После разговора с художником он еще долго шел мимо Тауэра, преследуемый приглушенной туманом какофонией никогда не засыпающих лондонских доков, пока не достиг Лондонского моста. Потом двинулся на север, постепенно удаляясь от Темзы. Река отступила, темнота поредела, газовые лампы почти повсюду горели, и ориентироваться стало легче. Дотащившись до Ливерпуль-стрит, он махнул старомодному кэбу, запряженному лошадью.

Уже дома, убежденный, что малярия вот-вот опять набросится на него, он принял изрядную дозу хинина, разделся и смыл с лица грим заодно с сажей. Потом, счастливый, скользнул на хрустящую чистую простыню и провалился в забытье.

Ему снилась Изабель.

И снилась как-то странно. Он стоял на низком каменистом холме в окрестностях Дамаска, по склону прямо к нему поднималась черная лошадь, ее копыта гулко барабанили по земле. Лошадь приблизилась, и он увидел, что в седле сидит Изабель в арабской одежде, сидит по-мужски, а не боком. И вся излучает силу и счастье.

Животное замедлило шаг и попятилось, прежде чем остановиться, покрытые потом бока заблестели.

Изабель откинула вуаль.

— Быстрее, Дик, иначе опоздаешь, — сказала она своим глубоким контральто.

За спиной он услышал далекий шум, похожий на щелканье. Он хотел повернуться и посмотреть, но она заторопила:

— Нет! Давай скорее! Поехали!

Звук приблизился.

— Дик! Поехали!

Только теперь он заметил, что Изабель вела на поводу вторую лошадь. Она требовательно указала на нее.

Клак! Клак! Клак!

Что это? Бёртон начал поворачиваться.

— Нет, Дик! Не надо!

Клак! Клак! Клак!

Он изогнулся и посмотрел на холм за собой. С него, стремительно приближаясь, огромными прыжками соскакивала странная фигура.

Ходули громко ударяли о камень.

Изабель вскрикнула.

В тот же миг тварь на ходулях испустила торжествующий клич, и ее красные глаза вспыхнули.

Бёртон внезапно проснулся и уселся на кровати.

Клак! Клак! Клак!

Какое-то мгновение он ничего не понимал и только потом сообразил: кто-то стучит в дверь дома внизу. С трудом вырвав себя из теплых объятий постели, он взглянул на карманные часы, лежавшие на столе. Было ровно семь. Он проспал меньше двух часов.

Набросив на себя длинную свободную джуббу, которую носил во время паломничества в Мекку и которая сейчас служила ему ночной рубашкой, он направился вниз по лестнице.

Миссис Энджелл уже стояла у входа, и, спускаясь, Бёртон услышал ее негодующий голос:

— Вы из полиции? Хотите его арестовать? Нет? Тогда можете прийти попозже!

— Мои огромные извинения, мэм, — отвечал какой-то мужчина, — но у меня очень срочное дело, мне нужен капитан Бёртон.

— Я здесь! — крикнул королевский агент с последней ступеньки.

— А, капитан! — воскликнул молодой констебль, ступая в холл.

— Сэр! — попыталась его остановить миссис Энджелл.

— Все в порядке, это ко мне, — объяснил ей Бёртон. — Констебль…?

— Капур, сэр.

— Пойдемте ко мне в кабинет. Миссис Энджелл, простите, ради бога, возвращайтесь к себе.

Пожилая дама в недоумении переводила взгляд с одного на другого.

— Может, вскипятить чайник?

Бёртон вопросительно посмотрел на Капура, но тот отрицательно покачал головой.

— Не до того, сэр; благодарю вас, мэм.

Хозяйка кивнула и ушла, а они поднялись по лестнице.

Бёртон хотел затопить камин, но полицейский заторопил его:

— Одевайтесь, капитан. Джек-Попрыгунчик опять совершил нападение!

Глава 8

МАРВЕЛОВСКИЙ ЛЕС

— Инспектор Траунс срочно хочет видеть вас, капитан, — сказал констебль Капур. — Винтостулья на улице.

— Где Джек напал в этот раз? — спросил Бёртон.

— Около Чизлхёрста. Я подожду вас внизу, сэр.

Бёртон пошел в ванную, наскоро умылся, оттерев с лица последние следы сажи, потом поспешно оделся. Вчера, играя роль старика, он так долго горбился и сутулился, что теперь все его мышцы ныли; голова от недосыпания плохо соображала. Впрочем, но долгому опыту Бёртон знал, что голова его скоро прояснится. Он мог заставить себя не спать, если была такая необходимость, и иногда проводил на ногах по несколько суток — зато потом мог беспробудно проспать много часов.

Констебль Капур ждал его в холле, где Бёртон надел пальто и цилиндр, взял трость и, по совету полицейского, обмотал шарфом горло. Они вышли из дома.

Солнце уже встало и лениво подсвечивало бледно-желтый смог. Черные хлопья висели в воздухе, не падая и не кружась.

На обочине находились два винтостула. Бёртон удивился, что не слышал, как они появились, но потом вспомнил свой сон — топот копыт по склону холма и клаканье.

— На одном приехал я, на другом мой сослуживец, но он вернется в Ярд пешком, — сказал Капур. — Вы когда-нибудь ездили на винтостуле?

— Нет.

— Им очень просто управлять. — И констебль быстро объяснил Бёртону назначение каждого рычага.

Бёртон внимательно оглядел хитроумную машину. Снаружи она напоминала большое кожаное кресло вроде тех, что чинно стоят в закрытых клубах и частных библиотеках. Вся конструкция крепилась на медной раме, как санки; концы полозьев были загнуты вверх.

В передней части рамы, прямо перед подножкой, располагался пульт управления, от него отходили три рычага, похожие на те, что можно увидеть в железнодорожных сигнальных будках, но изогнутые и направленные к седоку. Средний рычаг управлял высотой, а боковые обеспечивали повороты при движении.

Подножка регулировала скорость: если седок давил на нее, машина шла быстрее, если слегка оттягивал назад — скорость снижалась, если же оттягивал до предела — винтостул замирал в воздухе.

Сразу за сиденьем находился мотор, из которого поднимался высокий шест с четырьмя короткими широкими лопастями на верхушке. Во время полета лопасти крутились, создавая сильный поток воздуха, направленный вниз. Для защиты от него к спинке кресла крепился тент, чем-то напоминавший зонтик. Мотор представлял собой более мощный вариант того, который использовался в паросипедах, и работал с такой же высокой эффективностью.

Капур протянул Бёртону круглые защитные очки на кожаной подкладке.

— Наденьте их, капитан, и лучше снимите цилиндр, а то его сорвет при полете. Вон, под сиденьем, багажник. Положите туда цилиндр и трость, и будем отправляться.

Бёртон уселся в кресло и начал пристегиваться ремнями безопасности.

— Я поднимусь первым и буду ждать вас над туманом, — сказал констебль. Он сел на винтостул, наклонился и повернул нужный рычаг; мотор деловито прокашлялся и ровно загудел, машина завибрировала.

Через несколько секунд взревел второй мотор, и винтостул с гулким стуком, похожим на барабанный, начал подниматься.

Смог расступился, открыв взору широкую Монтегю-плейс. Прохожий, случайно оказавшийся в этот момент на тротуаре, схватился за поля шляпы.

Машина набрала необходимую высоту, растревожив хлопья смога, так что они полетели прямо на Бёртона.

Он подождал минуту, а потом мягко оттянул на себя средний рычаг, одновременно надавливая на подножку.

Лопасти над его головой вздрогнули, повернулись, закрутились, потом внезапно образовали круглое расплывчатое пятно.

Смог опять расступился.

Винтостул чиркнул по булыжникам и взмыл в воздух. Земля быстро убежала вниз и исчезла в смоге.