Берджесс. Балуете, как всегда, своих помощников, Джемс. Здравствуйте. Когда я плачу человеку жалованье и он находится в зависимости от меня, я держу себя с ним так, что он знает свое место.

Морелл (очень сухо). Я всегда держусь со своими помощниками так, что они прекрасно знают свое место, место моих соратников и товарищей. Если бы вы могли заставить своих клерков и рабочих работать так, как я заставляю своих помощников, вы бы давно разбогатели. Пожалуйста, садитесь в ваше кресло. (Властным жестом указывает ему на кресло у камина, затем отодвигает от стола свободный стул и усаживается в несколько подчеркнутом отдалении от своего гостя.)

Берджесс (не двигаясь). Все такой же, как прежде, Джемс.

Морелл. Когда вы были у нас в последний раз,- как будто года три тому назад,- мне помнится, вы выразились примерно так же, только несколько более откровенно. Вот в точности ваши слова: «Все такой же болван, как прежде, Джемс!»

Берджесс (успокоительно). Ну что ж, может быть, я так и сказал, но (с заискивающим благодушием) я не хотел сказать ничего обидного. Священнику, знаете, полагается быть чуточку блаженным; это только подходит к его ремеслу. Я пришел сюда не затем, чтобы поднимать старые ссоры, а затем, чтобы покончить и забыть все, что между нами было. (Внезапно принимая в высшей степени торжественный вид и направляясь к Мореллу.) Джемс, три года тому назад вы сыграли со мной скверную штуку. Вы провалили мой контракт; а когда я – ну, понятно, в огорчении – сказал вам несколько крепких слов, вы восстановили против меня мою дочь. Так вот, я поступаю как христианин. (Протягивает ему руку.) Я прощаю вас, Джемс.

Морелл (вскакивая). Черт знает что за бесстыдство!

Берджесс (пятится от него, обиженный чуть не до слез). Прилично ли так выражаться священнику, Джемс? Да еще такому взыскательному священнику, как вы!

Морелл (гневно). Нет, сэр, священнику так неприлично выражаться, я не так выразился. Я должен был сказать: да провалитесь вы в преисподнюю с вашим дьявольским бесстыдством! Вот как сказал бы вам святой Павел и любой честный священнослужитель. Вы думаете, я забыл этот ваш подряд на поставку одежды для работного дома?

Берджесс (объятый гражданскими чувствами). Я действовал в интересах налогоплательщиков, Джемс. Это был самый дешевый подряд, уж этого вы не можете отрицать.

Морелл. Да, самый дешевый, потому что вы платили рабочим такие гроши, что с вами не мог конкурировать ни один предприниматель. Женщины, которые шили эту одежду, получали у вас нищенскую оплату, хуже чем нищенскую! Вы обрекали их на такую нужду, что им не оставалось ничего другого, как идти на улицу, чтобы не умереть с голоду. (Все больше и больше раздражаясь.) Эти женщины были мои прихожанки. Я пристыдил попечителей так, что они отказались принять ваш подряд, я пристыдил налогоплательщиков- как они могли допустить это. Я пристыдил всех, кроме вас! (Вне себя от негодования.) Как вы осмеливаетесь, сэр, являться сюда и говорить, что вы прощаете меня, и произносить имя вашей дочери, и…

Берджесс. Успокойтесь, успокойтесь, Джемс, успокойтесь! Не надо так волноваться из-за пустяков. Я признал, что я был неправ…

Морелл (с возмущением). Признали? Я что-то не слышал.

Берджесс. Разумеется, признал. Я и сейчас готов признать. Ну, слушайте, я прошу у вас прощения за то письмо, которое я написал вам. Теперь вы довольны?

Морелл (хрустя пальцами). Это ровно ничего не значит. А плату вы повысили?

Берджесс (торжествующе). Да.

Морелл (остолбенев). Что?

Берджесс (умильно). Я стал примерным хозяином. Я больше не держу на работе женщин: я их всех рассчитал; всю работу делают у меня машины. Нет ни одного рабочего, который получал бы меньше шести пенсов в час, а квалифицированные мастера получают по ставке профсоюза. (С гордостью.) Что вы мне на это скажете?

Морелл (потрясенный). Возможно ли! Ну что ж, об одном раскаявшемся грешнике больше радости на небесах… (Направляясь к Берджессу в порыве сердечного раскаяния.) Дорогой Берджесс, от всего сердца прошу вас простить меня за то, что я дурно думал о вас. (Хватая его за руку.) А теперь скажите, разве вы не чувствуете себя лучше от этой перемены? Ну признайтесь, вы чувствуете себя счастливее? И вид у вас более счастливый.

Берджесс (угрюмо). Что ж, может статься. Надо полагать, что так оно и есть, раз уж вы заметили это. Во всяком случае, контракт мой в муниципальном совете приняли. (Злобно.) Они не желали иметь со мной дела, пока я не поднял ставки. Черт бы их побрал, суются не в свое дело, ослиные головы!

Морелл (совершенно отчаявшись, отпускает его руку). Ах, вот почему вы повысили оплату! (Мрачно садится на свое место.)

Берджесс (строго, наставительно и постепенно повышая тон). А почему бы еще я стал это делать? К чему это ведет, кроме пьянства и зазнайства среди рабочих? (Он с чрезвычайно внушительным видом усаживается в кресло.) Все это очень хорошо для вас, Джемс. Вы благодаря этому попадаете в газеты, вас превозносят, вы становитесь знаменитостью, но вам никогда в голову не приходит, сколько вреда вы приносите, отнимая деньги у людей, которые могли бы употребить их с пользой, и перекладывая их в карман рабочих, которые не знают, что с ними делать.

Морелл (тяжело вздохнув, говорит с холодной учтивостью). Что вас привело сегодня ко мне? Я не стану притворяться, скажу прямо: я не думаю, чтобы вы пришли ко мне просто из родственных чувств.

Берджесс (упрямо). Вот именно, исключительно из родственных чувств, и ничего больше.

Морелл (с усталым спокойствием). Я не верю вам.

Берджесс (поднимаясь, с угрожающим видом). Прошу вас, не говорите мне этого, Джемс Мэвор Морелл.

Морелл (равнодушно). Я буду говорить до тех пор, пока вы не убедитесь сами, что это правда. Я не верю ни одному вашему слову!

Берджесс (захлебываясь от наплыва оскорбленных чувств). А, вот как! Ну, ежели вам угодно продолжать ссору, я думаю, мне лучше уйти. (Он нерешительно делает шаг к двери.) Морелл не двигается. (Берджесс медлит.) Я не ожидал, что вы окажетесь таким непримиримым, Джемс.

Жили же мы с вами раньше в ладу, хоть и расходились во взглядах. Почему же вы вдруг стали ко мне так относиться? Даю вам честное слово, я пришел сюда из чисто дружеских чувств, мне надоело жить в ссоре с мужем родной дочери. Полно, Джемс, будьте же христианином. Ну, дайте мне руку. (Он с чувством кладет руку на плечо Морелла.)

Морелл (задумчиво, поднимая на него взгляд). Послушайте, Берджесс. Хотите вы быть у нас таким желанным гостем, каким вы были до того, как у вас сорвался этот контракт?

Берджесс. Хочу, Джемс. Честное слово, хочу.

Морелл. Тогда почему же вы не ведете себя так же, как раньше?

Берджесс (осторожно снимая руку с плеча Морелла). Что вы хотите сказать?

Морелл. Я вам сейчас объясню. Вы тогда считали меня желторотым болваном.

Берджесс (заискивающе). Да нет, Джемс, я…

Морелл (обрывая его). Нет, считали. А я считал вас старым мошенником.

Берджесс (огорченный тем, что Морелл так несправедлив к самому себе). Нет, что вы, Джемс! Неправда, вы клевещете на себя.

Морелл. Да, я считал вас старым мошенником. Однако это не мешало нам поддерживать добрые отношения. Бог создал вас тем, что я называю мошенником, и бог же создал меня тем, что вы называете болваном.