропилами, на которых была натянута парусина. Вдоль всего периметра театра на некотором возвышении были сооружены деревянные сиденья для богатой публики. Зрителям победнее приходилось стоять в центре этого импровизированного помещения между входом и сценой, так что те, кто входил на представления первым, занимали лучшие места. Им было все видно и слышно не хуже, чем со скамей для богатеев, а поговорка: «В ногах правды нет» – была явно не про них. Крыши театр не имел. Какое-то подобие навеса слегка закрывало сцену да деревянные сиденья, так что дождь частенько прерывал спектакли, однако для актеров высшей наградой были такие моменты, когда зрители, несмотря на дождь, продолжали смотреть увлекательную постановку.

Когда Уилл стал потихоньку подкрадываться к тому месту, где, по его мнению, должна была находиться сцена, еще издали он услышал обрывок следующего разговора.

– Итак, граф, по рукам? Труппа теперь моя.

– Да, сударь, только не возьму в толк вашу прихоть.

– Какую, граф?

– Вы заплатили за мою труппу три цены. Перед такой щедростью не смогла устоять даже моя привязанность к своему театру. Я не понимаю – зачем?

Уильям узнал одного из говорящих. Это, без сомнения, был граф Уорвикширский, владелец театральной труппы. Голос второго показался ему тоже как будто бы знакомым, только Уилл никак не мог припомнить, где он его слышал.

– Чтобы точно не торговаться. Театр и торговля – вещи в моем понимании несовместные. Хотя, дорогой граф, конечно, театр вокруг нас. И все мы играем в нем разные роли. Мужчины, женщины, даже торговцы – все артисты.

Граф Уорвикширский рассмеялся:

– И как торговец вы не прогадали, граф. У меня в труппе лучшие актеры в мире, хоть для трагедии, хоть для комедии, хоть для исторической постановки. Они могут сыграть всё, что написано по правилам или в свободной манере. Это уникальная труппа.

Уильям услышал звук шагов и шум голосов, как будто сразу несколько человек вошли на сцену.

– А вот и они! Знакомьтесь, господа актеры, это новый хозяин труппы.

– Добро пожаловать, мастера, я рад всех вас видеть. Добро пожаловать, дорогие друзья. О, мой старый друг! У тебя добавилось героических черт. Что, моя юная леди-любовница? Молитесь Богу, чтоб ваш голос звенел, как золотые монеты, а не то вы быстро выйдете из обращения. Добро пожаловать, мастера. Мы с вами как французские сокольничие – набросимся на первую встречную дичь!

– Сударь… – Уильям услышал голос графа Уорвикширского. – Перед театром толпа ждет представления. Мы будем начинать?

– Актеры готовы?

– Да, сударь.

– Тогда начинайте. Я выйду через заднюю дверь.

Уильям побежал к заднему выходу. Может, удастся поближе разглядеть этого щедрого незнакомца. Однако разглядеть ему удалось только силуэт удаляющейся в клубах пыли кареты да услышать стук колес.

29 декабря 2010

Александр услышал за спиной какой-то стук. Он резко обернулся, и у него на шее повис Никита:

– Папа, папа, ты надолго приехал? Я так соскучился! А где мы будем встречать Новый год? А мне Дед Мороз подарки принесет? А когда мама вернется?

Александр тоже соскучился. Он так давно не видел сына, что у него на глаза навернулись слезы.

– Мама поехала в командировку… – Он вопросительно посмотрел на тещу, та в ответ кивнула. – Она скоро вернется. И тогда мы все вместе поедем на дачу отмечать Новый год.

– Никита, давай собирайся быстро, а то в школу опоздаешь. Сегодня последний день занятий.

Теща погнала внука умываться, а сама пошла хлопотать на кухню.

– Ты завтракать с нами будешь? Да чего я спрашиваю… – сама себе ответила она. – Иди мой руки – и за стол. Я к твоему приезду пирогов напекла. Как ты любишь, с капустой.

«Как она может месить тесто, когда тут такое происходит?» – думал тем временем Александр. Дочь сперва пропала на два дня, потом кто-то звонит и передает от нее привет… «Если тебе своя жизнь не дорога, подумай о жизни близких» – кажется, так они сказали. Это явная угроза. Потом Татьяна снова звонит и говорит, что с ней все в порядке. При этом ее мобильный телефон недоступен, а сама она мужу не перезванивает. Чер-те что! Пироги с капустой…

Пирожки, как всегда, оказались очень вкусными. Александр с Никитой съели яичницу и теперь с удовольствием уплетали теплые пироги с крепким сладким чаем.

За завтраком составили план действий. Теща отвезет Никиту в школу, потом вернется домой за вещами, заберет Никиту из школы, и они встретятся на Ярославском вокзале – решили пересидеть на даче. Заодно и Новый год встретить. Теща хотела, чтобы Александр отвез их на машине, но тот соврал, что машина сломалась. На самом деле машина стояла во дворе, но с нее не спускали глаз двое из ларца. Тещу же было ни к чему лишний раз волновать лишними подробностями и рассказывать о Шекспире, Эдуарде, Мигеле и африканском диктаторе. Она и так женщина нервная. А когда услышит про весь этот детектив, может и вовсе от волнения загреметь в свою нелюбимую больницу. Как она еще держится? Все-таки дочь пропала…

Сам Александр решил проверить, что это там за «Опус Деи» сидит по адресу Старая Басманная, дом 5–2. Может, что и узнает?

Они поймали такси – на этот раз первую машину Александр пропустил – и довольно быстро доехали до Никитиной школы. Там теща с сыном вышли, а Александр поехал дальше, до Красных Ворот, а оттуда уже решил идти пешком.

Вот и Старая Басманная. Александр не спеша прогулялся мимо особняка. Выкурил сигарету. Ладно, была не была, нужно идти. Александр секунду поколебался и нажал кнопку звонка. Через некоторое время электронный замок щелкнул. Вперед!

1585

Вперед! В Лондон! Уилл Шакспер выезжал из Стратфорда на старой раздолбанной телеге. Отец отправлял в столицу партию дорогих перчаток и благосклонно позволил ему занять место среди тюков. Дела отца шли совсем плохо, он был весь в долгах и даже перестал ходить в церковь. На продажу этой партии у него была последняя надежда. Уилла удивило то, что на новость о его отъезде в Лондон отец среагировал с полным равнодушием. Уилл ожидал криков «на кого ты меня оставляешь?», «кто мне будет помощником?», быть может, даже драки. Но с того момента, как утихла история с утопленницей Катериной Гамлет, отец сильно изменился и перестал обращать на него внимание. Так что известие об отъезде Уилла отец воспринял молча и даже дал ему немного денег на первое время. «Оплачивай привычки, что по средствам. Не занимай и не ссужай, – напутствовал он сына. – Кредиты ведут к потере денег и друзей».

Анна тоже выслушала решение мужа спокойно. Сцен ревности Уилл ей не устраивал, но в каждом его слове, каждом взгляде она чувствовала его немой упрек, и всё это отравляло ей жизнь, не давало свободно дышать. И когда Уильям наконец сообщил о своих планах, Анна, пожалуй, вздохнула с облегчением. Она лишь пробормотала словно про себя с искренним сочувствием и беспокойством в голосе: «Как ты там будешь без меня, маленький мой?»

В общем, ни слез расставания, ни криков, ни истерик, ни упреков. Словно это все происходило не с ними или как будто все знали, что так должно было случиться, и были к этому событию готовы.

«Какой ты, Лондон?» – думал Уильям, засыпая под монотонный скрип колес. Он знал, что в Лондоне живет сама королева, что там огромная река Темза, по которой плавают красивые лодки, а в порт заходят большие корабли, привозящие из-за моря невиданные товары. Товары потом продают в магазинах, которых в Лондоне хоть пруд пруди. Таких красивых церквей, как в его провинциальном городке, там сто, нет, двести или даже триста, и все они намного больше, чем их церквушка.