Уродливые и омерзительные,подумал я. Хитро придумано. Фориер продолжал говорить, а Денбери переводила, пораженная видом постепенно возникающего на полу зловещего изображения.

–  Les masques ont été pris aussi…

– Но и маски тоже у меня отобрали. Все, кроме одной» над которой я работал. Думаю, они, в конце концов, околдовали его. Несмотря на уродливость, в них чувствовалась моя сила.

– Эти маски появлялись на местах убийств много лет назад, – напомнил я ему. – И вас в итоге арестовали за жуткие преступления.

–  Les morts ne sont pas arrivées loin d'où j'ai travaillé…

– Убийства происходили недалеко от того места, где я работал мойщиком посуды. Мои потерянные маски вывели полицию на меня. У меня был адвокат, назначенный судом. Я сказал ему о том, что это как-то связано с Марсденом Гекскампом. Адвокат ответил, что если я признаюсь в знакомстве с Гекскампом, то этим вырою себе могилу. Правда, которая могла бы меня спасти, теперь должна была меня убить. Это была великолепная ловушка.

Фориер все передвигал полоски, пока на полотенце их больше не осталось. Получилась нижняя четверть большого полотна, изображающего какую-то фантасмагорию разрушения: кровь, кости, расчлененные части тел, оскаленные черепа под каскадами экскрементов, крошечные золотые червячки, извивающиеся на месте кровавой бойни. Это было исполнено мастерски, можно даже сказать, гениально с технической точки зрения, тем не менее не переставало оставаться безумным кошмаром. Что могло навеять такие адские сюжеты?

Фориер встал, подошел к стене и снова принялся дирижировать своей беззвучной музыкой. Казалось, он полностью потерял интерес к живописи. Я попытался вернуть его к последней фразе, которую он произнес, завершая складывать эту жуткую мозаику, о том, что он попал в западню.

– Так кто же поймал вас в ловушку? – спросил я. Он мгновение смотрел на меня, а потом замахал руками, словно разгоняя дым.

–  Fantômes, – прошептал он.

– Призраки, – перевела Денбери.

На этом лимит общения Трея Фориера на сегодняшний день, по-видимому, был исчерпан. Он замолчал, притих и просто уставился в стену с блаженной улыбкой на лице, игнорируя все наши дальнейшие вопросы.

– Это самый пронзительный ПЛАЧ ДУШИ, какой мне когда-либо приходилось слышать, – прошептала Денбери.

Обратный путь мы проделали на максимально возможной скорости. Денбери раз десять звонили с «Канала 14» по поводу ее специального репортажа из клиники для желающих похудеть; насколько я понял, она была не в восторге от этого задания. Я получил один звонок от Джейкоба Уиллоу, который спрашивал, что происходит. Я ответил ему, что перезвоню.

Мы влетели в Мобил и прямиком направились на телестанцию.

– Мне нужно уладить здесь несколько вопросов. Не больше сотни. Если позвонит Уолкотт, я смогу вырваться, – пообещала Денбери.

Она побежала к дверям, ее волосы пытались не отставать от нее. Я надавил на газ и помчался к себе, чтобы побыстрее принять душ, убрать картину из дома и дожидаться звонка Уолкотта.

Телефон зазвонил, когда я выходил из ванной. Голос Уолкотта звучал напряженно.

– Я не знаю, где это будет происходить, но думаю, что случится это сегодня или завтра. Я позвонил двум клиентам с деньгами и устремлениями к фигурам масштаба Гекскампа. Обоих не оказалось в городе; мне ответили, вернутся они не раньше чем завтра или послезавтра.

– Вы считаете, на это можно ориентироваться? Возможно, это обычные деловые поездки.

– Это пенсионеры, и кроме коллекционирования им особенно заниматься нечем. Они всегда отвечали на мои звонки. Еще одна клиентка пообещала мне перезвонить через пару дней. Она сказала, что, если дела у нее пойдут хорошо, ей могут понадобиться координаты хорошего реставратора, специалиста по живописи маслом.

– Продолжайте.

– Последний человек, которому я звонил, тоже сообщил не так уж много. Я сказал, что у меня есть кое-что, что могло бы его заинтересовать, ранний Рамирес. Он ответил, что все складывается удачно и он заедет ко мне взглянуть на него завтра.

– Ну и?…

– Ему принадлежит пара небольших казино в Лас-Вегасе, но он сказал, что у него есть дела в наших краях сегодня и завтра. Еще он спросил, сколько стоит Рамирес, чтобы знать, сколько ему точно можно будет потратить. Сказал, что свяжется со мной через день-два.

В зависимости от того, сколько он истратит на коллекцию Гекскампа? – подумал я, хотя «дела в наших краях» вполне могли быть связаны с находящимися неподалеку от нас Билокси или Паскагулой, где также были расположены казино.

– У меня нет даже ничего похожего на Рамиреса, – сказал Уолкотт. – Что я буду делать, когда он…

– Вы действительно не знаете места проведения?

– Я рассказал вам все. Клянусь.

– Но вы уверены, что аукцион состоится сегодня или завтра?

– Должно произойти какое-то крупное событие; я это чувствую.

– Назовите всех этих людей. – Я подумал, что смог бы найти места, где они поселились, если, конечно, они зарегистрировались под своими настоящими именами. Почему бы им этого и не сделать.

– Я не могу вам их назвать, детектив Райдер. Я сделал то, о чем вы меня просили. А теперь и вы выполните свое обещание – оставьте меня в покое.

Он повесил трубку. Я выругался и чуть не запустил телефон в стенку – за неимением рядом башки Жиля Уолкотта, но вместо этого набрал номер Гарри.

– Гарри? Аукцион сегодня или завтра. Уолкотт знает кое-кого из покупателей, но со мной запирается. Как насчет того, чтобы ты пообщался с ним на эту тему? Я сейчас положу трубку и подожду твоего звонка.

Мне показалось, что в доме тесно, душно – слишком большое напряжение для такого маленького пространства. Я вышел на террасу и тупо уставился на воду. Мои телефон зазвонил снова. На определителе был номер Уиллоу. Я нажал на кнопку ответа.

– Я не могу сейчас говорить; события развиваются слишком стремительно.

– Что случилось? – спросил Уиллоу.

– Похоже, что покупатели собираются где-то в нашем районе; на севере, на юге – понятия не имею. Гарри пытается вытянуть что-то из Уолкотта. Я сижу дома и места себе не нахожу. И мне нужен телефон.

– Я в таком состоянии уже тридцать лет. Позвони мне, когда что-то узнаешь.

Расхаживая по террасе, я пытался представить себе наши действия, если мы выясним место проведения аукциона. Надо попытаться зафиксировать всех его участников на своих местах, сконцентрировав особое внимание на Койле и на ком-то еще, кто работает с ним в одной связке.

Мысли мои прервались звуком хлопнувшей двери подъехавшего автомобиля. Женский голос прокричал:

– Рубин!

Рубин?

Голос слышался от соседнего дома. Я заглянул за угол. В конце подъездной дорожки к дому Мартинсов стояла Лидия Барстоу и причитала:

– Рубин, выйди! Я боюсь. Прошу тебя, Рубин.

Я рванул через комнату, сбежал по ступенькам и пулей пересек дюны между нашими домами. Лидия стояла перед синим «фордом-эксплорер» с большой коричневой сумкой у ног.

– Лидия, что случилось? Что вы здесь делаете?

От испуга она подскочила на месте и резко повернулась ко мне.

– Детектив Райдер? Что… я хотела сказать… Как вы здесь оказались?

– Я здесь живу, Лидия. Вот в этом доме. А вы здесь занимаетесь?

Она в смятении переводила глаза с одного дома на другой.

– Час назад позвонил Рубин. Ему нужна была его сумка. Он что-то кричал в трубку, потом принялся просить меня привезти ее. Я спросила, что происходит, но он сказал, чтобы я заткнулась, хватала сумку и…

– Вот как? Он хотел, чтобы вы привезли ему сумку сюда?

Она помахала розовым листком для заметок.

– Он продиктовал мне этот адрес и велел никому не рассказывать, где он находится, поскольку ему угрожает ужасная опасность.

Я взял листок: на нем был адрес Мартинсов. Я опустил глаза на сумку. Набита до отказа.

– Что в сумке?