— Я хотела бы сойти, — сказала Ева.

Губы капитана дернулись, но все равно никак нельзя было понять, доволен он или разочарован. Он быстро коснулся пальцами треуголки и оставил Еву одну, чтобы проследить, как его корабль ставят на якорь на безопасном расстоянии от белого берега.

Ева повернулась лицом к острову, густо поросшему пальмами. На длинную полосу песка наступали цветущие заросли. Ветерок доносил до корабля аромат гибискуса и олеандра. Если существует идеальное место для соблазнения, то оно перед ней.

— Что я делаю? — пробормотала Ева.

Но она ни за что в жизни не отказалась бы от своего решения. Похоже, Николасу не очень хотелось, чтобы она сходила на берег. Может быть, на острове его ждет какая-нибудь темнокожая девушка?

При одной мысли о Нике с другой женщиной Еве сделалось не по себе. Как бы то ни было, она любит его, и это станет для нее страшным ударом.

Но если Николас не ответит ей взаимностью, удержать она его не сможет. Ева вспомнила свой первый день в Сент-Джордже и шикарную темноволосую женщину, которая пронеслась мимо них, когда они впервые поднимались к дому Ника.

«Магдалена Фрит. "Мамзель" лорда Ника»,— сказал им тогда Реджи Тенскру.

В тот момент Ева была слишком озабочена тем, что могло ждать их на вершине холма, и не задумывалась о том, что за женщина катилась с него вниз. Теперь она заинтересовалась Магдаленой Фрит.

И всеми остальными, которые, несомненно, предшествовали ей.

Если Ева уступит и станет содержанкой Ника, сколько пройдет времени, прежде чем он устанет от нее и прогонит, вынудив сойти по этому длинному извилистому спуску? Не будет ли еще больнее терять его, если сначала она до конца осознает, как ей с ним хорошо?

— Мисс Апшелл? Капитан выражает вам свое почтение и просит узнать, не желаете ли вы сесть в шлюпку? — Голос мистера Хиггса вывел Еву из мрачной задумчивости.

Она пошла вслед за Хиггсом к противоположному борту корабля, где несколько матросов перебирались через планширь и грузились в подпрыгивающую на волнах лодку. Ник уже стоял у руля этой маленькой посудины.

— Я не могу так перелезть через борт, — сказала Ева. Она не только рисковала потерять равновесие или зацепиться подолом платья за веревочную лестницу. Всем мужчинам в шлюпке откроется вид на то, что скрывали ее широкие юбки.

— Разумеется нет, — сказал Хиггс. — Поэтому капитан попросил нас установить подъемник. Мы используем его, чтобы перемещать груз, когда стоим на якоре, но он вполне годится, чтобы спустить вас в шлюпку.

Матрос Татем принес сплетенный из лозы стул и привязал его к концу стрелы. Ева села на стул и плотно прижала юбки к ногам. Матросы подняли стул вместе с ней и перенесли над планширем. Потом они начали осторожно опускать его в лодку, руководствуясь указаниями, которые выкрикивал Ник.

Внизу капитан с улыбкой схватил раскачивающийся стул.

— Это было не так уж плохо, верно?

— Да. Вообще-то было даже весело, — призналась Ева. — Гораздо лучше, чем в ту ночь, когда, обвязанную веревкой, меня втащили наверх.

— Ну, я бы так не сказал, — с лукавой улыбкой заметил Ник, усаживая Еву рядом с собой. — Мне гораздо больше нравился твой вид тогда.

Хиггс и оставшиеся на корабле моряки втащили плетеный стул обратно. Тогда Николас повысил голос, отдавая команду:

— Поехали, ребята! Не жалейте спин.

Восемь пар весел одновременно взмыли вверх, шлюпка оторвалась от «Сьюзен Белл» и, раскачиваясь на волнах, пошла к берегу.

Когда дно заскрипело по песку, сидевшие впереди двое моряков прыгнули за борт и, взявшись за нос, потащили лодку к берегу. Вторая пара гребцов последовала за первыми. Наконец Ник шагнул в пенные буруны и, стоя по колено в воде, протянул руки к Еве.

— Единственный способ высадиться на берег, не замочив ног, — сказал он, подхватывая Еву на руки и перенося ее через песок на скудно поросшую травой твердую почву.

— Да это же Николас Скотт, провалиться мне на этом месте! — раздался зычный баритон из зарослей финиковых пальм. — Я частенько говорю Майе, что ты умрешь от рук ревнивого мужа. Остается предположить, что ни один из них тебя еще не поймал.

Ева повернулась и увидела, что к ним, неуклюже переваливаясь, идет крупный мужчина в рваных штанах по колено и жилете без пуговиц. Рубашки на нем не было, а кожа рук и торса была такой же черной, как у некоторых африканских матросов Ника. Однако продолговатое, английского типа лицо незнакомца и его необыкновенно голубые глаза выдавали в нем сына Лондона, давно покинувшего родной дом.

— Я вижу, Майя по-прежнему непревзойденно готовит, Хью, — сказал Ник, ловко поставив Еву на ноги. — Набрать за зиму пару стоунов [21]для тебя сущие пустяки.

Мужчина похлопал себя по выпирающему коричневому животу.

— Моя женщина любит, когда у мужчины на костях есть мясо, и кто я такой, чтобы спорить?

Он с озорным любопытством скользнул по Еве взглядом.

— Привет, малышка. — Хью снял потрепанную, засаленную треуголку и обнажил веснушчатую лысину, после чего изобразил подобие дворцового поклона. — Я Хью Констебл. Но кто вы и что, во имя соленой глубины, такая горделивая пава делает рядом с таким дрянным, промышляющим контрабандой сыном рыбы-ежа, как Николас Скотт?

Еве очень понравился этот чудак.

— Меня зовут Ева Апшелл, и я постоянно задаюсь тем же вопросом, мистер Констебл.

Хью запрокинул голову и расхохотался.

— Зовите меня Хью, — сказал он, нахлобучивая свою позорную шляпу на лысину. — Здесь, на Гранд-Теркс, мы слишком бедны, чтобы позволить себе такую ненужную роскошь, как фамилия.

— Не позволяй ему себя дурачить, Ева, — сказал Ник. — Хью самый богатый человек на острове.

— Это примерно то же самое, что быть единственным одноглазым человеком в королевстве слепых. — Хью подмигнул Еве. — Но вообще-то мы здесь живем неплохо.

Он похлопал Ника по плечу рукой размером с окорок.

— Пойдем в дом, употребим пинту-другую.

Ник распорядился, чтобы Татем с парой гребцов поплыли к кораблю и забрали следующую группу матросов, которым пришла очередь сходить на берег. На борту «Сьюзен Белл» останется часть команды, которую затем сменят те, кто побывал на берегу, чтобы за время пребывания на острове каждый имел возможность почувствовать под ногами твердую землю.

Хью повел Еву и Ника к грунтовой дороге, где их ждала запряженная мулами двуколка. Рядом с Хью нашлось место только для Евы, поэтому Ник встал на задок экипажа и ухватился обеими руками за поручень. Застучали колеса, и они двинулись по дороге, которая фактически представляла собой две колеи, поросшие травой солянкой.

Слева от дороги Ева увидела, как рабочие в мелких прудах, стоя по колено в воде, прочесывают белый рассол деревянными граблями. Двуколка миновала несколько покосившихся ветхих хижин, стен которых никогда не касалась краска.

— Ничего удивительного в том, что мы живем в таких домах, Ева, — сказал Хью. — Какой смысл возводить дворец, если его снесет очередной ураган? Как правило, все, что человеку необходимо, — это место, где можно спрятаться от дождя или палящего солнца.

Ева покачала головой.

— А когда налетает ураган, где ищут убежища люди?

— Некоторые уходят в пещеры. На острове их несколько. А большинство моих людей приходят в «Тихоход» — это мой дом. — Он указал на приземистое строение, которое виднелось впереди на крутом утесе, возвышавшемся на берегу безбрежного океана. — Известняковые стены — вот в чем фокус. «Тихоход» может потерять крышу, но стены у него чертовски прочные.

Когда они подъехали ближе, Ева поняла, что «Тихоход» — это не одно здание, а несколько, поставленных по кругу близко друг от друга. В затененный пальмами центральный дворик выходили двери отдельных жилищ.

— Порядок, мы на месте, — сказал Хью, останавливая мула перед самым большим из каменных строений.

Женщина с кожей цвета корицы появилась у открытой двери. На ней было свободное одеяние, которое оголяло одно плечо и, казалось, было попросту обернуто вокруг ее фигуры с пышными формами. Ее курчавые волосы были коротко острижены, что лишь подчеркивало выразительные черты. На висках чуть серебрилась седина.