– Но кто это и чего он хочет? – возмущенно воскликнул я. – Он обещает дервишу отрезанную голову, затем таращится на тебя, преследует, крадет монеты принца Евгения… Какая между всем этим связь?

– Я знаю только одно: человек с таким лицом способен на все.Даже на то, что случилось с Хаджи-Таневым.

Но самое печальное известие этого дня нам только предстояло услышать.

Чтобы немного развеяться, мы пошли по крестовому ходу, наблюдая за тем, как играет наш малыш. Наконец мы направились в монастырскую церковь. Сломленные всеми неприятностями, которые окружали нас, мы чувствовали потребность в молитве, чтобы просить Всевышнего о защите и милосердии.

Однако когда мы вошли в холодный, пропитанный запахов ладана полумрак, то увидели, что вся церковь наполнена сестрами монастыря Химмельпфорте. Они собрались полным составом на молитву с четками. Это очень удивило нас: слишком необычно в столь поздний час для монастыря. Мы осенили себя крестным знамением, встали на колени в дальнем уголке и страстно присоединились к молитве, о милости Божией для душ двух бедных убиенных студентов.

После молитвы с четками последовала молитва к Пресвятой Деве Химмельпфорте. Мы слышали, как к литаниям монахинь, похожим на контрапункт, то и дело примешивалось неясное бормотание, в котором мы вскоре распознали всхлипывания. Кто-то плакал. Когда мы обернулись, то увидели слева от алтаря, под статуей Пресвятой Девы Химмельпфорте, хормейстера. Грудь ее дрожала. В тот же миг вопросительный взгляд, которым обменялись мы с Клоридией, превратился в недоверчивое оцепенение.

–  Pro vita nostri aegerrimi Cesaris, oramus, –услышали мы слова чтицы.

«Мы молимся за жизнь нашего тяжело больного императора». Эти слова хлестнули нас, словно ледяной ветер. Мгновение я надеялся, что ослышался, но обеспокоенное, испуганное выражение лица, с которым Клоридия ударила себя по лбу, подтвердило мое печальное открытие. Императору плохо? Жизнь нашего августейшего императора, нашего горячо любимого блистательного, юного Иосифа Первого в опасности? Что же произошло? Но задавать вопросы в такой миг было невозможно, нам нужно было дождаться окончания молитвы. А им, казалось, конца-края не было, этим минутам, которые отделяли нас от объяснения столь неожиданного известия. Наконец церковь опустела, Камилла поднялась и обернулась к нам. Едва Клоридия увидела ее, как подошла к ней и обняла.

– Камилла… – пробормотала моя жена при виде молодого, искаженного болью и горечью лица.

Хормейстер велела нам следовать за собой, ей нужно было погасить свечи. Пламя отражалось в ее залитых слезами щеках, она тщетно пыталась сдержать всхлипывания, крепко сжимая руку Клоридии.

С самого раннего утра об этом говорил весь город. Сначала весть бродила, как слух, затем информации стало больше, и наконец, как гром среди ясного неба сверху спустили приказ каждый полный час читать публичные молитвы с выносом святых даров как в императорской капелле, так и в соборе Святого Стефана. В императорской капелле час за часом собирались все придворные: трибуналы, министры, гранды, кавалеры, придворные дамы и другие придворные. Также в соборе во второй половине дня читали молитвы под руководством лично монсеньора архиепископа и всего соборного капитула, к процессиям присоединялись религиозные ордены, братства, школы искусства и ремесла, а также персонал госпиталей, всегда при участии простолюдинов, которые обеспокоенно и благочинно молили ходатайства у Господа.

Затем молитвы продолжились во всех остальных приходах города и пригорода. Были даже посланы особые курьеры во все эрцгерцогство Австрийское вверх и вниз по течению реки Энс, в сорокачасовой зоне, чтобы – как можно было прочесть в воззвании – молить Господа ниспослать нашему всемилостивому и августейшему монарху долгие годы жизни и счастливого правления, в утешение верноподданному его народу и на благо всего христианства, особенно в столь опасной и тяжелой ситуации войны, в которую втянута вся Европа.

Даже живущие в императорской столице османы и иудеи назначили особые дни молитв и поста, а также раздавали милостыню.

Император был болен. Вот уже на протяжении нескольких дней он лежал в постели, отделенный ото всех, никто не имел права приближаться к нему. Но не потому, что Иосиф Победоносный не был в состоянии поддерживать разговор или председательствовать в совете министров, а потому что болезнь его была заразной. И смертельной. Ибо диагноз был однозначен: оспа.

– Как Фердинанд IV, в точности как он, – всхлипнула Камилла.

В груди моей бились дурные предчувствия.

Мои мысли возвращались к Фердинанду IV, молодому королю немцев и римлян, которого пятьдесят лет назад унесла оспа. Первенец императора Фердинанда III и старший брат Леопольда внезапно умер в возрасте почти двадцати одного года. Я знал историю вундеркинда Фердинанда по книгам, которые приобрел по прибытии в Вену: на его необычайные таланты возлагал все надежды его отец, надеясь вернуть империи былое величие после Тридцатилетней войны. Трагедия произошла в столь затруднительный момент, что дом Габсбургов рисковал вообще потерять корону. Потому что Франция тут же воспользовалась ситуацией, чтобы помешать Леопольду быть избранным императором, и тот вынужден был передать курфюрстам-протестантам огромные суммы денег за то, что те выберут его, более того, ему даже пришлось поклясться перед ними торжественной клятвой и отказаться поддержать испанских Габсбургов в войне против Франции. Так французско-испанская война закончилась поражением, и король Филипп IV был вынужден отдать свою дочь Марию Терезию Людовику XIV вместо Леопольда. Именно из этого брака и родилось право французов на испанский престол, который представлял собой причину текущей войны за наследство. Короче говоря, если бы Фердинанд не умер столь рано и столь неожиданно, французские Бурбоны не породнились бы с испанскими Габсбургами и война за испанское наследство никогда не началась бы.

Хотя молодой Фердинанд, необычайный, красивый мужчина, обладал отменным здоровьем, он быстро слег от оспы. Когда самые старые люди в народе вспоминали о тогдашнем печальном событии в императорской семье, повлекшем за собой еще много печальных событий, они содрогались от страха.

А теперь и Иосиф заболел оспой.

– Первые симптомы появились пять дней назад. До сегодняшнего дня болезнь держали в тайне. Я сама узнала только вчера вечером, – сказала хормейстер надтреснутым от слез голосом.

Так мы узнали, что Иосиф Победоносный во вторник, 7 апреля, ужинал у своей матери, и вскоре у него возникла легкая головная боль. Незначительная неприятность исчезла уже на другой день, и молодой император решил в среду утром отправиться на привычную охоту. По возвращении он пожаловался на сильное давление в груди, удушье и странные боли во всем теле. Внезапно его стошнило, вследствие чего наступило сильное обезвоживание. Позвали лейб-медика, объяснившего недомогание чрезмерным питанием во время пасхальных празднеств, он прописал на вечер порошок из толченого гиацинта и различных драгоценных камней.

Ночь прошла беспокойно. Утром следующего дня, в четверг, 9 апреля, Иосифа снова сотряс очень сильный приступ рвоты, во время которого он выплюнул слизкую, плохо переваренную субстанцию, за ней последовала желчь в больших количествах. Небольшая головная боль вернулась, но особенно его мучила невыносимая перемещающаяся боль в груди и животе, перешедшая затем в бедра. Иосиф Победоносный, молодой человек, сильный и смелый, в прошлом – храбрый солдат, кричал как ребенок. Моча и пульс, к счастью, были в норме, поэтому поставили клистир, или инсуффляцию воды с солью, которая оказала похвальное, смягчающее действие. Боли, впрочем, продолжались до вечера, крики тоже. Клистир повторили, что привело к трем приступам рвоты с желчью. Кроме того (по известному указанию Аристотеля), ему прописали порошок из почек и качественной киновари. К вечеру участился пульс, и в час ночи у него решительно поднялась температура.