Я повернулась и проверила на столе. Напитки были охлажденными, тарелки на улице, салфетки сложенные. Это была моя первая садовая вечеринка.
Бэрронс навис над газовым грилем, жаря толстые стейки и пытаясь безуспешно, скрыть свое отвращение. Я не была уверена, находил ли он сам процесс приготовления мяса отвратительным, в отличие от еды в сыром виде, или ему просто была не очень мертвая корова, поскольку он предпочитал живую… корову. Или живое что-нибудь.
Я не спрашивала. Некоторые вещи лучше оставить недосказанными.
Он посмотрел на меня, и я вздрогнула. Мне всегда его не хватает. И всегда так будет.
Он живет.
Я дышу.
Я хочу. Его. Всегда.
Огонь для моего льда. Лед для моей лихорадки.
Потом мы пойдем в кровать, и когда он нависнет надо мной, смуглый, огромный и вечный, я познаю удовольствие. Кто знает? Намного позже мы могли бы улететь на паре Охотников к луне.
А пока я ждала к обеду компанию, поднимающуюся по лестнице, я смотрела на город. Он был темным, и мерцало только несколько огней. Это был уже отдаленно не тот город, в который я приехала в прошлом августе; но я все еще любила его. Однажды, он снова будет наполнен жизнью, снова переполнен крайком.
Дэни была там где-то на улице. Вскоре я найду ее.
Но не для того, чтобы убить.
Мы станем сражаться спиной к спине.
Сестры и все.
Я думаю, Алина поймет.
Хороших ребят от плохих не так уж легко отличить друг от друга, как я думала раньше.
Ты не можешь посмотреть на кого-то глазами и оценить его.
Ты должна смотреть сердцем.
Конец…