* * *
По весне холмы, долины
Вновь оделись зеленью.
Все живое в мире снова
Ободрилось, ожило.
Мнилось, позади остались
Времена тяжелые.
Мирно пахарь принимался
За труды весенние,
Починял забор, готовил
Плуги, косы, бороны.
Кангарс, как и все, работал
Вкруг своей усадебки,
Саженцы окапывая,
Подновляя изгородь.
По лицу его бродило
Недовольство хмурое.
Выпали ему на долю
Всякие превратности.
Горе Балтии, в котором
Тяжко он повинен был,
Как и всем, плоды дурные
Также принесло ему.
Поселяне перестали
Вскоре посещать его,
Немцы ж вовсе без вниманья
Кангарса оставили.
Но всего больнее сердцу
Лиходея старого
Было то, что жив, и счастлив,
И прославлен Лачплесис;
Также, что освободилась
Спидола от дьявольской
Власти, и один он должен
Был конца ужасного
Ожидать с стесненным сердцем,
В черном одиночестве…
Так что даже испугался
Он, однажды под вечер
Услыхавши чей-то оклик
За своей калиткою.
Голову подняв, увидел
Пред собой он Дитриха.
"Удивляюсь, как надумал
Вновь ты навестить меня,
Иль жаркое надоело
Кушать в замках каменных?"
Так, смеясь недружелюбно,
Гостя он приветствовал.
"Не жаркое надоело, —
Дитрих отвечал ему, —
А его не будет вовсе,
Если ты на помощь нам
Не придешь, пока не поздно.
Обещаю все тебе,
Что б ни попросил в награду,
Если ты поможешь нам!"
И поведал хмуро Дитрих,
Что с большой военного
Силой Альберт из-за моря
Вскоре возвращается,
Но что все напрасно будет,
Что, покамест Лачплесис
Жив, — для них завоеванье
Балтии немыслимо.
А поэтому и нужно
Поскорее выведать,
В чем заключена такая
Сила у латышского
Витязя, чтоб можно было
Хитростью сразить его.
Кангарс отвечал, что много
Раз он сам на витязя
Насылал могучих бесов,
Но напрасно было все —
Одолел их Лачплесис,
Невредим ушел от них.
Если ж, как ботву, он рубит
Иноземных рыцарей, —
Кангарсу и горя мало!
Но причины тайные
Все же в нем вражду питают
К витязю могучему.
Он хоть сам еще не знает
Тайну силы Лачплеса,
Но, быть может, слуги-духи
И дадут совет ему.
Если гость его убогим
Домом не гнушается,
Пусть задержится тогда он
Здесь на время некое…
Удалился в подклеть Кангарс,
Дверцу запер изнутри.
В полночь зашумела буря,
Весь скрипел, шатался дом.
Скрежет, воркотня и стоны
Слышались у Кангарса
Из-за двери, так что дыбом
Волосы у Дитриха
Подымались. И крестился,
И шептал молитвы он.
Колдовал три дня, три ночи
Кангарс в темной подклети:
Лишь на третье утро вышел
Бледный, молвил Дитриху:
"Пусть он будет проклят, этот
День, открывший тайну мне!
Мы, как черные злодеи,
Также будем прокляты.
Все же зло и впредь вовеки
Будет только зло творить.
Одного с тобой мы нрава,
И тебе я все скажу:
Лачплесис в лесу дремучем
Был рожден медведицей:
Там отец его, отшельник,
Жил, храним бессмертными.
Лачплесис медвежьи уши
От косматой матери
С богатырской дивной силой
Вместе унаследовал.
Если кто-нибудь сумеет
Уши отрубить ему,
В тот же миг его покинет
Сила непомерная.
Кончил я. Иди! Не нужно
Никакой награды мне".
Рыцарей большое войско
Вывел из Неметчины
Альберт в Ригу. Собирался
Воевать он сызнова.
В войске том был некий черный
Рыцарь. Годы многие
Промышлял он грабежами
У себя в Неметчине.
Матерью своею — ведьмой
Рыцарь заколдован был,
Так что никакая рана
Не была смертельною
Для него. Его назначил
Дитрих стать орудием
Сатанинского коварства
И убийства Лачплеса.
Помощь в этом страшном деле
Он просил у Каупо,
Обещав ему за это
Царствие небесное.
* * *
В некий день уединенно
Лачплесис и Лаймдота
В замке за столом сидели,
Меж собой беседуя.
Лаймдота, сама не зная
Почему, грустна была.
Много дней она ходила
Тихой и задумчивой.
А теперь совсем печальной
И унылой сделалась.
Наконец она сказала
Задушевным голосом:
"Я не знаю, мой любимый,
Что бы это значило?
Грусть меня одолевает,
Страх сжимает сердце мне…
Я так счастлива, мой милый,
Я сейчас так счастлива,
Что мне страшно, как чего бы
Не стряслось, что нашему
Счастью помешать могло бы,
Разлучить меня с тобой!.. "
Не успел подругу витязь
Успокоить ласково,
Как вошел привратник, молвив,
Что перед воротами
Люди стали верховые
И впустить их требуют,
Объявляются друзьями.
Лачплесис в окно взглянул,
Видит: латники чужие,
Впереди их Каупо.
И велел открыть ворота
Перед ними Лачплесис:
Принял, как гостей, достойных
Уваженья всякого.
Каупо сказывал, что послан
Он к нему епископом
Разговор вести о вечном
Мире и согласии.
Никогда ни с кем без нужды
Лачплесис не вел войны,
И вступил в переговоры
Он охотно с Каупо.
Дней немало чужеземцы
Прогостили в Лиелварде,
Угощал как можно лучше,
Развлекал их Лачплесис
Состязаньями, борьбою,
Играми военными.
Но была все это время
Беспокойна Лаймдота:
И особенно тот черный
Рыцарь ей не нравился,
Хоть ее он сладкой речью
Всячески улещивал.
В некий день опять борьбою
Развлекались пришлые.
Всех осилил черный рыцарь
В бранных состязаниях.
Подошел он к Лачплесису,
Вызвал на борьбу его.
Отшутившись добродушно,
Отказался Лачплесис:
Мол, нельзя с мечом на гостя
Выходить хозяину.
Злобно издеваясь, молвил
Рыцарь, что, наверное,
Все, что посегодня слышал
Он про силу витязя,
Просто болтовня пустая,
Хвастовство, безделица!
Тут уж Лачплесис, не споря,
Вышел против рыцаря.
На мечах единоборство
Как бы в шутку начал с ним,
Только отражал удары
И оборонялся он.
Но большую силу рыцарь
И сноровку выказал.
Он ударом метким ухо
Отрубил у Лачплеса.
Страшно рассердился витязь,
Так врага ударил он,
Что рассек стальные латы,
Кровь сквозь латы хлынула.
Но сломался от удара
Меч в руках у витязя.
Видя это, враг второе
Ухо отрубил ему.
Тут уж не было предела
Гневу, обуявшему
Лачплесиса. И руками
Обхватил он рыцаря.
Начали ломать друг друга
По-медвежьи. Лачплесис
Трижды подымал на воздух
Рыцаря тяжелого,
Трижды сам пошатывался
Под напором недруга.
Бледные, на них смотрели,
Расступившись, воины.
Словно все окаменели
Перед этим зрелищем.
Борющиеся все ближе
Подходили к берегу.
Наконец свалил с обрыва
Лачплесис противника.
Но и сам упал с ним вместе,
Увлекаем тяжестью
Грузных лат его. Всплеснулись
Шумно волны Даугавы,
И в пучине скрылись оба
Яростных воителя.
Страшный женский вопль раздался
В замке. Это Лаймдота
В то же самое мгновенье
Жизнь свою окончила.
Бледное тонуло солнце,
Угасая в Даугаве,
Встал густой туман, слезами
Осыпаясь на берег.
Волны Даугавы стонали
В пенящемся омуте,
Приняли они на лоно
Витязя латышского
И воздвигли твердый остров
Над его могилою.
Вслед за Лачплесисом вскоре
И другие витязи
Друг за другом пали в битвах
С силою неравною.
Чужаки пришли. Свирепо
Немцы-бары правили,
А народ наш милый горько
Рабствовал столетия.
Но народ через столетья
Помнит, славит витязя,
Для народа он не умер.
В золотом чертоге он
Спит близ Лиелварде, глубоко
В Даугаве под островом.
И доныне лодочники
Иногда о полночи
Видят, как на темной круче
Борются два призрака.
Огонечек вспыхивает
В этот миг в развалинах
Замка. И к обрыву ближе,
Ближе борющиеся
Подступают и в пучину
Волн обрушиваются.
Гаснет огонечек. В башне
Крик тоскливый слышится…
Лаймдота глядит на битву,
Ждет победы витязя.
И придет однажды время —
Лачплесис противника
Одного с утеса сбросит
И утопит в Даугаве.
И народ тогда воспрянет
К новым дням, свободным дням!