Авадзу Сабуро (выходит на середину сцены, садится перед ней). Я шел сюда, желая о многом поведать госпоже. И вот я здесь, а что сказать — не знаю.
Жена Киёцунэ.Но что это? Ты молчишь и горько плачешь… Отчего?
Авадзу Сабуро.Увы, я пришел с недоброй вестью.
Жена Киёцунэ.С недоброй? Неужто господин решил удалиться от мира и принял монашеский обет?
Авадзу Сабуро.Нет, нет, монахом он не стал, не в этом дело!
Жена Киёцунэ.Так в чем же? Ведь говорили мне, что из битвы на Цукуси он вышел невредимым?
Авадзу Сабуро.Да, это правда, на Цукуси он не был убит.
Жена Киёцунэ.Не был убит и не стал монахом… Почему же ты говоришь о недоброй вести?
Авадзу Сабуро.Увы, хотя господин и вышел невредимым из битвы на Цукуси, в столицу возвратиться он не мог, и ему грозила гибель от рук грубых дружинников. Что может быть бесславней? И господин предпочел позору иной конец: у берегов Янаги-но ура лунной ночью бросился он в морские волны.
Жена Киёцунэ
Хор
Авадзу Сабуро.Когда господин мой исчез в волнах, я заметил на дне ладьи прядь волос. Я подобрал ее, вот она — пред вами.
Жена Киёцунэ.Неужели я снова вижу эту прядь? От одного лишь взгляда на нее — в глазах темнеет и замирает сердце. Еще невыносимей становится боль утраты.
Действие второе
Во время пения хора жена Киёцунэ сидит неподвижно, как бы погружаясь в сон. Авадзу Сабуро покидает сцену. Актер "ситэ" появляется на помосте в печальной маске духа воина и в роскошном воинском одеянии.
Хор
Дух Киёцунэ
(Жене.)
Ты спишь, любимая минувших дней?
Киёцунэ пришел к тебе.
Жена Киёцунэ.Что я вижу? О, чудо! У моего изголовья — живой Киёцунэ! Но как же так? В морские волны он бросился и все же… Ах, верно, это сон, иначе мне не дано с ним встретиться. Но пусть хоть так, во сне ли, наяву — отрадно видеть милого супруга. Я о том лишь скорблю теперь, что ты нарушил наш обет и оставил меня одну, покинув этот горестный мир раньше, чем пришел конец судьбой тебе отпущенного срока.
Дух Киёцунэ.Ты упрекаешь меня, но и я таю в душе обиду. Отчего решила ты вернуть прядь волос, посланную на память?
Жена Киёцунэ.Не помнишь разве? Ведь нестерпимая тоска заставила меня вернуть твой дар. О том и в песне говорилось:
Дух Киёцунэ
Жена Киёцунэ
Дух Киёцунэ
Жена Киёцунэ
Дух Киёцунэ
279
Скрываясь от недобрых глаз… — После изгнания Тайра из столицы жена Киёцунэ по настоянию своего отца осталась там и вынуждена была скрывать от людей, что родственные узы связывают ее с одним из Тайра.
Сусуки (мискант)— одна из "семи осенних трав", символ запустения.
И не скрывает имени они… — В японской поэзии, когда речь идет о крике кукушки, очень часто употребляется глагол "наноринаку" — "петь, называя имя". Смысл здесь таков: "Теперь я буду плакать открыто, не страшась, что люди узнают, кто я, так же, как эта кукушка, которая не скрывает своего имени".
Ах, эта прядь волос! — В "Сказании о расцвете и падении Минамото и Тайра" есть упоминание о том, что Киёцуиэ послал оставшейся в столице жене прядь своих волос. Она же отослала их обратно, сопроводив приведенным в пьесе стихотворением.
280
Пусть одинокое расскажет изголовье… — Образ, основанный на стихотворении Минамото Масамити из антологии "Сэндзайвакасю" (1187):
"Снов суетных не видит…" — Цитата из поучений китайского монаха Хуэй (1089–1163). "О если пыль тщеты…" — Строки стихотворения дзэнского монаха Мусо Кокуси (1275–1351 ). "Любимого//Увидела однажды…" — Стихотворение Оно-но Комати из антологии "Кокинсю".
281
"Ах эта прядь волос!" — В немного измененном виде цитируется стихотворение неизвестного автора из "Кокинсю":