В обеденный перерыв я ходила в бассейн, по вечерам сидела в каком-нибудь баре или кафе и притворялась, что читаю газету. Домой я не спешила — и все ждала одного-единственного телефонного звонка. Все ждала, когда в отдалении появится высокий, тощий силуэт Самюэля Купера. На второй вечер я даже поехала в Камден — прежде всего, чтобы позлить Джосбери, — но вскоре поняла, что даже моему желанию его позлить есть пределы. Ночевала я дома. Одна.

Впрочем, отныне я никогда не бывала по-настоящему одна: Джосбери получил разрешение на круглосуточную слежку за мной и доверил ее двум своим коллегам из СО10. «Твои ребята сразу бросаются в глаза, — пояснил он Таллок, которая хотела назначить кого-то из своих. — Любой уважающий себя преступник учует их за километр».

Что ни говори, ребят он подобрал знающих. Даже я их пока ни разу не заметила, хотя иногда узнавала в толпе знакомые льюисхэмские лица: Таллок все-таки решила подстраховаться.

Она часто мне звонила. Стеннинг — тоже. Я слышала, что последняя пресс-конференция прошла не совсем удачно, и вышестоящее руководство пыталось дистанцироваться от нашего расследования. Если убийцу не поймают в ближайшее время, Таллок придется стать козлом отпущения.

Но о возможном ее уходе не было даже слухов.

Стеннинг почти дословно пересказал мне заключение судмедэксперта по женщине из парка Виктория. Смерть наступила в результате обильного кровотечения, причиной которого послужили многочисленные ранения в брюшной полости. Предсмертные пытки включали в себя четырнадцать неглубоких порезов на груди. Обломок деревянного забора в нее всадили, когда она еще дышала. Вагинальные повреждения затрудняли осмотр, но наличие спермы на лобковых волосах указывало на изнасилование.

В сперме нашли также следы какого-то стандартного спермицида — стало быть, он пользовался презервативом. К сожалению, когда арестовывали Самюэля Купера, у подозреваемых еще редко брали образцы ДНК, так что нам придется поймать его, чтобы убедиться на сто процентов. Но мы его непременно поймаем. Его фотографию уже увидели все жители Лондона. Я сама наблюдала эту физиономию по нескольку раз на день — в газетах и по телевизору.

А потом, на исходе четвертого дня, установили личность убитой.

44

Дэрил Вестон, проживающий в Стокбридже, графство Гемпшир, вернулся из десятидневной командировки на Филиппинах и с удивлением обнаружил, что дома его никто не ждет. Жена Аманда куда-то исчезла, кошка оголодала, а автоответчик трещал по швам от новых сообщений. Некоторые оставили дети: сын, который жил в Бристоле, и тринадцатилетняя дочь, которая училась в школе-интернате в Глостершире. Остальные — преимущественно друзья Аманды. Те, которые видели в новостях портрет убитой и, встревожившись, звонили проверить, все ли в порядке: слишком уж та женщина была на нее похожа. Смех, да и только.

На четвертом однотипном сообщении Дэрилу Вестону стало не до шуток. Он обзвонил всех друзей Аманды, связался с ее родителями в Суссексе, а потом вызвал полицию.

Сорокашестилетняя Аманда Вестон вышла замуж четыре года назад. Дэрил был вторым ее мужем, детей она родила от первого. Врагов, если верить Дэрилу, у нее не было. Работала на полставки в местном хосписе, где доживали свой век безнадежные раковые пациенты.

Дэрил Вестон любил свою жену. Увидев ее труп, он рыдал, как дитя. Когда его привезли в Льюисхэм для дачи показаний, он все еще плакал. Таллок и Андерсон отвели его в переговорную — комнату, куда мы никогда не пускаем подозреваемых, только пострадавших, их родственников и важных свидетелей. Там стоит удобная мебель, в одном углу спрятана камера. Беседу вели Таллок и Андерсон, а мы все наблюдали из диспетчерской.

— Мистер Вестон, я понимаю, что вы хотите поскорее вернуться к детям, — сказала Дана, когда вкратце описала ему случившееся. — Но мне нужно задать вам еще пару вопросов. Вы не возражаете?

Вестон кивнул, не поднимая головы.

— Как вы думаете, зачем ваша жена могла поехать в Лондон в прошлую субботу?

Вестон покачал головой.

— Она никогда не ездит в Лондон. Терпеть не может этот город.

— Когда вы последний раз с ней говорили?

Он задумался.

— Во вторник вечером. Я еще спросил, который час у них в Англии, и она сказала, что начало девятого.

— Какой у нее был голос?

— Да нормальный голос. Усталый разве что: она только вернулась с работы, но до воскресенья была свободна. Предвкушала, как отдохнет.

— А она не поделилась с вами своими планами?

— Хотела подготовить сад к зиме. И помочь Дэниелу собраться: он на следующей неделе переезжает в новую квартиру. Господи… — Он закрыл лицо ладонями.

— Дэниелу двадцать пять лет, верно?

У экрана столпилось слишком много народу, стало жарко. Я отошла и посмотрела на часы. Через двадцать минут у меня была назначена встреча с местным «сапфировым отрядом» в школе неподалеку.

— Мистер Вестон, у нас есть основания полагать, что человек, убивший вашу супругу, убил еще одну женщину примерно неделю назад. Вы слышали об этом преступлении?

Вестон покачал головой.

— Нет, я же был в отъезде.

— Да, вы об этом уже упоминали. Та женщина была практически ровесницей вашей жены. Ее звали Джеральдина Джонс. Вам случайно не знакомо это имя?

Он снова покачал головой.

Мне пора было уходить. Я попятилась назад — и натолкнулась на преграду. Джосбери. Я и не знала, что он тоже здесь. Не отрывая глаз от экрана, я тихонько обошла его и проскользнула в дверь.

Я несколько дней делала все, что могла, чтобы выманить Самюэля Купера из его логова на свет божий. Стеннинг и Майзон передавали мне самые важные известия.

К примеру, такое: Джеральдина Джонс и Аманда Вестон, вполне возможно, знали друг друга. Ни один их родственник пока этого не подтвердил, но Аманда раньше жила в Лондоне вместе с детьми и предыдущим мужем. Ее дети учились вместе с детьми Джеральдины в частной школе в Чизике. Вскоре после этого мы узнали, что мать Купера, Стейси, работала в той школе поварихой и Купер иногда к ней наведывался. Становилось все очевиднее, что жертвы были выбраны не случайно и оба злодеяния служили какой-то цели.

Сам же Купер, между тем, никак не давался нам в руки. Психопаты всех мастей слетались на это дело, как мухи на мед. Мы ежедневно утопали в письмах и телефонных звонках «от Потрошителя»; плюс к тому нас ежедневно поносили в прессе. «Полиция бездействует. Полиция не справляется. Когда ждать нового убийства?» Заголовки становились все более категоричными. Мы уже прятали свежие газеты от Таллок.

А потом, на восьмой день после страшной находки в лодочном сарае, мы его поймали.

45

— Цветочный рынок. Через десять минут. Приходи одна.

Сухой щелчок — и связь оборвалась. Я положила трубку. В спальне было темно. Люминесцентные цифры на будильнике показывали десять минут пятого утра. Я подскочила к гардеробу и поспешно оделась: спортивные штаны, кроссовки, толстовка и куртка, которую мне как раз на днях выдали в СО10. Куртка застегивается на четыре большие пуговицы. Две из них — действительно пуговицы. Третья — датчик, который я активировала одним вращательным движением. В четвертой помещалось крохотное звукозаписывающее устройство.

Как только я выйду из квартиры, меня засечет камера. Даже если я не активирую пуговицу на куртке, новый мобильный постоянно связан со Скотланд-Ярдом. Сидящий за пультом человек обратит внимание, что я иду куда-то среди ночи, и оповестит коллег. Те подадут сигнал в машину, которая, ничем не выделяясь, стоит где-то на улице перед моим домом. И машина незаметно поедет за мной.

Дотащив велосипед до самого верха, я залезла на него и что было духу помчалась к Вондсворт-роуд. На другой стороне машин было больше: в этих краях в пробку можно угодить даже в предрассветный час.