Видишь: движутся для боев

Муравейники муравьев?

Это - грохот и гул половодья,

Это - ветер в пустыне бесплодья,

Это - в поле взвихренный снег,

Это - буйного леса набег!

Но Гэсэровы богатыри,

Остроглазы и мощноруки,

Натянули грозные луки,

Обнажили мечи-булаты

Ради правды, во имя расплаты,

Устрашая сотни полков,

Превращая в козлят волков.

День померк, за тучами скрытый.

Были все враги перебиты.

Из костей, из вражеских тел

Вырастала гора большая.

Словно беркут, вдруг налетел

На Бухэ-Саган-Маньялая,

Гневом яростным обуян,

Храбрый воин Буйдан-Улан -

Из Гэсэровых богатырей.

Оказалось, что он сильней

Силача Саган-Маньялая.

"Ты убийца! - врагу он сказал,

Бычью шею к земле прижимая. -

Обезглавлен тобою Саргал,

Досточтимый старик белоглавый.

Ты стрелу напоил отравой,

Был ты мерзок, коварен в бою,

И за зло я злом воздаю,

За несчастье расплата - несчастье!"

Так сказал он, подлость карая,

И булатным мечом на две части

Разрубил Саган-Маньялая.

В это время Абай-Гэсэр,

И его тридцать три храбреца,

И три сотни знатных вождей,

И три тысячи ратных людей

Прискакали к воротам дворца

Шарагольских коварных владык.

Закричал Гэсэр - показалось,

Что могучий подняли крик

Десять тысяч, сто тысяч изюбров!

Был испуг мирозданья велик.

В страхе тело земли разверзалось,

И небесная твердь сотрясалась.

Разрушались горы и скалы,

В море вал восставал небывалый,

Падал с грохотом камень стоячий,

И дробился камень лежачий,

По священной Сумбэр-горе

С гулом трепет прошел первозданный!

Шарагольские злобные ханы, -

Растерялись три хитреца,

Заметались в безумном страхе,

Зарыдали, валяясь в прахе

У ворот своего дворца:

"Мы лишились власти и силы,

Наши души, Гэсэр, пожалей,

Пожалей нашу кожу и жилы!"

Так ответил Гэсэр - мощнокрылый

Предводитель богатырей:

"Вашим жалким слезам я не внемлю.

Разоряли вы бедную землю,

Убивали безвинных людей,

С каждым днем становясь лютей,

Ваша злоба крови алкала.

Страшной казнью казнили Саргала,

Увели вы мою жену -

Вы Урмай-Гохон захватили,

Чтоб она зачахла в плену.

Столько зверств совершив и насилий,

Искупите свою вину!"

Побелели от страха три хана -

Три коварства, три зла, три обмана,

И, поняв, что конец недалек,

Облизали пыль и песок:

"Не карай нас карою строгой,

Ты нам кости и жилы оставь,

Наши алые души не трогай!"

И в пыли, у Гэсэровых ног,

Распростерлись они, как мох.

Так сказал им Гэсэр в ответ:

"Мне противны обман и навет,

Я сюда явился с победою,

Ибо зависти-зла не ведаю,

Ибо ложным путем не следую.

Навсегда запомните то,

Что я ныне вам заповедую:

Ваши стрелы, что злобой отравлены,

Пусть теперь будут в вас направлены,

Пусть падут на вас беды-страданья,

Что всегда причиняли вы людям.

Мы людским судом вас осудим -

Да не будет вам оправданья!

Но искупится ваша вина:

Поклянитесь на все времена,

Что болезни распространять

Перестанете с этого времени,

Что не будете зла причинять

Человечьему роду-племени,

Что, в сознанье своей вины,

Вы откажетесь от войны!"

Поклялись шарагольские ханы

Соблюдать до скончанья времен

Человеческой жизни закон,

Зла не делать людскому роду.

А Гэсэр возвестил свободу

Светлоликой Урмай-Гохон,

Что была подобна восходу,

Озарявшему небосклон.

Он с любимой встретился снова,

Он сказал ей хорошее слово.

Сокрушил он врагов земли,

Завершил победой борьбу.

Приказал он, чтоб запрягли

Трех коней-иноходцев в арбу,

На серебряной той арбе

Он повез во дворец к себе

Дорогую Урмай-Гохон,

Озаряющую сердца.

Вслед за ним тридцать три храбреца,

И три сотни знатных вождей,

И три тысячи ратных людей

Поспешили с победой домой.

Поскакали чужой стороной

То дорогой лесной, то степной.

Вот последний проход-перевал.

Каждый воин возликовал,

Оказавшись на почве родной,

Оказавшись у той воды,

Что их в детские годы поила,

На земле, что свято хранила

С первых, детских лет их следы!

Удалого Абай-Гэсэра,

Тридцать трех его смельчаков,

Триста ратных его вожаков,

И три тысячи седоков,

Претерпевших горя немало,

И Урмай-Гохон, что познала

Униженье и тяжкий плен, -

Вышли встретить отец Сэнгэлэн

И Гэсэровы две жены.

В честь отважных, пришедших с войны,

В золотой они бубен бьют,

Созывают северный люд,

Бьют в серебряный барабан,

Чтоб услышали жители юга,

Чтоб они, поздравляя друг друга,

Шли к извечному морю Манзан,

Чтоб к священному водопою,

Кто лесной, кто степной тропою,

Устремились из разных стран.

У привольных речных побережий,

У прозрачной воды проточной

Угощали их пищей свежей,

Угощали пищей молочной.

Из похода вернувшись домой,

Порешил Гэсэр удалой:

Наступило желанное время!

Ни к чему походное стремя,

Ни колчанов не надо, ни стрел,

Не нужны ни мечи, ни луки!

Он с любовью на землю смотрел, -

Долго пробыл с нею в разлуке, -

И увидел покой и мир,

И устроил великий пир.

Восемь дней веселие длилось,

Девять дней земля веселилась,

Раздавались присловья и шутки.

По домам на десятые сутки

Разъезжаться начал народ.

А Гэсэр, сокрушитель невзгод,

Ниспровергший насилье и горе,

Отпустил своего коня,

Состоявшего из огня, -

Пусть пасется на вольном просторе.

Богатырь упрятал в сундук

Свой колчан, и стрелы, и лук.

Там, где вечное море Манзан,

Где бессмертья шумит океан,

Где в цветущей долине Морэн

Каждый камень благословен,

Где раскинулась величаво

Ранних жаворонков держава, -

На земле, где родился и рос,

У реки, чью испил он воду,

Богатырь, защитивший свободу,

Тот, кто счастье народу принес,

Мир и благо людскому роду, -

Стал Гэсэр, заступник добра,

Светлой жизни вкушать веселье.

Эта радостная пора

Продолжается там доселе.

От забот освобождены

Каждый род и каждое племя.

Наступило желанное время!

Так живут, не зная войны,

Там, где ярки зари переливы,

Богатырь Гэсэр Справедливый,

Три прекрасных его жены

И отважные богатыри -

Знаменитые тридцать и три,

И три сотни знатных вождей,

И три тысячи ратных людей,

И народ, чья земля благодатна:

В день питается он троекратно,

Наслаждаясь, у всех на виду,

Троекратным счастьем в году!