Классический образ юного красавца, покровителя изящных искусств, прочно вошел в наше сознание. Многовековая обкатка образа, олитературивание его бесчисленными поздними мифами, сказаниями и письменными произведениями – все это дало свой результат. А каким был первоначальный облик божества?
Древнегреческий язык не позволяет раскрыть значения имени Аполлон. Не забираясь в другие части света, попытаемся проанализировать то, что нам знакомо в древней Европе. Но прежде необходимо точно определить время и место действия. Итак, XVI–XII вв. до н. э. – время расцвета Микенского царства и господства ахейцев в Средиземноморье. Ахейцы пришли с севера в XXI в. до н. э., вытеснив коренное население Пелопоннеса в Малую Азию. «Уйдут» ахейцы после нашествия в XII–XI вв. до н. э. (опять-таки с севера) племен дорийцев. Место действия – так называемая циркумпонтийская зона: Подунавье, Балканы, Северное Причерноморье, Малая Азия, а также Эгеида и Пелопоннес.
Почти тысячелетие жизни ахейцев на Балканском полуострове не было мирным. И, что интересно, в памяти «микенских греков» Аполлон предстает не только чуждым богом, но и «великим губителем». Приходит этот «губитель» вовсе не с востока, из Малой Азии, а с севера. Надо заметить, что направление это вообще характерно для экспансий на полуостров. Античная Греция и ее культура складывались в длительной борьбе многих народов. Ученые считают, что распространение культа Аполлона наглядно показывает направление вторжения северных племен в Грецию. При этом областью зарождения культа считается Средний Дунай. Именно из тех краев в период позднебронзового века двинулись на Балканы и в Малую Азию воинственные племена, связываемые с археологической Восточной культурой курганных погребений. На время похода они объединяются с жившими по соседству в причерноморских степях племенами сколотов.
В ранний период своего существования на Балканах и в Средиземноморье Аполлон далек от классического эллинистического типа. Для архаического Аполлона характерно наличие растительных форм, близость к пастушеству и земле. Одновременно он – демон смерти, убийства, освященных ритуалом человеческих жертвоприношений. Аполлон еще не укладывается в олимпийскую иерархию чинов, он открыто соперничает с самим Зевсом. Даже в гомеровские времена Аполлон своим появлением на Олимпе все еще внушает ужас богам: и в VIII в. до н. э. он продолжает восприниматься чужаком. Можно сделать вывод, что даже за шесть-семь веков пребывания в этих краях он не стал еще окончательно своим, не влился безболезненно в чужую семью, как это было с богами, заимствованными мирным путем.
По греческой мифологии, Аполлон – сын богини Лето, брат Артемиды. Но, возможно, его мать Лето уроженка Греции? Нет, и она на этой земле гостья. Иногда пытаются найти корни Лето непосредственно в Малой Азии, связывая ее имя с лидийским «лада», что означает «жена», «мать». Но при более глубоком рассмотрении связь эта оказывается вторичной. Истоки культа на севере. Академик Б. А. Рыбаков пишет: «Первое, на что следует обратить внимание при ознакомлении с мифами, это прочная связь всего цикла лето – артемидо-аполлоновских мифов с севером, с гиперборейцами».
В самом деле, Аполлон, родившись на острове Делос, ежегодно на зиму отправляется в северные страны, там он хранит свои стрелы, там живут племена, особо его почитающие. Традиция считать гиперборейцев несуществующим, мифическим народом под натиском фактов давно канула в прошлое. Причем оказались гипербореи значительно ближе к Средиземноморью, чем это представлялось ранее. И они не забывали своего кумира, ежегодно доставляли на остров Делос к алтарю Аполлона священные дары, завернутые в пшеничную солому. Б. А. Рыбаков проследил путь этих даров и установил, что они поступали из мест расселения праславян и их ближайших соседей балтов. Проводя параллель между богинями Лето, Артемидой и славянскими богинями-рожаницами, Б. А. Рыбаков утверждает: «Связь Лето-Лато с северной Ладой не подлежит сомнению». Древний вариант культа двух рожаниц пришел на юг с севера, архаичность этого культа уводит нас в область почитания «матери Ладо», «первобогини», «матери всего сущего». Культ их достаточно широк и связан не только со Средним Дунаем, но включает в себя все территории праславян и все области их дальнейшего расселения.
Итак, Лето и Артемида искусно срослись с раскидистым древом греческой мифологии, обросли до неузнаваемости литературной плотью. Но кто же все-таки Аполлон?
Многочисленные попытки объяснить сходство культов различных богов в Европе делались всегда в одном направлении: мифы распространялись из античного мира на север. Так сказывался огромный авторитет греческой мифологии. Но с неизбежностью такие попытки заводили исследователей в тупик. Позднее влияние аполлоновских мифов на северных соседей, несомненно, было. Однако для второй половины II тысячелетия до н. э. говорить о нем не приходится – в расшифрованных крито-микенских надписях Аполлона нет. Для того чтобы в очередной раз не оказаться перед неразрешимой загадкой, наверное, имеет смысл следовать по пути распространения культа Лады-Лето.
Первоначальные функции Аполлона дают почву для интересных рассуждений. Это бог, связанный с небом и солнцем, стрелы его – жаркие лучи, которыми он губит посевы. Одновременно Аполлон – пастух и земледелец, которому приносят в жертву первые ростки различных растений. Так почему бы не сравнить его с тем, с кем на славянской почве связана идея неба, солнца, плодородия, ритуальных костров в день летнего солнцестояния? Со славянским Купалой? Может быть, напрасно мы принимаем Купалу за простую куклу, которую «хоронят» каждый год?
Корни Купалы пока не ясны. Лишь прочность традиций, археологические находки древнейших культовых кострищ, связь с землей и пастушеством позволяют судить о его глубокой архаичности. Вспомним, мать Аполлона – Лето, сестра – Артемида. Но и Купале Лада приходится матерью, ведь она мать-рожаница всего сущего, в том числе и богов, следовательно, Леля – его сестра. Дары гипербореев всегда завернуты в пшеничную солому – из соломы и чучело Купалы. Во время июньских празднеств Аполлона, как пишет А. Ф. Лосев в своей «Античной мифологии…», приносились человеческие жертвы: мужчину и женщину, увешав гирляндами, гнали вокруг города, а потом сжигали. И у праславян засвидетельствовано сжигание двух кукол, мужской и женской, в древних кострищах найдены человеческие кости. Не исключено, что кукла – отголосок реальных человеческих жертвоприношений. Об этом свидетельствуют и песни, сопровождающие похороны Купалы.
Аполлон каждый год отправляется на север в колеснице, влекомой лебедями – ритуальными птицами, связанными с водой. И сам он рожден посреди воды, на плавучем острове. Вместе с тем Аполлон олицетворяет собой бессмертный огонь. Таким огнем у славян назывался ритуальный огонь, добываемый трением специально для культовых празднеств. В ночь на Купалу огонь вступал в противоборство с водой: зажженные на кострах обрядовые огненные колеса спускались под откос в реку. Интересен и мотив лебедей. В землях сколотов археологи нашли у огромных кострищ вырезанные в земле лебединые фигуры. Лебедиными перьями украшен шлем Купавона, союзника Энея – одного из главных защитников Трои, а отец Купавона, Кикн, – человек, превращенный в лебедя. На севере Италии долгое время сохранялся культ божества Купавона, сходный со славянским культом Купалы. Географически он лежит между областями поклонения Купале и Аполлону, в связующем центре на пути гиперборейских даров. Да и на слух Купавон – это нечто среднее между Купалой и Аполлоном.
В греческом языке ударение в имени божества ставится на втором слоге, как и в английском. Вспомним: «Союз – Аполло». Если попытаться реконструировать праславянское звучание имени Купала, то получится примерно следующее: Кополо(н) – с носовым, пропадающим «н» в конце слова. Удвоение «л» для многих индоевропейских языков характерное явление, как и утрата согласной, например «Италия» первоначально была «Виталией». Следует учесть и тот факт, что имя нового божества воспринималось не по смыслу, как, скажем, греческое Гея в значении «земля», а как имя собственное, готовое и не требующее осмысления. Поэтому оно и «не переводится» с греческого, поэтому подвержено искажениям. Так трансформация праславянского «Кополо» в русский язык как «Купала» и в греческий как «Аполлон» становится объяснимой.