Вся картина недавней трагедии развернулась перед нами в этих скупых, но последовательных записях. В них не было почти никаких эмоций, но настойчивое: «…опять нехватка керосина», «…несколько банок пустых», «…лишь три банки полные, а в остальных осталось лишь на дне…». Мы представляли себе, как Коутс и его товарищи, изможденные и обмороженные, брели к своей базе, теряя силы и надежды. На последней странице было написано: «Будь счастлива, дочь моя. Твой покойный отец».

Директор института вошел, сопровождаемый плотным мужчиной в морской форме.

— Вот капитан Спрэг, мистер Холмс. Если у вас есть к нему вопросы, то, я думаю, он не уклонится сообщить вам то, что вас интересует.

Открытый взгляд сурового моряка располагал к нему.

— Вы разрешите мне, капитан, — обратился Холмс, — ознакомиться с вашим судовым журналом и теми записями, которые имеют отношение к экспедиции?

— Пожалуйста, если это вас интересует, — ответил моряк. — Только ведь это навигационный журнал, и из него вы узнаете лишь о том, как проходил рейс по доставке экспедиции на Шпицберген и обратно.

Директор достал из сейфа требуемый документ. Посмотрев его, Холмс опять обратился к моряку:

— Как я вижу, капитан, вы торопились с выходом в море?

— Да, ожидался шторм, который мог нас задержать. Я сообщил об этом Коутсу, и он ускорил приготовления. Шторма нам не удалось избежать, но встретились с ним мы сравнительно безболезненно. Мы скоро вышли из него.

— Во время шторма вы пользовались услугами участников экспедиции?

— Нет, сэр, им было предложено не выходить на палубу, в этом не было необходимости.

— У вас постоянный экипаж?

— Да, сэр. Это все испытанные моряки, привыкшие к плаваниям в высоких широтах. Нам недоставало в этом рейсе лишь Боба Картера: он заболел и его пришлось оставить на берегу.

— Значит, экипаж был не в полном комплекте?

— Нет, сэр, в полном: на этот раз мне пришлось взять в порту безработного матроса. Не могу сказать, чтобы он был хорошей заменой Бобу, но мы обошлись.

— Этот матрос и сейчас на вашем корабле?

— Нет, сэр. Он нанимался только на этот рейс, и я его списал по возвращении, тем более что Боб к тому времени уже выздоровел.

—Мистер Пентеркоффер, — обратился Холмс к директору, — полагаю, вы собираетесь предъявить претензии к фирме после определенных лабораторных испытаний резины?

— Несомненно, мистер Холмс, они уже проводятся. Резиновые прокладки подвергаются воздействию низких температур в камере.

— Я очень просил бы вас сообщить мне о результатах испытаний сразу же по окончании их, еще до предъявления иска. Теперь, я надеюсь, вы не откажете мне сообщить местонахождение вернувшихся участников экспедиции.

Записав адреса, Холмс опять обратился к директору:

— А где, скажите, заготавливалась тара для керосина и где производился разлив?

— Банки, как всегда, изготавливались в мастерской Мортимера в Ливерпуле. Этот старик уже не первый раз готовил экспедицию Коутса. Разлив же и укупорка проводились всегда самими участниками экспедиции. На этот раз, если не ошибаюсь, эта операция была поручена Мак-Гиллу.

Мы распрощались. Выйдя из института, Холмс попросил меня заказать билеты на вечерний поезд, отходящий в Ливерпуль, заметив неопределенно, что он пока сходит по одному из адресов.

Вечером мы уже сидели в купе и курили под монотонный стук колес. Холмс сосредоточенно думал, а я погрузился в чтение только что вышедшей юмористической книги Джерома К. Джерома «Трое в одной лодке». Моего друга, как это бывало не раз, видимо, весьма устраивало то, что я не прерываю цепь его размышлений, а я после трудного дня испытывал искреннее удовольствие, следя за приключениями героев повести в их путешествии по Темзе. В конце концов Холмс остановил на мне свое внимание и улыбнулся.

— Чем вы так увлечены, мой друг? Вы не шевелитесь, но просто сияете. Я бы тоже хотел немного отвлечься.

Я показал книгу и прочел несколько остроумных мест из нее. Холмс улыбался. Особенно понравились ему злоключения героев с керосином, когда на них дул то «Южно-керосиновый», то «Северно-керосиновый» ветер.

— Не находите ли вы, Ватсон, — сказал он, — что есть нечто общее у этой истории с тем делом, которым мы занялись?

Я удивленно взглянул на него и недоуменно пожал плечами.

— Нет, Холмс, я не вижу связи между трагедией, может быть злодейством, и сюжетом этой развлекательной книги.

— Да, пожалуй… Я сегодня был у Крисса, того, что развозил продовольствие по складам и присутствовал при поломке лыжи и повреждении ноги Мак-Гиллом. Прийти к выводу о преднамеренной поломке лыжи, по его рассказу, пока нет достаточных оснований. У меня не было времени вновь посетить Арктический институт, но я сделаю это сразу по возвращении. Лыжи, оказывается, Криссом доставлены туда и там сохраняются. Сомнительно, что их осмотр может чем-нибудь нам помочь, но в нашем деле нет мелочей. Однако прежде всего, конечно, мне важен результат испытания резины.

В Ливерпуле мы довольно быстро нашли мастерскую Мортимера, хотя она находилась в самой захудалой части города. Хозяин встретил нас хмуро, но не выказал недружелюбия. Узнав, что мы интересуемся снаряжением экспедиции Коутса, старик повторил то же, что мы слышали от директора института: он не первый раз выполняет заказ знаменитого полярника и, видимо, тот всегда был доволен, если каждый раз обращался к нему. Как правило, он всегда обговаривал это с Мортимером лично, но в последний раз Коутс известил, что очень спешит и прислал молодого уполномоченного — Мак-Гилла. Это, конечно, ничего не меняло, но с самим Коутсом было куда приятнее иметь дело.

— А чем вам не понравился Мак-Гилл? — поинтересовался Холмс. — Может быть, просто приятнее были деловые взаимоотношения со старым, тем более знаменитым знакомым?

— Нет, дело не в этом. Я прекрасно понимал его занятость… Несколько надоедлив был этот Мак-Гилл. Он был чересчур заботлив, если можно это сказать о нем. Требовал все, чтобы были использованы лучшие материалы, а мне ли не знать, что надо для полярной экспедиции, когда я уже не первый раз выполняю такой заказ? Поверьте, это оскорбительно для старого мастера: какой-то сосунок будет его учить, когда сам паяльника от чайника не отличит!

Холмс внимательно посмотрел на старика, а затем заявил ему веселым тоном:

— А знаете, мне ранее в лаборатории приходилось немало паять и очень бы хотелось, чтобы вы дали мне попробовать сейчас и оценили мою работу.

Мортимер пригласил нас в мастерскую.

— Джек! — обратился он к молодому человеку в фартуке. — Вот джентльмены хотят попробовать нашу работу, дай им запаять банку.

Джек подал аккуратную заготовку из жести и показал жестом на паяльник и прутки припоя.

Я недоумевал: зачем Холмсу понадобился такой спектакль? Что он хочет выяснить, не опозорится ли он сейчас со своим мастерством? Но Холмс снял пиджак, закатал рукава и с полной серьезностью положил паяльник в горн. После этого он взял несколько палочек припоя и по очереди согнул их около уха.

— Вот, — подал он мне одну из них, — согните, Ватсон, и послушайте: это так называемый «крик дьявола». Если олово чистое, то при сгибании палочки — треск, а припой свинцово-оловянный — сгибается без него. Кстати, — обратился он к старику, — это как раз такая банка, которые поставлялись экспедиции?

— Да, конечно, — ответил Мортимер, — мы же исполняли и исполняем заказы не только для этой экспедиции, но и для других заказчиков.

Холмс приступил к работе, и я поразился тому, как он быстро и аккуратно ее выполнил. Лицо Мортимера просветлело.

— Если бы вы не были джентльменом, я пригласил бы вас к себе работать, — сказал он.

Подмастерье стал собираться: рабочий день подходил к концу. Мы тоже не стали задерживать хозяина и поблагодарили за теплый прием.

На улице Холмс приостановился и сказал, что неплохо было бы побеседовать с Джеком. Тот вскоре появился и не стал отказываться от приглашения пообедать и пропустить стаканчик с нами в небольшом трактирчике.