Голова Саргала возносится на небо
Вслед за войском, скакавшим с уныньем,
Поспешил на коне своем синем
Криводушный Хара-Зутан.
Он увидел, что ханы в тревоге,
И тогда поперек дороги
Пред вождем - Бирузой-нойоном -
Он со словом предстал и поклоном:
"Неразумные, где же ваш разум?
Не дождавшись победы обещанной,
Почему повернули вы разом,
Побежденные слабой женщиной?
Если дикая кобылица
Вдруг отстанет от табуна, -
Сразу женщина убоится,
Растеряется, смущена...
Разве так ведется война?
Вы поймите: вам хитрость нужна.
Если скопом в сражение хлынете,
Понесете вы тяжкий урон.
Если войско обдуманно двинете,
Если с двух пойдете сторон -
Победите Урмай-Гохон".
Властелины Желтой долины
С одобреньем услышали то,
Что сказал им язык змеиный,
И повел их предатель презренный
По дороге своей измены.
Так исполнилось наконец
То, что он посулил им раньше:
Он привел их в родной дворец,
Он привел их к прекрасной ханше.
Окружили Урмай-Гохон,
Окружили, взяли в полон.
Все три хана повеселели:
Наконец-то достигли цели,
Завершили победой борьбу!
А красавицу подхватили,
Взяли под руки, посадили
На серебряную арбу,
Запряженную иноходцами,
И враги, совершив разбой,
Возглавляемые полководцами,
Повернули к себе домой.
В это время затрепетала
У Хара-Зутана душа.
Вскрикнул он, тяжело дыша, -
Он боялся брата Саргала
И Гэсэровых богатырей.
Он воззвал: "Три могучих хана.
Помогите мне поскорей -
Вы уходите слишком рано!
Взяли то, что хотели взять,
Повернули дружины вспять,
Видно, вам, глупцам, невдомек:
День победы еще далек.
Слишком рано ликуете вы,
И напрасно рать успокоена:
Не мертвы еще, не мертвы
Тридцать три Гэсэровых воина!
Иль не знаете вы, что, доколе
Будет жить Саргал на земле,
Не подвластны на ратном поле
Тридцать три мечу и стреле:
Если вечером будут убиты
Храбрецы, что славой покрыты,
Оживут они утром опять,
Чтобы с хитрым врагом воевать
В камышах у озера белого
Ныне прячется старый Саргал.
Вы отправьте воителя смелого,
Чтобы, крадучись, отыскал
И сразил его наповал!"
Так изменник упрашивал ханов
Ядом зависти напоен.
На него с пониманьем глянув,
Приказал Бируза-нойон:
"Эй, Бухэ-Саган-Маньялай,
Ты немедля приказ выполняй!
В камышах у озера белого
Ты Саргала, дядю Гэсэра,
От годов и трудов поседелого,
Обезглавь проворной стрелой,
Привяжи к коню его голову,
Как велит обычай седой,
Привязав, привези с собой,
Отруби две руки до плеча,
Преврати две руки в два бича!"
Изготовил воитель свой лук
И пробрался в те камыши,
Где Саргал от позора и мук
Притаился в озерной тиши.
Сиял он голову старца с плеча
И, лишив его крепких рук,
Две руки превратил в два бича,
И с добычею боевой -
С той отрубленной головой -
Он вернулся, предстал пред главой
Непотребной, разбойной рати.
Словно солнышко на закате,
Покидающее небосклон,
Зарыдала Урмай-Гохон,
Обратилась к свирепым ханам:
"Криводушным Хара-Зутаном
Вам я выдана на позор.
Нет мне радости с этих пор.
Край родной покидаю ныне,
Чтоб в неволе жить на чужбине,
В ненавистной мне стороне,
Но, прошу, подарите мне,
Полонянке вашей, рабыне,
Эту голову дяди Саргала!"
Так она к трем ханам взывала.
Младший хан сказал: "Отдадим!"
Средний хан сказал: "Не хотим!"
Старший хан прохрипел слова:
"Превратилась та голова
В жалкий вьюк, в беспомощный вьюк.
От нее нам какая беда?
Убежит от нас? Но куда?"
И красавице, что сверкала,
Словно утренняя заря,
Дали голову дяди Саргала,
Многомудрого богатыря.
По тропинке сошла крутой
Та, что славилась красотой,
С этой мертвою головою
И омыла ее живою
Девятиродниковой водой,
А потом умастила жиром
Неприступных скал девяти
И сказала ей: "Полети
К той, что правит заоблачным миром,
К нашей бабке Манзан-Гурмэ,
Опустись на ее на колени!"
И ее закинула ввысь.
Устремилась к небесной сени
Голова, что была седой,
Голова, целебной водой
Девяти родников освященная,
Жиром скал девяти умащенная, -
Хороша и светла, как разум,
Поднялась она к облакам.
Обратились три хана с приказом
К самым метким своим стрелкам,
Чтобы стрелы в нее метнули,
Чтоб на землю ее вернули.
За стрелой засвистела стрела,
Ни одна догнать не могла:
Голова Саргала седая,
Метких стрел быстрее взлетая,
Облаков пробила покров
И оставила за собою
Поднебесных тринадцать миров,
Голубой покатилась тропою
К мудрой бабке Манзан-Гурмэ,
К той, что радость дарует и милость, -
На колени ее опустилась.