тело начало мне отвечать.

Он приподнял голову и позволил мне заглянуть ему в лицо. Он

улыбался, его руки гладили мне спину.

—  Если ты думаешь о сексе, значит, не так уж сильно ранена. — Усмехнулся он.

Я улыбнулась в ответ.

—  Теперь мне лучше.

Голос Хафвин развернул нас к двери. Она вышла из дома, длинные

соломенного цвета волосы были заплетены в толстую косу и

переброшены через тонкое плечо. В ней было все, что может быть в благой

сидхе. Дюймом ниже шести футов, тонкая, но женственная, с глазами, как

весеннее небо. Когда я была маленькой девочкой, это было то, что я так

хотела видеть в зеркале вместо своих человеческих роста и форм. Мои

волосы, глаза, и кожа были, как у сидхе, но остальное никогда не отвечало

их высоким требованиям. Многие из сидхе обоих дворов сделали все,

чтобы я знала, что я была слишком человеком, и недостаточно сидхе.

Хафвин не была одной из них. Она никогда не была ко мне жестокой, даже

когда я была просто Мередит, дочь Эссуса, и вряд ли могла когда- нибудь

занять трон. Она была почти незаметной для меня при дворах, всего лишь

одна из стражей моего кузена Кела.

Стоя там, в объятьях Риса, рядом с Дойлом и Холодом, придвинувшимся

к нам, я никому не завидовала. Как я могла хотеть изменить в себе что- то,

когда мне окружало так много людей, которые любили меня?

Хафвин была в белом сарафане, более простом, чем мой, напоминающем

что- то, что раньше носили под платьями, но простота покроя ткани не

могла скрыть ее красоту. Красота сидхе часто напоминала мне, почему

нам когда- то поклонялись как богам. Только отчасти это была магия.

Люди имеют тенденцию поклоняться и обожествлять красоту.

Она присела в реверансе, когда приблизилась ко мне. Я почти отучила

новых стражей от такого публичного приветствия, но столетние

привычки с трудом поддаются переменам.

—  Ты нуждаешься в исцелении, моя леди?

—  Я цела и невредима, — ответила я.

Она была одним из немногих истинных целителей, которые оставались

у волшебной страны. Она могла бы наложить руку на рану или больное

место, и ее магия прогоняла болезнь. За пределами волшебной страны ее

способности немного уменьшились, но у многих из нас в человеческом

мире такое случилось.

—  Хвала Богине, — сказала она, коснувшись моей руки, которая обвивала

Риса. Я заметила, что чем дольше мы были вне дворов волшебной страны,

тем больше стражам требовалось прикосновений. Когда- то считалось, что

стремление прикасаться больше свойственно низшим фейри. Мы, сидхе,

как предполагалось, были выше таких мелких утешений, но я никогда не

воспринимала прикосновения друзей мелкими утешениями. Я ценила

людей, которые тянулись касаться меня или давали мне покой своими

собственными прикосновениями.

Ее прикосновение было кратким, потому что Королева Воздуха и Тьмы,

моя тетя, посмеялась бы над такой потребностью, или превратила бы этот

добрый жест во что- то сексуальное или угрожающее. Все слабости нужно

использовать, любой намек на доброту должен искореняться.

Гален вышел из дома, все еще одетый в передник, который был белым

и очень похожим на шеф- повара из телешоу, в отличие от настоящего

повара, который был в доме. Он носил этот передник без рубашки, потому

что он знал, что я любила наблюдать за ним. Но он полюбил кулинарный

канал, и теперь у него было несколько более удобных фартуков. Он носил

темно- зеленую безрукавку и удлиненные шорты под передником. На фоне

безрукавки его кожа и короткие вьющиеся волосы приобретали

зеленоватый оттенок. Оставшиеся длинными пряди, которые другие

сидхе Неблагого Двора отращивали специально, были стянуты шнурком

и спадали до колен. Он был единственным сидхе, насколько я знала,

который добровольно подстриг свои волосы, да еще так коротко.

Рис отпустил меня, и я оказалась в объятиях шестифутового

худосочного тела Галена. И вдруг я оказалась в воздухе, когда он

подхватил меня. В его зеленых глазах плескалось беспокойство.

—  Мы смотрели телевизор недавно. Про то стекло, тебя могло поранить.

Я коснулась его лица, пытаясь разгладить беспокойные морщинки, которые

никогда не оставят след на его прекрасной коже. Сидхе старели

в некотором смысле, но на самом деле не старели. На то они и

бессмертные, не так ли?

Я потянулась для поцелуя, и он наклонился мне на встречу. Мы

поцеловались, и магия поцелуя Галена не была похожа на глубокую, почти

электрическую магию Риса, напоминавшую далекое гудение

мотора, сила Галена походила на ласкание мягкого весеннего ветерка на

моей коже. Его поцелуй наполнил меня запахом цветов и тепла, что

приходит на смену снега, когда земля просыпается от зимы. Все это

ласкало мою кожу все лишь от одного поцелуя. Он оторвался от меня,

широко распахнув испуганные глаза, и мне пришлось отдышаться.

Он выглядел смущенным.

—  Прости, Мерри, я просто так волновался, а теперь так рад видеть тебя в

безопасности.

Я пристально смотрела ему в глаза и видела, что они все также

прекрасны и зелены. Может быть, у него не было так заметно, как и у

остальных из нас, когда его магия была так близко, но поцелуй сказал

лучше, чем пылающие глаза или сверкающая кожа, что его магия было

очень близко к поверхности. Если бы мы были в волшебной стране,

возможно, наши ноги были бы окружены цветами, но асфальт под

нашими ногами был нетронут. Искусственная технология не давала

проявляться большой части нашей магии.

Из дома послышался мужской голос.

—  Гален, там что- то кипит. Я не знаю, как это остановить!

Гален повернулся к дому, усмехаясь и продолжая держать меня в руках.

—  Пойдем спасать кухню, пока Амаеон и Адайр ее не сожгли.

—  Ты оставил их отвечать за обед? — Спросила я.

Он кивнул счастливо, а потом понес меня к еще открытой двери. Он нес

меня легко, как будто он мог так идти со мной на руках вечно и не

уставать. Возможно, он и мог.