Впрочем, мы выяснили, что один участок на этой дороге особенно опасен, и, скорее всего, сейчас он будет хуже, чем в любое другое время года. Те водители, что проезжали по всей трассе, делали это зимой, по льду замерзших рек. Мы же попадем как раз в паводок, когда реки наполняет талая вода с гор.

Как раз на последнем участке перед Якутском нам пришлось сесть на паром. По извилистой дороге мы подъехали к берегу реки, где уже стояли в ожидании колонна грузовиков и две легковушки. Из-за изгиба реки показалась толкаемая небольшим буксиром баржа с тремя дизельными автоцистернами, покачиваясь, приблизилась к нам и врезалась в берег. Цистерны съехали, и на берег спрыгнул капитан парома. Его тут же окружили водители: все громко орали и отчаянно жестикулировали, стараясь выбить себе место на пароме. Некоторые из них ожидали переправы уже два-три дня. Нам же троим в итоге удалось протиснуться на паром и пристроиться между грузовиками.

После короткой переправы мы въехали в Якутск — уродливый промышленный серый город. Там полным-полно неосторожных и пьяных водителей, один из которых чуть не сбил Юэна. Едва ли не полгода Якутск покрыт снегом и льдом, в январе средняя температура здесь минус сорок три градуса по Цельсию, а дома из-за вечной мерзлоты приходится строить на сваях, так что не удивительно, что город выглядит таким жалким, а местные жители пьют пиво и водку, словно воду.

В Якутске мы почти ничего не делали: лишь отдыхали, готовили мотоциклы да обсуждали, не без волнения, предстоящий пробег. Нам крайне необходимо было отоспаться, однако я провел большинство ночей, беспокойно ворочаясь, не в состоянии заснуть в преддверии Дороги Костей. Когда мне все-таки удавалось забыться, меня изводили кошмары — вновь снились переправы и поезда. В последний день за завтраком мы обсудили наши планы. В случае необходимости для перевоза автомобилей группы поддержки через реки мы будем нанимать грузовик, но сами — Клаудио и я — все-таки попытаемся полностью преодолеть Дорогу Костей на мотоциклах.

— Это начало конца путешествия, — заявил Юэн, когда тем же утром мы сели на мотоциклы. — А может, и конец начала.

Мы проехали километров тридцать до убогой деревушки, где сели на паром через Лену. У берега виднелось множество бухточек, и в этом месте Лена достигала в ширину нескольких километров и была плоской и спокойной, как зеркало.

— Сейчас мы объедем на пароме болота, — сказал Расс. — Но потом нам все равно придется ехать по ним.

— Болота? — нахмурился Юэн. — Что же вы раньше-то не предупредили? Вы же знаете, как я ненавижу воду. — На пути к парому мы пересекли несколько мелких водоемов, однако, насколько нам было известно, они были просто лужами по сравнению с тем, что нам предстояло преодолевать на Дороге Костей.

— Не беспокойся, Юэн, — утешил его я, — потом привыкнешь и станет легче.

— Черт побери, только на это и надеюсь. С гравием стало легче, и с песком тоже, может, и с водой полегчает, но болота все-таки меня до сих пор пугают.

Паром выгрузил нас, что называется, в чистом поле. Тут не было даже самой захудалой пристани. Просто на песчаный берег, который чем-то приглянулся капитану. Мы потом несколько часов таскались по тундре, пока не нашли наконец грунтовку, по которой миновали несколько селений из деревянных домов, и в конце концов ранним вечером остановились на ночевку.

Следующие полтора дня мы тряслись по болотам, через Матту и Чамнайы, до следующего парома Ехать было гораздо легче, чем в Монголии, главным образом потому, что мотоциклы существенно полегчали, после того как мы выкинули столько хлама в Якутске. Мы быстро и без труда продвигались вперед, в конце концов добравшись до пустого парома, капитан которого запросил две с половиной тысячи долларов за двенадцатичасовое путешествие по реке.

— Дальнобойщики обычно не скупятся, — сказал он.

— Может, и так, но мы-то не дальнобойщики, — парировал я.

Обсудив что-то по телефону со своим начальником. капитан снизил плату до девятисот долларов, и мы поднялись на длинную и узкую баржу, вмещавшую всего два грузовика с прицепами. Пока паром шел сквозь сумерки, мы наскоро перекусили. После ужина я уселся на краю посадочного трапа и поговорил с женой по спутниковому телефону, покачивая ногой за бортом и наблюдая за скользящей мимо рекой. Вода была гладкой как стекло, воздух совершенно неподвижен, и я снова успокоился бог с ним. с этим графиком. После путешествия на поезде я понял, что если мы захотим куда-то добраться, то со временем обязательно сделаем это, так стоит ли понапрасну дергаться. Эх, если бы мне только удавалось всегда оставаться таким же невозмутимым.

Следующим утром мы сошли с парома и тут же наткнулись на самый глубокий гравий, который до этого встречали. Здоровенные булыжники — ну просто не дорога а настоящий кошмар. Она словно жила собственной жизнью, куда-то смещаясь под колесами во время езды.

Это было ужасно.

— Если и дальше будет так же, то нам кранты, сказал я Юэну, уже в который раз за путешествие.

Подобный тип дорожного покрытия действительно мог вызвать серьезную поломку, в том числе и потому, что у нас не было желания ехать по нему медленно. Но слава богу, через несколько километров после Хандыги камни стали поменьше, а на следующий день и вовсе исчезли, сменившись плотно утрамбованной дорогой. Стоило нам оказаться на ней, как мы понеслись со скоростью сто километров в час. Просто красота: наезженная проселочная дорога в хорошем состоянии, грязь на которой вполне сгладилась, к тому же никакой пыли. Мы спешили, как могли, пока езда задавалась, и путь наш пролегал по изумительной красоты местности, причем все в черно-белом цвете: черные горы с белыми заснеженными вершинами, серая земля под колесами да темные скалы вдоль дороги. По запутанной однополосной дороге мы преодолели несколько крутых горных перевалов и проехали мимо зловещего указателя: «Магадан — 1430 км». Некоторые участки дороги были размыты реками, и мы пересекали мелководье, зачастую вынужденные ехать вдоль русла, против течения, равно как и поперек. А затем перед нами оказалась первая большая река. Шесть метров глубины при неистовом течении. Недалеко был мост, однако он смахивал на динозавра с перебитым скелетом. Деревянный настил изогнулся и искривился, опоры выступали под странными углами, кое-как удерживаясь в реке. А последняя треть моста и вовсе обрушилась. Через стометровую пропасть между двумя секциями была переброшена деревянная лестница, так что пешком пройти можно было, однако мотоциклы никак не переправить. Мы застряли.

Оставалось лишь разбить лагерь да ждать, когда спадет вода или появится грузовик, на котором можно будет переправиться. Я перешел реку и отправился искать подмогу. Городок на противоположном берегу оказался просто невероятной дырой. Выглядел он как после бомбардировки. Оказалось, что это бывший гулаговский лагерь — при Сталине политических заключенных заставляли строить Дорогу Костей от Магадана к золотым и алмазным приискам, коих в этой области множество. Я ходил по зловеще тихому бывшему лагерю от одного барака к другому, надеясь найти хоть каких-нибудь жителей. Почти все здания оказались заброшены. Улицы были завалены мусором, ломом и ржавыми разбитыми машинами. Я постучал в дверь хибары рядом с заправочной станцией. Мне открыли худющий бледный юноша и его беззубый отец. Оба уставились на меня с подозрением.

— Привет. Страствийте, — сказал я. — Рад вас видеть.

Они безучастно рассматривали меня, затем беззубый старик выкрикнул что-то по-русски.

— У нас три мотоцикль на другом берегу реки, и нам нужен грузовик, чтобы…

Снова русский. Жаль, что я не уделял достаточно внимания этому языку на подготовительном этапе. Сейчас было бы по легче.

— Да, мотоцикль, и нам нужен грузовик, чтобы переправиться. Вы можете помочь?

Молчание.

— Я подумал, что это бензин станция — надеюсь, здесь есть топливо — ладно, рад вас видеть. Я англичанин… Э… Инглейский.

Они оживились. Похоже, начали что-то понимать.