Айзкрауклис за столом в своем замке

Сидел угрюмый, в думах глубоких.

Спидола, старца юная дочка,

Перебирала бусы и кольца.

Дивной красою дева блистала,

Так и горели темные очи.

"Спидола, — старый дочку окликнул,

Голову медленно приподымая, —

Все собираюсь спросить у тебя я,

Где ты взяла ожерелья и кольца,

Которые ты носить полюбила?"

Вспыхнула Спидола, разом смутилась, —

Этот вопрос ей был неожидан.

Но отвечала отцу она быстро:

"Все это дарит мне старая кума,

Что в гости ходит к нам. А у ней дома

Много сокровищ в ларцах золоченых".

"Доченька, — тихо старец промолвил, —

Я тебе, милая, не позволяю

Впредь принимать от старухи подарки.

Люди толкуют, что старая кума —

Ведьма и пукиса в дом свой пускает,

Кормит его человеческим мясом.

Всяким добром ее тот одаряет.

Все украшенья у ней колдовские;

Дочке моей их носить не пристало".

Спидола быстро к окну обернулась,

Спрятав свои заалевшие щеки,

Словно не слыша отцовского слова,

Речи такие к нему обратила:

"Гость у нас будет, видно, сегодня,

Юный тот воин, что въехал в ворота!"

Айзкраукла замок стоял одиноко,

Вдали от Даугавы, в чаще дремучей.

Были медведи — замка соседи,

Волки и филины выли ночами.

К замку вели потаенные тропы,

Путники редко туда заходили.

Вот почему удивилася дева,

Всадника видя, что, из лесу выехав,

Прямо к их замку коня направляет.

Айзкрауклис тоже встал у оконца,

Гостя нежданного видеть желая.

Въехав во двор, осадил коня Лачплесис.

Вышел хозяин гостю навстречу,

Молвил, что рад он в дому своем видеть

Славного кунига Лиелварды сына.

Лачплесис, ловко с коня соскочивши,

Старца приветствовал как подобает,

Коня усталого отрокам отдал,

Вошел с хозяином в горницу замка.

И только Спидолу он увидел,

Будто мороз пробежал по коже.

Красы такой никогда не видал он.

Смело глядели Спидолы очи,

Пламя пылало в них колдовское.

Руку она протянула, — сказала:

"Здравствуй, храбрец разорвавший медведя!

Будущего я вижу героя".

Слова не вымолвил гость от смущенья.

Дева, с улыбкою, ловко и быстро

Гибкою змейкой пред ним повернувшись,

Смело ему в глаза поглядела.

И только тут разглядел ее витязь —

Стан ее стройный, наряд драгоценный.

Девушки облик необычайный

Витязя ошеломил молодого.

Когда ж старик наконец своей дочке

Ужин обильный велел приготовить,

Спидола вышла. И юному гостю

Сразу на сердце стало полегче.

И за столом он беседовал весело,

Спидоле метко, остро отвечая.

Уж миновало смущенья мгновенье.

Вспомнил он все наставленья отцовы,

И не боялся стрел он горящих,

Как ни метали их Спидолы очи.

Ночь приближалась. Полна беспокойства,

Огненноокая Спидола встала,

Молвила, что она, мол, привыкла

До наступления ночи ложиться.

Верно, и гость утомился в дороге,

Спальню ему она тотчас укажет.

Айзкрауклису пожелав доброй ночи,

Следом за девой направился витязь,

И в отдаленные замка покои —

В опочивальню — она привела его,

Молвя: "Герой, разорвавший медведя,

Спать будешь, как у богинь на коленях".

Лачплесис был изумлен несказанно.

Постель, как снежный сугроб, возвышалась:

Застлана пурпурным покрывалом,

Кроваво-ало она пламенела.

Благоуханье по горнице веяло,

Голову юноше сладко дурманя.

Спидола столь несказанно прекрасной,

Столь чародейно прелестной казалась,

Что, позабыв наставленья отцовы,

Лачплесис руки в пылу протянул к ней.

Тень пронеслась за окном темно-синим…

Девушка, словно виденье, исчезла…

Полночью полчища звезд пламенели,

Месяц катился над лесом дремучим,

Бледным сребром затопляя долины.

В горнице душной дышать стало нечем,

Витязь окно распахнул, и холодный

Воздух полуночи жадно впивал он.

Тут показалось ему — будто тени

К небу взлетели под полной луною.

"Черти и ведьмы гуляют, наверно,

В полночь, делами тьмы занимаясь… —

Лачплесис думал. — И как же так быстро

Спидола, словно растаяв, исчезла?"

Старому Айзкрауклу утром сказал он,

Что хорошо отдохнул в его доме,

Что погостил бы охотно неделю

В замке большом дорогого соседа".

Айзкраукл гостя радушно приветил

И пригласил отдыхать, сколько хочет.

Спидола вечером тихо сказала:

"Горницу гость наш сам уже знает.

Спать может лечь он, как только захочет.

Сладкого сна я ему пожелаю!"

Лачплесис, всем пожелав доброй ночи,

Вскоре ушел в свою опочивальню.

Но не уснул он. Вышел тихонько,

В темном углу на дворе притаился

И стал смотреть, никем не замечен,

Кто это ночью бродит у замка.

В полночь без скрипа дверь отворилась!

Спидола вышла неслышно из двери.

В черном была она одеянье

И в золоченых сапожках на ножках.

Длинные косы распущены были,

Темные очи сияли, как свечи.

Длинные брови земли доставали.

Вышла она с колдовскою клюкою…

Там под забором колода лежала…

Спидола села на эту колоду,

Пробормотала слова колдовские,

Хлопнула трижды колоду клюкою:

В небо взвилась кривая колода…

Ведьма, шипя и свистя, улетела.

Лачплесис долго стоял у забора,

Долго глядел вослед улетевшей.

Он бы и сам умчался за нею,

Чтобы проникнуть в ведьмовские тайны.

Только не знал он, как это сделать.

Так он ни с чем к себе и вернулся.

Поутру Лачплесис, из дому выйдя,

На прежнем месте увидел колоду.

Он разглядел, подошедши поближе,

Дупло большое в стволе ее древнем.

Мог человек в том дупле поместиться.

Сразу решенье созрело в герое.

Вечером, только от ужина встали,

Гость поспешил в свою опочивальню.

Куньего меха шапку надел он,

Вышел из замка, мечом опоясан,

В дупло колоды влез, притаился,

Спидолу там поджидая спокойно.

Спидола снова в полночь явилась,

В черное платье ведьмы одета,

Села, ударила трижды клюкою,

В воздух взвилась на огромной колоде

И полетела над дебрями бора,

Куда и ворон костей не заносит.