Изменить стиль страницы

Il Penseroso [614]

Прочь, Радости, химеры,
Которые бездумьем рождены!
Как мало вы нужны
Душе, взалкавшей знания и веры!
Царите в тех умах,
Что предаются с пылом беззаботным
Фантазиям, бессчетным,
Как сны, ночной эскорт Морфея, или
Частицы мелкой пыли,
Танцующие в солнечных лучах.
Богиня мне мила другая —
Ты, Меланхолия благая,
Чей лик нарочно зачернен,
Затем что слишком светел он
Для слабого людского взора;
Но это чернота, которой
Лишь умножалась прелесть той,
Кому Мемнон [615]был брат родной,
Иль царственной Кассиопеи, [616]
Дерзнувшей дочерей Нерея
Прогневать похвальбой своей.
К тому ж твой род стократ знатней:
Родитель Весты светлокудрой,
Тебя Сатурн с ней прижил мудрый [617]
Когда над миром он царил,
Такой союз за грех не слыл.
Не ведая, что свергнет с трона
Его Юпитер беззаконно,
Бог проводил нередко дни
На Иде [618]с ней в лесной тени.
Отшельница, ты вся — терпенье,
Раздумье, самоотреченье!
Надень наряд, чей черен цвет,
И пускай тебе вослед
Струится он волною темной,
Окутай столой [619]плечи скромно
И низойди ко мне, но так,
Чтоб был величествен твой шаг
И, зеркало души крылатой,
Был холодней, чем мрамор статуй,
Твой лик нездешний до тех пор,
Пока вперенный в небо взор
Сама и нежно и сурово
К земле не обратишь ты снова.
Веди сюда Покой, и Мир,
И Пост, которого на пир,
Равно как муз, в свои чертоги
От века приглашают боги.
Пускай с тобой придут Досуг,
Садов трудолюбивый друг,
И златокрылый тот возница
Огнеколесой колесницы,
Тот херувим, [620]кого наш род
Высоким Помыслом зовет.
И пусть вокруг все стихнет разом
И ждет, чтоб Цинтиею [621]к вязам,
Глядящимся в окно мое,
Привязан был дракон ее
И звонкой трелью Филомела
Чело разгладить мгле сумела.
О птица, как чарует нас
Твой сладкий, твой печальный глас!
Твоим напевом упиваясь,
Я часто по лесам скитаюсь;
Когда ж ты петь кончаешь нам,
Брожу по скошенным лугам
Одиноко и безмолвно
И гляжу, как месяц полный
Плывет в бескрайных небесах,
То исчезая в облаках,
То вновь из толщи их волнистой
Являя лик свой серебристый.
С холма я слышу звон — сигнал,
Что час тушить огни настал,
И стучит прибой о взморье,
Этим звукам мрачно вторя.
В ненастье же и в холода
Скрываюсь я в глуши всегда,
Где гасят свет, едва стемнеет,
И видно лишь, как уголь тлеет
В очагах у бедняков,
И слышны лишь песнь сверчков [622]
Да окрик сторожа ночного,
Смолкающего тут же снова.
Порой сижу у ночника
В старинной башне я, пока
Горит Медведица Большая,
И дух Платона возвращаю
В наш мир с заоблачных высот,
Где он с бессмертными живет,
Иль тщусь, идя за Трисмегистом [623]
Путем познания тернистым,
Заставить слушаться меня
Тех демонов воды, огня, [624]
Земли и воздуха, чья сила
Стихии движет и светила.
Порой Трагедия в слезах
Мне повествует о делах
Детей Пелопса, [625]и о Фивах, [626]
И о троянках несчастливых,
И о событьях поновей,
Хоть редко здесь дивлюсь я ей.
Ты, Меланхолия, всесильна!
Прервать ты можешь сон могильный
Мусея [627]в роще иль велеть
Душе Орфея так запеть, [628]
Чтоб отпустил Плутон железный
Его с женой из адской бездны.
Своди ж меня в полночный час
С тем, кто оставил нам рассказ,
Не дописав его, однако, [629]
Про Камбускана и Канаку,
Про Альгарсифа, Камбало,
Чудесное кольцо, стекло
И скакуна из меди звонкой,
Иль с тем, кто выспренно и тонко
Воспел турниры, шум дубрав, [630]
Волшбу и фей, словам придав
Смысл больший, нежели обычный,
Для слуха нашего привычный.
Вот так всю ночь при свете фонаря
Я жду, пока придет заря,
Но не в порфире, как бывало
Во дни охотника Кефала, [631]
А спрятав лик под клобуком
Из черных туч, коль вихрь кругом
Неистовствует, злобно воя,
Иль под вуалью дождевою,
Если ветер замолчал
И ливень в окна застучал.
А если солнце светит ныне,
Ты уведешь меня, богиня,
В леса, где тишину топор
Не смел нарушить до сих пор,
Где в полусумраке сильваны
По чаще бродят невозбранно,
Где сосны и дубы приют
Дриадам, как и встарь, дают.
Там, на траве, росой омытой,
От зноя и от взоров скрытый,
У говорливого ручья
Раскинусь утомленно я,
Внимая плеску волн и гуду
Хлопотливых пчел, покуда
Не забудусь в легком сне
И не слетит с небес ко мне
Чреда таинственных видений,
Бесплотных и немых, как тени,
И ласковые крылья их
Не коснутся век моих.
Когда ж я вновь глаза открою,
Пусть музыкою неземною
Всю местность огласит вокруг
Дух леса, смертных добрый друг.
Затем направлюсь непременно
Я в древний монастырь, где стены
О своды прочно оперлись
Под кровлей, устремленной ввысь,
И через витражи цветные
Едва сквозят лучи дневные.
И пусть там громовой орган,
Сливаясь с хором прихожан
В благоговейном песнопенье,
Меня исполнит восхищенья
И небеса очам моим
Отверзнет рокотом своим.
И пусть, когда промчатся годы,
Я возвращусь под эти своды,
Во власяницу облачусь,
В замшенной келье поселюсь,
Вникая в свойства нам известных
Целебных трав и тел небесных,
И в старости сложу, даст бог,
Хоть несколько высоких строк…
Коль ждет меня судьба такая,
Твой, Меланхолия, слуга я.
вернуться

614

Задумчивый (итал.).

вернуться

615

Мемнон— мифический царь эфиопов.

вернуться

616

Кассиопея— жена эфиопского царя Кефея, вступила в спор с нереидами о красоте и хвалилась, что она красивее всех на свете (греч. миф.).

вернуться

617

…Родитель Веста светлокудрой, // Тебя Сатурн с ней прижил мудрый… — Веста — богиня домашнего очага и огня в Древнем Риме. Жрицы храма Весты были обязаны блюсти целомудрие. В отличие от Радости, дочери любви и вина (Венеры и Вакха), Меланхолия — наследница целомудрия Весты и высшей культуры, интеллекта, воплощенных в Сатурне. Ренессансное представление о меланхолическом темпераменте, находящемся под влиянием планеты Сатурн, наделяло носителей оного высокой духовностью, жаждой знания, склонностью к одиночеству, раздумьям и созерцанию высших, божественных предметов. Европейские гуманисты возвеличили меланхолический темперамент над прочими, придав ему черты гениальности. За меланхолией по-прежнему оставались ее средневековые качества: болезненность, склонность к психическому расстройству, ранняя старость и смерть, однако у Мильтона здесь отражено лишь ее светлое начало.

вернуться

618

…На Иде… — См. «Потерянный Рай», прим. к Кн. I, с. 41.

вернуться

619

Стола— см. «Элегию I», прим. к с. 380–382.

вернуться

620

…И златокрылый тот возница… // Тот херувим… — См. «Потерянный Рай», прим. к Кн. IV, с. 135 и с. 137.

вернуться

621

Цинтия— одно из имен богини Дианы, здесь — луна. У Мильтона она выезжает на колеснице, запряженной драконами, в которой у ренессансных поэтов обычно летит по небу ночь (Шекспир. Сон в летнюю ночь, д. III, сц. 2)

вернуться

622

…И слышны лишь песнь сверчков… — В оригинале — «сверчок на печи», фраза, ставшая знаменитой в заглавии рассказа Диккенса.

вернуться

623

…идя за Трисмегистом… — Гермес Трисмегист — вымышленный автор теософского учения III–IV вв. В эллинистическую эпоху отождествлялся с египетским богом мудрости Тотом; считался покровителем магии.

вернуться

624

…Тех демонов вода, огня… — См. «Потерянный Рай», прим. к Кн. II, с. 59.

вернуться

625

Пелопс(Пелоп) — см. «Элегию I», прим. к с. 380–382. С городом Фивы связаны сюжеты трагедий о царе Эдипе и его потомках, о походе Семерых против Фив.

вернуться

626

…о делах // Детей Пелопса и о Фивах… — Имеются в виду сюжеты аттической трагедии V–IV вв. до н. э. в сочинениях Эсхила, Софокла, Еврипида.

вернуться

627

Мусей— мифический певец, ученик (или сын) Орфея. Их обоих встречает Эней в роще Элисия («Энеида», VI, 645–667).

вернуться

628

…иль велеть // Душе Орфея так запеть… — См. параллельное место в «L'Allegro», прим. к с. 395–398.

вернуться

629

…С тем, кто оставил нам рассказ, // Не дописав его, однако… — рассказ сквайра из «Кентерберийских рассказов» Джеффри Чосера (1340? —1400).

вернуться

630

…кто выспренне и тонко // Воспел турниры, шум дубрав… — английский поэт Эдмунд Спенсер (ок. 1552–1599 гг.), автор аллегорической поэмы «Королева фей».

вернуться

631

Кефал— прекрасный охотник, возлюбленный богини зари Эос (греч. миф.).