– Какой ты все-таки эгоист! Я говорю ему, что люблю, а он… а ты… Ты – это ты или он? Мы так редко были вместе, что я привыкла говорить о тебе в третьем лице: как там он? хорошо ли ему?

Новая пауза была полна вздохов, робкого шуршания, звуков поцелуев… Уилл зажал уши руками, привалился спиной к стене и начал считать. Он досчитал до девятисот девяноста трех, а потом сбился со счета. «Почему девятьсот девяносто три?» – вдруг подумал он.

– Мой милый, скажи, что ты меня любишь.

– Я люблю тебя, Анна… Карета уже у подъезда. Прощай.

– Когда ты приедешь ко мне?

– Скоро. Скоро я буду только твой.

– Эдуард, ты сам не веришь своим словам.

– Анна, запомни, о чем я тебя попросил! Я верю только тебе.

– Прощай.

Граф в задумчивости подошел к окну. Немного постоял, не шевелясь. Окно вдруг резко распахнулось, и Шакспер услышал прямо над своей головой:

– Стоишь? – Уильям окаменел. – Ладно, рогоносец, заходи. Мне было неприятно, что ты там стоял за окном и слушал, но я не хотел расстраивать Анну.

Последние слова Уилл едва разобрал. Он пошел вокруг дома на ощупь, как слепой шаря рукой по стене. Один угол, другой. Вот, кажется, входная дверь. Открылась. Он постоял немного, приходя в себя, отворил дверь и вслед за графом, молча, прошел в дом, в ту самую комнату.

– Почему ты молчишь, Уилл? Я жду от тебя упреков. Скажи, что я лишил тебя… самого себя. Ведь именно это ты хотел сказать? Вот видишь, я даже думаю за тебя. Да. Лишил тебя самого себя… Хотя, честно говоря, не велика потеря. Помнишь наш уговор: «Ты – мой, она – твоя». Разве что-то не так?

– Не так! – почти крикнул Шакспер. – Теперь я знаю наверняка, что она – твоя, а значит, я не твой. Значит, нет больше никакого уговора!

– Ты, увы, мой… Я и сам этому уже не рад. Но теперь ты автор моих произведений, ты мой псевдоним, ты моя живая маска, как ни странно это звучит. Что у тебя осталось своего? Да тебя-то и самого нет…

– Моя жена… – Шакспер осекся. – Мои дети… – Он схватился за спасительную мысль, но граф посмотрел на него с такой язвительной улыбкой, что в глазах у него снова потемнело. – Запятнанное имя – вот и всё, что от меня осталось?

Уилл как будто снова провалился в глухую пустоту. Граф что-то продолжал говорить, теперь уже с доброй, явно сочувственной улыбкой, но Шакспер не слышал его слов. Он как сомнамбула молча подошел к де Веру, а тот все говорил и говорил, не обращая на Уильяма никакого внимания. Уилл схватил его за горло двумя руками и сдавил изо всех сил. Граф удивленно на него посмотрел, но даже не попытался сопротивляться. Шакспер больше не чувствовал ни напряжения, ни страха, ни ненависти, ни ревности. Он по-прежнему сжимал руками шею графа, и ему казалось, что он стал с ним единым целым.

18 апреля 2011

– Мне казалось, что мы нашли общий язык, но, похоже, моя страноведческая лекция не возымела действия, и ты всё-таки хочешь на собственном опыте убедиться в привлекательности местных тюрем.

Зверев был внешне спокоен, на лице блуждала его обычная ухмылка, но в голосе чувствовалось напряжение и даже раздражение.

Олег поднялся с лежака, на котором загорал возле бассейна. Зверев его разбудил, и спросонья Олег не сразу понял, о чем идет речь.

– Что случилось?

– Что случилось? Случилось то, что, несмотря на всю мою откровенность и искреннее желание не только самому разбогатеть, но и помочь в этом тупом деле тебе и твоему гению… – На лице Романова проявилось такое естественное недоумение, что Зверев невольно смягчился. – Случилось то, что мы не нашли Сомова. Ни Александра Сомова, ни Алекса Вэлса в апартаментах «Miami Sunny Isles» нет. Мои люди обшаривают Майами, проверили все отели, все апартаменты, аэропорты, пристани и даже библиотеку… – Михаил улыбнулся. – Я грешным делом подумал, что он сидит там и работает, работает, работает…

Зверев подошел к бару возле бассейна, чтобы дать Олегу возможность немного поразмыслить, налил себе воды и бросил в стакан несколько кубиков льда.

– Какие мысли?

– Ума не приложу, куда он мог поехать. В Лондон? В Париж? Он что-то говорил про какую-то книгу с шифрами! – вдруг вспомнил Олег.

– А может… может, до него добрались твои африканские друзья? Хотя им, я думаю, уже не до Шекспира. Ты слушал новости? В Моганде, похоже, повторяется ситуация с Ливией. Уже два дня на улицах беспорядки. Кенадит ввел военное положение.

– Это никого не остановит…

– Точно. Они называют это Кокосовой революцией, потому что в первые дни волнений дворец Кенадита и другие правительственные здания были закиданы кокосами, выбиты все стекла. У демонстрантов откуда-то появилось оружие. Мародеры грабят столицу. Как бы вооруженные столкновения не переросли в гражданскую войну! Однако режиму Кенадита наверняка пришел конец. Все европейские державы вслед за США требуют свержения диктатуры. Операция «Огонь из всех бойниц» вчера вечером уже одобрена Совбезом ООН.

– Конечно, единогласно?

– Почему единогласно? Россия, как всегда, воздержалась.

– Слушай, ты сказал про Россию, – оживился вдруг Романов, – а я подумал – вдруг Сомов в Москву рванул?

– Ты же говорил, что с ним все в порядке и он под контролем.

– Под контролем-то под контролем. Но я не стал применять на нем техники НЛП, так как боялся, что это может сказаться на работе его мозга. Единственное, что его сдерживало, так это мое постоянное присутствие и страх за собственную семью. Пойдем-ка на виллу, я попробую выйти в Интернет.

Олег поднялся, набросил пляжный халат и последовал за Зверевым. В кабинете вместо монитора прямо над столом висела большая плазменная панель. Михаил открыл ноутбук, ввел пароль и пододвинул Олегу кресло. На плазменном экране появилось изображение рабочего стола компьютера. В кабинете было довольно прохладно, не то что на улице, и это помогало сосредоточиться. Олег быстро зашел на какой-то сайт, постучал по клавишам и запустил программу.

– Нет, похоже, в Моганде пока все в порядке. Сервер находится во дворце Кенадита. Резервный сервер в Европе, но пока работает основной. – Олег говорил, глядя в экран и быстро щелкая по клавишам.

– И что ты собираешься делать?

– Смотри… – Олег кивнул на плазму.

На экране Зверев увидел какую-то небольшую комнату. По ней ходила пожилая женщина и накрывала на стол. Она была в халате, а на голове у нее красовались бигуди. Женщина поставила на стол блюдо с пирожками и стала расставлять тарелки. В углу работал телевизор. Затем в комнату вошла довольно красивая женщина лет сорока, а следом за ней вбежал мальчик. Мальчик засмеялся, схватил со стола конфету и бросился наутек, поскольку женщина, видимо его мать, стала его ругать. Затем она о чем-то заговорила с женщиной постарше.

– Олег, а можно послушать, о чем они разговаривают?

– Конечно. Сейчас аудиосвязь установится. Пять секунд.

В ноутбуке что-то забулькало, и они услышали едва различимый разговор.

– Мама, я не верю, что он погиб. Этого не может быть. Я не поверю, пока не увижу его тело.

– Танечка, перестань. Прошло уже почти полгода, а ты каждый день говоришь только о нем. Пора бы и о себе подумать. Он-то о тебе никогда не думал. И вообще, я всегда считала, что он тебе не пара…

– Это не твое дело! И вообще, выключи свою тарахтелку хоть на минуту! Голова от нее раскалывается!

Татьяна решительно направилась к телевизору, явно намереваясь его выключить или вовсе разбить. Вдруг на полпути она остановилась, схватилась за сердце и села в кресло.

– Мама, скорее! Смотри… – еле слышно произнесла она.

Олег вскочил из-за компьютера и уставился на огромный экран вместе со Зверевым.

– Где же это зрелище?

– Не пойму, качество очень плохое. Опять бомбят. Ливия, наверное.

– Какая Ливия! – вдруг воскликнул Олег. – Это же Моганда!

– Да, мрачный вид. Значит, началось, – рассеянно пробормотал Зверев.