«Пакетами» отец не ограничился. Вслед за ними покусился на персональные лимузины с шоферами. Отец считал, что ЗИЛы и «Чайки» ручной сборки, производившиеся тогда исключительно для высшего эшелона власти, непозволительная роскошь. Почему министру обязательно ездить на «Чайке», когда и серийная «Волга» не хуже. Соответственно начальникам пониже, в таком случае, пришлось бы пересесть на «Москвичи». И с персональными шоферами им предлагалось распрощаться: или самим пересесть за руль, или, если по здоровью кто-то управлять машиной не может, то пусть по предварительной заявке вызывает автомобиль из общего гаража.

Для проработки «лимузинного» вопроса создали специальную комиссию во главе с Кириченко. 22 июня 1959 года он доложил на Президиуме ЦК и представил проект Постановление ЦК и Правительства «О порядке использования легковых автомобилей». 15 июля 1959 года решение вступило в силу.

Министрам, а особенно их женам «Волги» с непривычки казались тесными, неудобными и абсолютно непрестижными. Начальники, у которых вообще отобрали «персоналки», ворчали, что теперь они работать не могут, вызывают на срочное заседание, а ты вовремя заявку на авто не подал, приходится ждать очереди, ни в метро же ехать. Что и говорить, лишение лимузинов популярности отцу в глазах чиновников не прибавило.

Восстановление «справедливости» не обошло и академиков. Доплату им Сталин выдавал не в «пакетах», каждому академику с момента избрания устанавливал государственную «дотацию» в 10 тысяч старых рублей в месяц. За государственный счет им строили и передавали в собственность дачу, в дополнение к служебному дарили самый престижный в стране семиместный лимузин ЗИС-110 с шофером. И все это отец вознамерился отнять.

Борьба за сохранение академических привилегий велась упорная. Несмеянов по этому поводу ходил сначала к Булганину, потом к Хрущеву. Создали специальную комиссию под председательством Микояна, заместителя главы правительства, дав поручение разобраться во всех деталях. Комиссия разобралась, блага академикам сохранили, но существенно обкорнали: «дотацию» сократили вдвое. У «старых» академиков машины и дачи не отобрали, а вновь избранным приходилось пользоваться служебной машиной из академического гаража, а дачи строить за свои. Академики, естественно, от нововведений удовольствия не испытывали.

Срезая, по его мнению, неправедно установленные Сталиным доплаты меньшинству и одновременно, пусть медленно, по крохам, повышая беднейшему большинству оклады и пенсии, отец стремился к установлению социальной справедливости.

Однако понимание справедливости у каждого свое. Боевой генерал считает повышенную пенсию справедливо заслуженной, и он ее действительно заслужил так же, как заслужил привилегии ученый-академик. Когда ими одаривают, получатели благодарят дающего, а вот когда отнимают…

«Доплаты» отец срезал, но за их счет существенно бюджет не пополнился, прибавки в зарплатах большинству получались мизерными. В результате большинство обижалось, что «недодают», а меньшинство возмущалось, что «отобрали». Отнять привилегию в XX веке не менее сложно и опасно, чем в XIX веке у крепостника — его вотчину. Тогда помещики считали царя-освободителя почти преступником, разрушающим основы государства. Да и крестьяне обижались, что им при освобождении чего-то недодали. Если бы не бомба, брошенная левыми радикалами, то весьма вероятно, Александра II устранили бы «хранители государственных устоев».

Отец хорошо знал историю, но судьба предшественника его не насторожила.

Тогда же в разряд привилегий каким-то образом попали доплаты за выслугу лет и северные надбавки. Отменили и их. Скорее всего, по представлению Министерства финансов — чтобы облегчить сбалансирование бюджета.

Выслуга лет плюс северные в год составляли миллиардные суммы, но они мало подходили под категорию привилегий. Людям доплачивали за непрерывную работу на одном предприятии, что шло во благо самому предприятию. Работники держались за место, набирались квалификации, не приходилось тратиться на обучение новичков. И вдруг все пошло прахом. Людей не просто обманули, но и лишили стимула. Квалифицированные рабочие в погоне за длинным рублем кочевали с предприятия на предприятие, нигде надолго не задерживались. Мнимая экономия обернулась ощутимыми потерями, и со временем выслугу лет восстановили.

С северными надбавками получилось еще хуже. В зависимости от природной зоны устанавливался коэффициент: чем холоднее, чем дальше от цивилизации, тем больше приплачивали к зарплате. Так привлекали людей работать туда, где жизнь отнюдь не сладка, в тундру, в вечную мерзлоту, в районы, где «десять месяцев зима, остальное — лето». Но именно за Полярным кругом, в Сибири сосредоточены основные природные богатства страны. Надбавки соблазняли южан, молодежь ехала подзаработать, накопить деньжат и затем вернуться домой, в тепло. Но в два-три раза более высокие, чем дома оклады, «развращали», работать за меньшие деньги желание пропадало, а к северной природе привыкали быстро. Вырывались раз в два-три года в «длинный», совокупный отпуск на юг, в Сочи, в Ялту, прогуливали свои тысячи и, удовлетворенные, возвращались в Магадан, Игарку, Норильск.

Отменили «северные» и вскоре там, где только начали осваивать огромные запасы нефти, газа, алмазов, ощутили кадровый голод. Спохватились. Надбавки возвратили. В этом случае «борьба с привилегиями» обернулась одним из серьезных просчетов отца, навредила и экономике, и его репутации.

В июле 1959 года отец осматривал в Севастополе новые образцы морского вооружения, наблюдал стрельбы крылатых ракет. В Черном море на полную дальность они развернуться не могли, слишком тесно, их пускали по укороченному стокилометровому маршруту, начинавшемуся в районе Балаклавы и оканчивавшемся на мысе Тарханкут. Контрразведчики потом рассказывали, что кроме отца за полетом ракет наблюдал еще какой-то неизвестный, по их мнению, американский шпион. На своей весельной лодке он расположился как раз на траектории полета. Там они его и сцапали. Возможно, в лодке сидел и не шпион вовсе, просто какому-то отдыхающему крупно не повезло, он оказался не там и не вовремя.

12 июля отец уже в Москве принимает у себя на даче императора Эфиопии Хайле Селассие I, 14-го отправляется с официальным визитом в Польшу. В Москву он возвращается 22 июля, а 23-го выступает с отчетом о поездке на многотысячном митинге во Дворце спорта в Лужниках.

24 июля отец вместе с вице-президентом США Ричардом Никсоном открывает Американскую выставку в Сокольниках. О самой выставке и сопутствовавших ей «приключениях» мистера Никсона в Москве я подробно рассказываю в «Рождении сверхдержавы», сейчас же коснусь ее мимоходом.

Самыми популярными экспонатами, особенно среди мужчин, стали автомобили. У стенда постоянно толпился народ, не обошел своим вниманием автомобилестроителей и отец.

Фирму «Дженерал Моторс» на выставке представлял хорошо говоривший по-русски мистер Лева Хорам. Его родители в начале XX века бежали от еврейских погромов то ли из Украины, то ли из Белоруссии и осели в штате Мичиган.

Мы с Левой встретились в 1999 году. Я выступал в Детройте, рассказывал американцам о новой России. Мистер Хорам подошел ко мне после лекции, представился, рассказал, что продолжает работать в «Дженерал Моторс», но к России отношения не имеет. Его «перебросили» на Австралию. Основным событием его жизни, даже спустя сорок лет, осталась встреча с Хрущевым в Москве. Они тогда говорили минут двадцать. Отец дотошно выспрашивал у Левы, как у них на фирме делают машины? Как организована работа конвейера? И главное, к чему каждому американцу автомобиль?

Лева отвечал обстоятельно, доказывал, что XX век без автомобиля все равно что XIX век без лошадиной упряжки. Иной жизни люди себе не представляют не только в США, но, судя по его московским впечатлениям, и в Советском Союзе тоже. Машина нужна всем и каждому, без нее и до работы не добраться, и в отпуск не поехать, и вообще без машины как без рук, вернее, без ног.