Что человек? Картина, холст — лоскут,
Который обветшает и истлеет,
Нестойкая палитра потемнеет,
Искусные прикрасы опадут.
Что человек? Он расписной сосуд:
Изображенье на стекле тускнеет,
А урони стекло — никто не склеит,
Толкнут — и что ж: руками разведут.
Я тополиный пух, морская пена,
Стрела — пронесся вихрем и исчез,
Туман, который тает постепенно.
Я дым, летящий в глубину небес,
Трава, что скоро превратится в сено,
Убор осенний жалобных древес.
ПРЕКРАСНАЯ ДЕВА, УМЕРШАЯ ОТ ОСПЫ
Итак, в груди, где, бог любовных чар,
Амур лелеял сладостные грезы,
Горячкой вспыхнул вдруг несносный жар,
Завелся злой недуг, тая угрозы?
Итак, на щечках, где весенний дар
Амур лелеял — две апрельских розы,
Жизнь погасил мучительный удар,
Смертельный град не растопили слезы?
Но если отцвести осуждена
Любимая, как это ни ужасно,—
Естественно, что пала днесь она:
Когда, как роза, женщина прекрасна,—
И жить, как роза, — столько же, должна,
Закону непреложному подвластна.
ВОДЯНЫЕ ЧАСЫ, У ЛАТИНЯН НАЗЫВАВШИЕСЯ КЛЕПСИДРОЙ
В две склянки небольшой величины,
В плену стекла не ведая свободы,
И воды Стикса, и забвенья воды
Искусным Временем заточены.
И, канув навсегда, из глубины
Бессильны всплыть былые дни и годы.
В тех склянках слезы — плата за невзгоды,
Которым в мире мы обречены.
От жаждущего сердца радость пряча,
По капельке, невидимой почти,
Ее дарует редкая удача.
И трудно передышку обрести
Меж днями слез, между часами плача,
Сочащимися в склянках, взаперти.
ДЖАНФРАНЧЕСКО МАЙЯ МАТЕРДОНА
ПРЕПОДНОСИТ СВОЕЙ ДАМЕ «АДОНИСА»
Страницы эти вознесла молва,
Прими их в дар, но будь к тому готова,
Что о любви в них правды нет ни слова
И лгут о муках за главой глава.
Моя любовь — не громкие слова,
Моя печаль сердечная правдива,
Там боль — картина, тут страданье живо,
Здесь — чувства, там — речений кружева.
Но ты прочти — и о моей судьбине
Тебе расскажет гибелью герой;
Учись добру, пример беря с богини.
Прочти — ведь и обман правдив порой —
И правду там, где нет ее в помине,
Найди и в сказках мой удел открой.
ИГРА В СНЕЖКИ
Не чувствуя ладонью жаркой хлада,
Она проворно лепит белый шар —
Игрушечный снаряд, счастливый дар
Ниспосланного небом снегопада.
И в грудь удар шутливого снаряда
Приходится — забава, не удар,
Но от него меня бросает в жар
И хочется взмолиться: «Стой! Не надо!»
Не шутка это. Не на шутку бой,
Должны ведь и у шуток быть пределы.
Как можно ранить шуточной стрельбой?
Нельзя от правды отличить обман,
Когда летят из туч любовных стрелы
Холодные — причина жгучих ран.
КРАСАВИЦА ПЕРЕПЛЕТЧИЦА
Она, пример волшебной красоты,
С каким изяществом, с какой сноровкой
Соединяет плотного шнуровкой
Моих стихов заветные листы!
Потом на них железо с высоты
Она рукой обрушивает ловкой
И прикрепляет с двух сторон бечевкой
Пергамент — кожи тонкие пласты.
Как мне с обманом вкрадчивым бороться,
Любовной силе противостоя?
Звезда моя суровой остается.
Жестока переплетчица моя:
Бьет по листам она — и сердце бьется,
Сшивает их — и так же связан я.
ФОНТАН НА ПОНТЕ СИСТО В РИМЕ
Как будто с неба не переставая
Не дождичек, не дождь, а ливень льет,
Ласкает слух и око водомет,
Восторженное сердце согревая.
Волна повисла, словно неживая,
Струя, скорей напоминая лед,
О мрамор разбивается — и вот
Впадает в море, пеной обдавая.
Как будто лед пробили родники,
Волна кипит — и россыпью жемчужной
Сверкают ледяные черепки.
И под немолчный звон семьею дружной
Бесчисленные пляшут пузырьки,
Веселие будя в душе досужной.
ПОЦЕЛУИ НЕМОЙ ДАМЫ
Целуя вас, я знаю,
Медовые уста,
Что ваша немота —
От веры, от счастливого сознанья:
Вы рождены, чтоб лепетать лобзанья.
АНТОНИО ГАЛЕАНИ
* * *
Я столько раз взывал к тебе сквозь слезы,
И ты опять, Дамон, меня довел:
Ты видишь, где пасется твой козел?
Он беспощадно пожирает лозы.
Для урожая нет страшней угрозы,
И ты не знаешь, до чего я зол!
Ты лучше бы козла на травку свел,
Или теперь ее не любят козы?
Быть может, ты чураешься вина,
Что часто голову твою туманит,
Которая от роду не ясна?
Когда хоть раз еще сюда потянет
Твою скотину, так и знай: она
От рук моих, Дамон, безрогой станет.