— Ладно, Хиггс, — устало проговорил капитан. — Мисс Апшелл получит личную каюту. Где она?

— Я оставил ее у бушприта.

— Ступай к ней и позаботься о том, чтобы она там и оставалась, пока я за ней не приду.

— Есть, капитан! — Хиггс приосанился и повернулся к двери. — Есть еще кое-что, капитан.

— Что такое?

— По окончании рейса прошу освободить меня от обязанностей вашего первого помощника. — Хиггс не смел отвести взгляд от медной дверной ручки. — Мне неприятно это говорить, но я считаю, что так будет лучше.

— Мужчина должен сам принимать решения, — медленно произнес капитан. — Делай как знаешь.

Хиггс тихо закрыл за собой дверь. Капитан наконец назвал его мужчиной!

Глава 23

Ник одевался не спеша, проверяя, чтобы каждая пуговица была застегнута, чтобы штаны сидели ровно. Яички все еще ныли, но боль стихла до переносимого дискомфорта. Тошнота прошла. Он заплел волосы в косичку и связал ее кожаным ремешком. После всего этого он лихо заломил на голове треуголку.

В конце концов, джентльмен должен предстать перед леди в лучшем виде, когда оказывает ей честь, которую она «заслужила». Довольный результатом, Николас напоследок обвел взглядом каюту. Он заправил койку и навел порядок на столе и на полках. В кувшине плескалась свежая вода, а с крючка свисало чистое полотенце.

Теперь ей не на что будет пожаловаться.

Ник отправился на нос корабля, где Хиггс и Ева о чем-то разгоряченно, но вполголоса беседовали. Он замер на несколько секунд, прислушиваясь, но не смог разобрать ни слова. Ева выглядела расстроенной и выбитой из колеи. Каждые несколько секунд она ударяла кулаком по перилам.

Мисс Апшелл пребывает в замешательстве. Это уже кое-что.

— Ах, вот вы где! — воскликнул Ник, выйдя из-за большого мотка каната. — Спасибо, мистер Хиггс. Будьте добры, смените мистера Татема у руля. Я подежурю до конца вашей вахты. Можете идти.

Хиггс элегантно отдал честь и развернулся на каблуках, и Нику показалось, что огромная пропасть, которая теперь зияла между ними, была всего лишь игрой его воображения.

— Но, капитан… — начала было Ева.

— Николас, — поправил он. — Думаю, что теперь нам уже не стоит возвращаться к формальностям, Ева. Тебе так не кажется?

Она отвернулась и оперлась обеими руками о планширь.

— Тем не менее я бы предпочла, чтобы мы их соблюдали.

— Ну, сегодня ночью я многое узнал о твоих предпочтениях! — Ник остановился у поручней рядом с Евой, повернувшись так, чтобы ему было видно, как лунный свет серебрит ее черты. — В таком случае, боюсь, тебе придется просто пережить это разочарование. Я буду называть тебя Ева и настаиваю, чтобы ты называла меня Николас.

— Такое обращение будет неуместным.

— Неуместным будет любое другое обращение. Как бы то ни было, мы уже не просто знакомые, которых свели вместе море и невезение. — Ник заметил, что у Евы дрожат руки. — Моя милая Ева, мы теперь близки, и чем скорее ты с этим примиришься, тем лучше будет для тебя.

— Хочешь сказать, тем лучше будет для тебя. — Ева сцепила руки, чтобы унять дрожь. — В конце концов, это будет означать, что ты получишь содержанку, которую можно иметь, когда вздумается.

Николас щелкнул языком, хотя Евина манера выражаться скорее забавляла, чем шокировала его.

— Разве я предлагал тебе стать моей содержанкой? — Он накрыл ее руки своими. Ее руки были холодными как лед. Ева отдернула их и скрестила под грудью. — Нет, я просто указал на очевидное. Прошлого не воротишь. Отрубишь — не приставишь.

— А мужчине гораздо легче воспользоваться женщиной, которую он уже погубил, и настоять на том, чтобы она сделалась его содержанкой, — прошипела Ева. — Какая удобная философия!

— Нет, это скорее констатация факта. — Николас широко улыбнулся ей. — Мы стали любовниками, Ева. Никакие формальные обращения этого не изменят. Но, как видно, ты таки подумываешь стать моей содержанкой, раз продолжаешь говорить об этом.

Ева занесла руку, чтобы ударить Ника, но тот перехватил ее и крепко сжал.

— По-моему, сегодня ночью было достаточно насилия, не правда ли? — тихо спросил Николас, неотрывно глядя в глаза Еве.

Ее взгляд потух, и она прикусила нижнюю губу.

— Мне жаль, если я причинила тебе боль, — проговорила Ева; на ее длинных ресницах дрожали слезы.

— А я — тебе.

«Откуда это взялось?» —опешил Николас.

Извинения — удел слабаков. Он всего лишь предложил Еве жить в роскоши и делить с ним наслаждение. За что он извиняется?

Николас прочистил горло.

— Насколько я понимаю, тебе нужна отдельная каюта.

— Мистер Хиггс счел ваш тайник возможным вариантом.

— И мне следовало бы проучить перебежчика, задав ему хорошую порку, — фыркнув, сказал Ник.

Глаза Евы вдруг сделались огромными, и Нику захотелось укусить себя за локоть.

— Нет! Пожалуйста, мистер Хиггс не сделал ничего дурного. Это моя вина. Я…

Он схватил ее за плечи. «Нашел, с кем говорить о порке!»

— Успокойся, Ева. Я вовсе не чудовище. Мистеру Хиггсу ничего не угрожает. — Он ослабил хватку, но не отпустил Еву. — И тебе тоже. Если ты пойдешь со мной, я покажу тебе твою отдельную каюту.

Ева удивленно заморгала.

— Где она?

— Если я не буду делить ее с тобой, то какая разница? — Ник согнул руку в локте. — По большому счету, мое отсутствие — это главное, чего ты просишь.

Ева оперлась о его руку.

— Ты говоришь об этом так, будто я поступаю безрассудно.

«А разве нет?»— хотел спросить Ник, но оставил горечь разочарования при себе.

Женщины никогда не отказывали Николасу. Ни одной из них даже не удавалось заставить его хоть немного за собой побегать. Нику достаточно было любую поманить мизинцем, и она к нему уже бежала. А оказавшись в его постели, они были готовы снова и снова отдаваться на милость его умелых рук. Еве он, определенно, доставил удовольствие, если судить по неистовой кульминации. Николас не мог определиться, ранит его Евин отказ или сбивает с толку.

— Думаю, мое предложение придется тебе по вкусу, — сказал Ник, стараясь говорить ровным тоном.

Ева искоса на него посмотрела.

— Не знаю. Твое предыдущее предложение не нашло во мне уж очень радостного отклика. Мое мнение не изменилось после нашего последнего разговора. Я не стану твоей содержанкой.

— Ну вот, ты опять заговариваешь о том, что можешь стать ею, — с кривой улыбкой заметил Николас. — Я хоть намекнул на это?

— Нет, — нахмурившись, признала Ева. — Но ты об этом думал.

Он усмехнулся.

— Ты права. Однако мужчин нельзя судить за их мысли, Ева. — Улыбка сползала с его лица по мере того, как распутные помыслы все дальше увлекали его за собой. — Какими бы сладострастными, какими бы запретными эти мысли ни были.

Николас остановился и заглянул Еве в лицо. В ее глазах снова разгоралось вожделение. Ева слегка приоткрыла губы, и Нику вспомнилось, как она выглядела, когда достигла вершины, — изнуренная страстью, хватающая раскрытым ртом воздух. Он все еще чувствовал солоновато-сладкий вкус ее расселины.

— Николас…

Она опустила веки, и Ник почувствовал, что она тоже заново переживает их недавнюю близость. Эта огненная страсть, эта внезапная волна жара, казалось, так естественно возникла между ними.

Будь на ее месте любая другая женщина, он бы тотчас же сгреб ее в охапку и понес назад в свою постель. Он бы взял ее дико и быстро и заставил ее тело запомнить, что она хочет его, что бы она ни говорила.

Он бы доказал, что она лжет.

Но перед ним была именно Ева. И он хотел от нее большего, чем плотские удовольствия. Намного большего.

Ник не знал наверняка, как это получить, и даже что это вообще такое.

«Любовь?»

Он прогнал эту мысль. Его последний раунд с любовью закончился невыносимыми душевными страданиями. Любовь — это поражение. Любовь — это боль. Чистейшая глупость даже думать о том, чтобы еще раз войти в ее мутные воды.