— Я думал, все зовут тебя Лиззи, — сказал он, недоуменно пожав плечами.

Она коротко вздохнула.

— Не все.

Но тот, кто натравил на нее этого маньяка, должно быть, называл ее Лиззи.

— Я предпочитаю, чтобы меня называли Элизабет.

Черт побери, с ее желаниями никто никогда не считался. Она запустила пальцы в свои спутанные волосы и откинула их назад. Она чувствовала себя совсем опустошенной, выжатой, как лимон.

— Можешь ты хотя бы отвернуться?

Лицо мужчины окаменело.

— Нет. Если ты прячешь…

— Клянусь тебе, у меня ничего нет. — Она широко раскинула руки, желая доказать, что говорит правду. — Пистолет — это все, что у меня было.

— Я не знал, что Лу вооружает своих людей. Ты хоть знаешь, как пользоваться этой штуковиной?

— Не твое дело, — огрызнулась Элизабет. — Послушай, у меня нет другого оружия. Ты меня хорошо обыскал. — Она все еще ощущала его прикосновения.

Мужчина засмеялся.

— Милочка, если ты думаешь, что это был хороший обыск, то ты заблуждаешься. Хочешь, я покажу тебе, что такое настоящий обыск?

Его слова подействовали словно ушат холодной воды. Пожалуй, он на это способен. У нее защипало в глазах. Элизабет посмотрела на пуговицы своей блузки. Ее холодные пальцы механически, будто нечаянно, расстегнули верхнюю пуговицу. Еще одну. И еще…

От этого занятия ее отвлекло грубое ругательство. Она подняла глаза и увидела, что похититель повернулся к ней спиной.

— У тебя тридцать секунд, — прорычал он и показал ей часы. — Давай начинай.

Через двадцать девять секунд, лишь только подол рубашки прикрыл ей колени, он повернулся. Элизабет любила эту свою старомодную ночнушку без рукавов, сшитую из тяжелого скользкого шелка, с кружевами на обтягивающем грудь низко вырезанном лифе. Обычно в этой рубашке она чувствовала себя привлекательной. Сейчас же она ощущала себя беззащитной.

Элизабет села на край кровати и сложила руки на коленях. Похититель продолжал смотреть на нее. Она же смотрела прямо перед собой, на старинный мраморный умывальник.

Мужчина подошел поближе, и Элизабет затаила дыхание. Но он просто поднял ее блузку из варенки и длинную юбку — обычная одежда женщин в «Авалоне» — и тайную набедренную кобуру.

— Это я сожгу, — сказал он, собрав все вещи в узел. — Теперь ты будешь носить только обычную одежду. — Он указал на груду ее вещей на полу.

С этой минуты?.. Значит, она будет жить?

Ее похитили. Всю излапали. Унизили. Запугали, как никогда в жизни. Настало время получить ответы на кое-какие вопросы.

— Кто ты, и что ты, черт побери, здесь делаешь? — медленно, размеренным голосом спросила Элизабет.

— Мы поговорим завтра. Ложись спать.

Она взглянула на двуспальную кровать. Потом на него. Он понял ее замешательство и ответил на безмолвный вопрос неприязненной усмешкой.

— Не беспокойся, милочка. Думаю, тебе надо отдохнуть.

Элизабет была благодарна за то, что он считал ее слишком замордованной, чтобы поддерживать беседу, но все равно чувствовала себя маленькой и жалкой.

— Давай ложись, — сказал он и, схватив ее за плечи, довольно грубо уложил. — У нас есть пара часов, чтобы поспать.

Мужчина сунул ее одежду под мышку и взял с ночного столика наручники.

— Нет! — Она попыталась сопротивляться, но безуспешно. Похититель, схватив ее за левую руку, приковал к витой металлической спинке кровати.

— Не надо! Я никуда не убегу.

— Без глупостей. — Он накрыл Элизабет одеялом и подоткнул его со всех сторон. — Я буду в соседней комнате.

Выключив свет, он направился к выходу. Но в дверях остановился, и зубы блеснули в темноте.

— Учти, Лиззи, я сплю очень чутко.

И вышел. Она осталась наедине со своими тревожными мыслями.

Лиззи. Только один человек называл ее так, даже после того, как она попросила его не делать этого. Но у Дэвида не могло быть ничего общего с этим психом.

Ей даже не позволили прийти на его похороны. Ей тогда позвонили…

Этот ужасный звонок! Ее попросили — нет, ей приказали — держаться подальше от церкви и от кладбища.

«Ты уже принесла достаточно зла. Наша семья не хочет, чтобы ты приходила».

Этот голос, неизвестно кому принадлежавший, неделями преследовал ее, до тех пор, пока она сама чуть было не поверила в свою вину.

«Он умер из-за тебя».

Элизабет подскочила на кровати, но наручники крепко держали ее. Она вспомнила! Да, она видела эти глаза прежде. Во всяком случае, на фотографии. Во рту у нее пересохло.

Теперь оставался только один вопрос. Что этот десантник собирается сделать с ней?

Глава вторая

Увидев Элизабет, он сразу же понял, что она не спала. Веки у нее набрякли, вокруг глаз образовались красные круги, она часто моргала, как это бывает при переутомлении.

Вот и хорошо. Он надеялся, что она провела эти несколько часов в безумной тревоге за свою судьбу, гадая, кто это чудовище, во власти которого она оказалась.

Ее слова разбили его надежды:

— Доброе утро, Калеб.

Немного помолчав, Калеб спокойно ответил:

— Доброе утро, Лиззи.

Затем он отстегнул наручник. Ладно, одну загадку она разгадала. От этой куколки только и жди сюрпризов.

— Как спалось?

— А я не спала. У меня было более приятное занятие: я вычисляла, на сколько лет тебя засадят за похищение.

Элизабет слегка поморщилась от боли, потому что он сжал ее пальцы вокруг наручника, и она уже не могла массировать запястье. Чтобы быть жестоким с Лиззи Ланкастер, Калебу стоило лишь вспомнить, что эта женщина сделала с его братом.

— Ты не в форме, Рэмбо, — насмешливо сказала Элизабет.

В ее глазах появился суровый блеск. Калеб увидел, что за это короткое время ее ужас сменился холодной ненавистью. Этого он и добивался.

Калеб понимал, что Элизабет будет искать способ добраться до своего пистолета. На ее месте он сам поступил бы так же.

— Отсюда ты не выберешься. Даже и не мечтай, — сказал он. — Кроме того, здесь ты ничего подходящего не найдешь. Ни ножа, ни стекла. И никаких тяжелых тупых предметов. Конечно, ты можешь попытаться удавить меня шнуром от лампы. Это будет забавно. — Он посмотрел на нее сверху.

— Вот так-то, милочка. Лично я не сторонок традиционных способов: рукоприкладства, круглосуточных допросов, издевательств, угроз, бессонницы, заключения в одиночную камеру… Это, конечно, быстрый, но жестокий способ, и я считаю, что он больше создает проблем, чем решает.

Калеб чуть было не рассмеялся при виде удивленного и недоверчивого выражения ее лица.

— Ты собираешься депрограммировать меня?!

Элизабет сидела, выпрямившись на кровати.

Блестящие темные волосы, вся раскраснелась, красивая полная грудь, плотно обтянута ночной рубашкой… Она была похожа на прекрасную нимфу. В эту минуту Калеб понимал, почему его брат потерял голову из-за этой женщины.

— Долго же до тебя доходило, — ответил он. — Я уверен, что Лу набил твою голову страшными историями о депрограммировании. Но, на твое счастье, я человек цивилизованный. Я предпочитаю просто предоставить тебе возможность прийти в себя. — Калеб пожал плечами. — Все зависит от тебя, Лиззи. От того, как ты будешь себя вести.

— От того, как я буду себя вести?

— Давай будем сотрудничать, и тогда все уладится быстро и безболезненно. Мы можем, не спеша, обсудить твое глупейшее решение вступить в коммуну. Кто знает, может, в конце концов, ты будешь благодарна мне.

По выражению ее лица Калеб понял: чего-чего, а благодарности он дождется не скоро.

— Конечно, если ты предпочитаешь вступить со мной в борьбу или попытаешься бежать, тогда я буду действовать силой. — Калеб помахал перед ней наручниками. — Мне это не трудно, но для тебя не слишком приятно, так что подумай хорошенько.

Элизабет откинула одеяло и поднялась с постели. Она была высокого роста, но, конечно же, все равно ниже его.

— Кто нанял депрограммиста, чтобы следить за мной? — спросила она. — Я никому не говорила, что собираюсь вступить в «Авалон». И даже если бы сказала, ни одной живой душе до этого нет дела.