Изменить стиль страницы
ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
1Есть место в преисподней. Злые Щели,
Сплошь каменное, цвета чугуна,
Как кручи, что вокруг отяготели.
4Посереди зияет глубина
Широкого и темного колодца,
О коем дальше расскажу сполна.
7А тот уступ, который остается,
Кольцом меж бездной и скалой лежит,
И десять впадин в нем распознается.
10Каков у местности бывает вид,
Где замок, для осады укрепленный,
Снаружи стен рядами рвов обвит,
13Таков и здесь был дол изборожденный;
И как от самых крепостных ворот
Ведут мосты на берег отдаленный,
16Так от подножья каменных высот
Шли гребни скал чрез рвы и перекаты,
Чтоб у колодца оборвать свой ход.
19Здесь опустился Герион хвостатый
И сбросил нас обоих со спины; [335]
И влево путь направил мой вожатый
22Я шел, и справа были мне видны
Уже другая скорбь и казнь другая,
Какие в первом рву заключены.
25Там в два ряда текла толпа нагая;
Ближайший ряд к нам направлял стопы,
А дальний — с нами, но крупней шагая. [336]
28Так римляне, чтобы наплыв толпы,
В год юбилея, не привел к затору,
Разгородили мост на две тропы,
31И по одной народ идет к собору,
Взгляд обращая к замковой стене,
А по другой идут навстречу, в гору. [337]
34То здесь, то там в кремнистой глубине
Виднелся бес рогатый, взмахом плети
Жестоко бивший грешных по спине.
37О, как проворно им удары эти
Вздымали пятки! Ни один не ждал,
Пока второй обрушится иль третий.
40Пока я шел вперед, мой взор упал
На одного; и я воскликнул: «Где-то
Его лицом я взгляд уже питал».
43Я стал, стараясь распознать, кто это,
И добрый вождь, остановясь со мной,
Нагнать его мне не чинил запрета.
46Бичуемый, скрывая облик свой,
Склонил чело; но труд пропал впустую;
Я молвил: «Ты, с поникшей головой,
49Когда наружность носишь не чужую, —
Венедико Каччанемико [338]. Чем
Ты заслужил приправу столь крутую?»
52И он: «Я не ответил бы совсем,
Но мне твоя прямая речь велела
Припомнить мир старинный. Я был тем,
55Кто постарался, чтоб Гизолабелла
Послушалась маркиза, [339]хоть и врут
Различное насчет срамного дела.
58Не первый я болонец плачу тут;
Их понабилась здесь такая кипа,
Что столько языков не наберут
61Меж Савеной и Рено молвить sipa; [340]
Немудрено: мы с алчностью своей
До смертного не расстаемся хрипа».
64Тут некий бес, среди его речей,
Стегнул его хлыстом и огрызнулся:
«Ну, сводник! Здесь не бабы, поживей!»
67Я к моему вожатому вернулся;
Пройдя немного, мы пришли туда,
Где длинный гребень от скалы тянулся.
70Мы на него взобрались без труда
И с этим истязуемым народом,
Направо взяв, расстались навсегда.
73И там, где гребень нависает сводом,
Чтоб дать толпе бичуемой пройти, —
Мой вождь сказал: «Постой — и мимоходом
76Свои глаза на этих обрати,
Которых ты еще не видел лица,
Пока им было с нами по пути».
79Под древний мост спешила вереница
Второго ряда, двигаясь на нас,
Стегаемая, как и та станица.
82И вождь, не ждав вопроса этот раз,
Сказал: «Взгляни вот на того, большого:
Ему и боль не увлажняет глаз.
85Как полон он величества былого!
То мудрый и отважный властелин,
Ясон, руна стяжатель золотого.
88Приплыв на Лемнос средь морских пучин,
Где женщины, отринув все, что свято,
Предали смерти всех своих мужчин,
91Он обманул, украсив речь богато,
Младую Гипсипилу, в свой черед
Товарок обманувшую когда-то.
94Ее он бросил там понесшей плод;
За это он так и бичуем злобно,
И также за Медею казнь несет. [341]
97С ним те, кто обманул ему подобно;
Про первый ров и тех, кто стиснут в нем,
Нет нужды ведать более подробно».
100Достигнув места, где тропа крестом
Пересекает грань второго вала,
Чтоб дальше снова выгнуться мостом,
103Мы слышали, как в ближнем рву визжала
И рылом хрюкала толпа людей
И там себя ладонями хлестала.
106Откосы покрывал тягучий клей
От снизу подымавшегося чада,
Несносного для глаз и для ноздрей.
109Дно скрыто глубоко внизу, и надо,
Дабы увидеть, что такое там,
Взойти на мост, где есть простор для взгляда.
112Туда взошли мы, и моим глазам
Предстали толпы влипших в кал зловонный, [342]
Как будто взятый из отхожих ям.
115Там был один, так густо отягченный
Дерьмом, что вряд ли кто бы отгадал,
Мирянин это или постриженный.
118Он крикнул мне: «Ты что облюбовал
Меня из всех, кто вязнет в этой прели?»
И я в ответ: «Ведь я тебя встречал,
121И кудри у тебя тогда блестели;
Я и смотрю, что тут невдалеке
Погряз Алессио Интерминелли [343]».
124И он, себя темяша по башке:
«Сюда попал я из-за льстивой речи,
Которую носил на языке».
127Потом мой вождь: «Нагни немного плечи, —
Промолвил мне, — и наклонись вперед,
И ты увидишь: тут вот, недалече
130Себя ногтями грязными скребет
Косматая и гнусная паскуда
И то присядет, то опять вскокнет.
133Фаида [344]эта, жившая средь блуда,
Сказала как-то на вопрос дружка:
«Ты мной довольна?» — «Нет, ты просто чудо!»
136Но мы наш взгляд насытили пока».
вернуться

335

ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Круг восьмой (Злые Щели) — Обманувшие недоверившихся — Первый ров — Сводники и обольстители — Второй ров. — Льстецы

1-20. Злые Щели— восьмой круг Ада, широкий кольцеобразный уступ адской воронки, опоясанный крутой стеной обрыва. Он изборожден десятью концентрическими рвами (впадинами, щелями), которые отделены друг от друга валами (перекатами). По направлению к центру область Злых Щелей поката, так что каждый следующий ров и каждый следующий вал расположены несколько ниже предыдущих, и внешний, вогнутый откос каждого рва выше внутреннего, выгнутого откоса (А, XXIV, 37–40).

Первый по счету вал примыкает к круговой стене. В центре зияет глубина широкого и темного колодца, на дне которого лежит последний, девятый, круг Ада, ледяное озеро Коцит. От подножья каменных высот(ст. 16), то есть от круговой стены, к этому колодцу идут радиусами, подобно спицам колеса, каменные гребни, пересекая рвы и валы, причем над рвами они изгибаются в виде мостов, или сводов. В Злых Щелях караются обманщики, которые обманывали людей, не связанных с ними особыми узами доверия (см. прим. А., XI, 16–66).

вернуться

336

25-27. В первом рву грешники идут двумя встречными потоками, бичуемые бесами и поэтому крупней шагая, чем Данте и Вергилий. Ближайшийк поэтам ряд движется им навстречу. Это — сводники, соблазнявшие женщин для других (ст. 40–66). Дальнийряд идет в том же направлении, что и поэты. Это обольстители, соблазнявшие женщин для себя (ст. 79–99).

вернуться

337

28-33. Так римляне… — В 1300 г. папа Бонифаций VIII, чтобы поднять престиж церкви и обильно пополнить папскую казну, объявил первый церковный «юбилей», привлекший огромное число паломников, потому что всем богомольцам было обещано отпущение грехов. Во избежание давки мост святого Ангела был разгороженвдоль, и по однойего стороне народ шел к соборусвятого Петра, лицом к замкусвятого Ангела, а по другой навстречу, к холму Монте-Джордано.

вернуться

338

50.  Вене́дико Каччанеми́ко— глава болонских гвельфов (умер в 1302 г.). Данте, очевидно, полагал, что в 1300 г. его уже не было в живых.

вернуться

339

55-56. Чтоб Гизолабелла послушалась маркиза. — Венедико Каччанемйко продал свою сестру Гизолабеллу маркизу Феррарскому Обиццо II или его сыну Адзо VIII (см. прим. А., XII, 111–112).

вернуться

340

59-61. Их поносилась здесь такая кипа… — В Аду скопилось больше сводников-болонцев, чем осталось живых болонцев на земле. Болонья, где вместо «sia» (одна из форм глагола «быть») говорят «sipa», расположена между реками Савенойи Рено.

вернуться

341

83-96. Ясон, предводитель аргонавтов, на пути в Колхиду за золотым руномприплыл на остров Лемнос, где незадолго до того женщины, разгневанные холодностью своих мужей, убили всех мужчин. Здесь он обольстил молодую царицу Гипсипилу, которая при истреблении мужчин обмануласвоих товарок, спасши своего отца, царя Фоанта, и дав ему покинуть остров. Ясон расстался с Гипсипилой, зачавшей от него двух сыновей-близнецов, и изменил ей ради колхидской царевны Медеи, к которой затем тоже охладел, полюбив Креусу.

вернуться

342

113.  Толпы влипших в кал зловонный— льстецы.

вернуться

343

123.  Алессио Интерминелли— из знатного луккского рода, умерший незадолго до 1300 г.

вернуться

344

133.  Фаида— героиня комедии Теренция «Евнух», афинская гетера. Ухаживающий за нею хвастливый воин Фрасон шлет ей в дар через своего приживальщика Гнафона молодую рабыню и затем спрашивает его: «Фаида очень благодарна мне?» Тот отвечает: «Чудовищно!» («Евнух», III, 1).