Начали с самых низкооплачиваемых, и на них же все застопорилось. Каждый год этих девяти процентов бюджету ох как недоставало. Отмена взимания налогов откладывалась сначала на год, потом на два, а там и до лучших времен. Средства уходили то на строительство заводов химических удобрений, то на расширение строительства жилья, то случился неурожай 1963 года, то еще что-то…

Первый советский социолог

10 — 14 мая 1960 года Борис Андреевич Грушин, молодой и претенциозный философ-методолог, как он себя называл (о социологии в Советском Союзе тогда едва слышали), под патронажем газеты «Комсомольская правда» впервые в стране провел опрос общественного мнения. 19 мая «Комсомолка» представила читателям образованный при ней Институт общественного мнения, с помощью которого «газета намерена изучать и рассказывать об отношении советских людей к наиболее актуальным вопросам внутренней и внешней политики. Такое изучение даст возможность учитывать самые различные мнения».

Событие, с позиции сегодняшнего дня, незначительное, но еще недавно «учитывать самые различные мнения» мог решиться разве что самоубийца. В 1960 году, через четыре года после ХХ съезда, дело тоже двигалось со скрипом, но двигалось.

Главное, «Комсомольскую правду» никто не одернул. Затеяли новый проект они на свой страх и риск. Возглавлял редакцию «Комсомолки» тридцатилетний Юрий Петрович Воронов, будущий «партийный диссидент» брежневских времен, первым заместителем у него был двадцатисемилетний Борис Панкин, тоже будущий «партийный вольнодумец». С Хрущевым свою инициативу Воронов не согласовывал, хотя мог посоветоваться со своим предшественником на этом посту Аджубеем, а тот мог бы невзначай рассказать о ней тестю.

Спустя сорок лет, в 2001 году, известный социолог академик Грушин в объемистой книге «Четыре жизни России» опубликовал результаты своих давних исследований.

Как же видели себя в зеркале социологии люди 1960 года? Приведу всего несколько цитат.

«Ответы на вопросы анкеты показали “высокое единодушие людей”… в плане оценки общего хода и состояния дел в обществе, причем как в масштабах всего государства, так и собственной деятельности, собственного бытия.

…Существовавшая в то время в стране власть пользовалась в высшей степени активной поддержкой народа.

…Проявилась заслуживающая внимания характеристика сознания масс: отождествление власти с ее лидером. Говорящие как бы сбиваются, переходят от общих понятий к имени Н. С. Хрущева. Налицо явная персонификация власти.

…В конкретном случае с Хрущевым этот феномен сопровождается заметным усилением позитивного отношения масс к власти как таковой.

…Забегу вперед, — пишет Грушин. — Следует сказать, что через пару-тройку лет образ “главного строителя коммунизма” будет существенно подменен. Но в мае 1960 года у Первого секретаря ЦК и Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева полный успех и полное доверие.

…Ощущение улучшения условий жизни на период данного опроса является не только господствующим по сравнению со всеми другими ощущениями (нестабильности или ухудшений этих условий), но и всеобщим, повсеместным. Хорошее самочувствие людей в подавляющем большинстве случаев основательно устойчиво, не сиюминутно, поскольку оно не голословно и не плод психологической обработки масс властью, с ее рефреном “жить стало лучше, жизнь стала веселее!”, а базируется на серьезных и реальных изменениях, происшедших в сфере материального благосостояния народа.

…Разумеется, исследование выявило и те сегменты общества, которые на фоне всеобщего благополучия остались “обделенными”, ответы (на вопрос о жизненном уровне. — С. Х.) — “Остался без изменения”, или вовсе “обиженными”, ответы: “Понизился”. Но и в этих группах не демонстрировалось ни надрыва, ни тем более отчаяния». Далее Грушин приводит типичные образчики такого рода:

«“При общем повышении жизненного уровня, моей семьи это не коснулось, так как мы заняты индивидуальным строительством” (К-ов, помощник мастера, г. Клинцы, Брянская область). “Понижение своего жизненного уровня объясняю уходом с прежнего места работы в связи с реорганизацией управления промышленностью” (cовнархозы, 1957 год), а также “отменой платы за выслугу лет в 1959 году” (без подписи, служащий, г. Москва). “Понизилась пенсия семьям военнослужащих, что вызвано необходимостью приблизить ее к пенсиям гражданского населения” (Ю. К., пенсионерка, без адреса). “Нельзя же сразу сделать так, чтобы всем стало очень хорошо. Пройдет время, и все люди, и я в том числе, будут жить еще лучше”. (Ю. Ив-в, техник-конструктор, г. Москва)».

Цитировать слова Грушина мне приятно, но главное, социолог, в отличие от меня, человека пристрастного, дает объективный срез самоощущения общества. Это особенно важно сейчас, когда мы позабыли или просто не знаем своей истории.

Цена + прибыль = реформа

На собравшемся 13–16 июля 1960 года Пленуме ЦК обсуждали «Ход выполнения решений XXI съезда КПСС и развитие промышленности, транспорта, внедрение достижений науки». Докладывал не отец и даже не Косыгин, а Председатель Госплана РСФСР Константин Михайлович Герасимов. С содокладами выступили госплановцы из союзных республик.

Докладчики напирали на успехи, повторяли с разными вариациями, что выпуск промышленной продукции, при плане в 8,1 процента, за истекшие полгода вырос до 10–11 процента, заверяли, что в будущем рост еще ускорится, и в заключение отмечали отдельные недостатки. По большому счету, ничего интересного, незаслуживающая упоминания бюрократическая рутина. Однако на самом деле этот Пленум весьма примечателен, но не докладом Герасимова, а казавшимся тогда рядовым поручением Госэкономсовету СССР «разработать методические основы установления новых оптовых цен на орудия и средства производства», их еще называли «ценами единого уровня». Для рядовых читателей эти слова звучат бюрократической абракадаброй, а для «посвященных» — это сигнал о начале нового этапа реформы экономики. «Цены единого уровня» — инструмент, позволявший превратить ее из командной в саморегулирующуюся. Озвученные на Пленуме предложения разработала Комиссия Академии наук СССР «По исчислению стоимости в социалистическом хозяйстве» под председательством академика Василия Сергеевича Немчинова. В последующих главах я подробно расскажу его историю, пока же кратко поясню, в чем тут дело.

Все знают, что цены — это сколько мы платим и сколько способны заплатить за все, от хлебного батона до прокатного стана. Но бирка на товаре — отражает результат, а сам процесс ценообразования, из чего и как они формируются, во многом определяет здоровье экономики и способность ее к саморазвитию.

В рыночных условиях цены складываются, балансируются сами собой, в результате торга покупателя с изготовителем, сколько первый готов заплатить за товар, а второй — насколько это предложение ему выгодно. Государство только следит, чтобы из-за сговора компаний и по некоторым другим причинам цены не зашкаливали за естественные пределы.

В советской централизованной экономике, где государству принадлежало все, оно же по своему разумению, в соответствие со своими предпочтениями, устанавливало цены. С конца 1920-х годов главным приоритетом в стране стала индустриализация — создание «тяжелой» промышленности: металлургии, машиностроения и прочего. Средства на индустриализацию, как я уже писал, получали за счет ограбления крестьянства. Грабили его в том числе с помощью «ценовых ножниц», когда машины и все остальное продавали втридорога, а за сельскохозяйственную продукцию платили гроши. Отец последние годы, собственно, занимался возвращением долгов «ограбленным» крестьянам. Но грабили не только их, «ограблению» посредством установления волевых цен на потребительские товары подвергалось и все остальное население. Они нередко устанавливались много выше издержек производства, а полученная сверхприбыль уходила «тяжеловесам». Только с 1929 по 1940 год цены на товары народного потребления повысились в 6,5 раз, тогда как в тяжелой промышленности их рост не превысил 140 процентов. То есть искусственно высокая инфляция в секторе товаров народного потребления позволяла так же искусственно занижать ее в сфере производства средств производства.