— Правоверные! Было время в славное царствование наших великих султанов, когда мир трепетал при одном лишь упоминании об Оттоманской империи. Восток и запад поклонялись ей, моря посылали ей дары, короли и королевы падали ниц и лобызали священный прах перед троном халифа. Велик был тогда Аллах и святой пророк его Мохаммед. Но, должно быть, тяжко согрешили мы перед богом, пьянствуя и предаваясь блуду, братаясь с нечестивыми и перенимая их законы… И вот бог отдал нас на поругание поруганным, на потоптание потоптанным… О аллах, аллах! Ниспошли нам огненный меч архангела Азраила [108], да обагрим мы восток и запад кровью врагов твоих!.. Кровью да окрасятся моря, и да прославятся небеса!.. Вот мое слово к вам, правоверные! Наточите ножи, проверьте оружие и будьте готовы, ибо час пробил и настало время смыть наш позор кровью гяуров во славу единого и великого бога ислама!..

В таком духе начал разглагольствовать софта… Проповедь длилась долго, и сотни молящихся слушали ее с напряженным вниманием и пылающими глазами.

«Так вот что тут творится, — подумал Огнянов и, не дожидаясь конца проповеди, вышел на улицу. — Значит, слухи о таких проповедниках не выдуманы. Мы призываем к восстанию против турецкого правительства, а их апостолы проповедуют истребление всего болгарского народа. Стало быть, нечего себя обманывать: предстоит жестокая борьба, борьба народа с народом… Тесно двум племенам на болгарской земле. Пусть так… возврата нет! Жребий Болгарии брошен! Но как страшно она начинается, наша святая, вожделенная революция! Боже! Защити Болгарию!..»

И он снова принялся прогуливаться по площади. Моление окончилось, и молящиеся вышли на площадь; там и сям составлялись небольшие группы, оживленно обсуждавшие проповедь. Огнянов подошел к одной из них и стал прислушиваться к разговорам. Все стало ясно. Восстание в Клисуре вначале напугало турецкое население окрестных сел, ибо турки вообразили, что в Клисуру пришли русские войска… В ужасе они уже собирались тронуться с места и вместе с семьями спасаться бегством. Вскоре, однако, они узнали от тех турок, которым удалось благополучно вырваться из Клисуры, что противники их — простые болгары, в большинстве портные, если не считать нескольких учителей; в этом их убедили и неумелые действия самих повстанцев. Это вернуло туркам их прежнюю уверенность и дерзость, и они решили, не дожидаясь военной помощи, расправиться с клисурцами собственными силами. Огнянов выведал также, что рахманларцы произвели несколько искусных рекогносцировок, и теперь неприятелю более или менее хорошо известны и расположение и силы каждого укрепленного пункта. Здесь ждали, что на следующее утро из К. прибудет Тосун-бей с новыми полчищами башибузуков, после чего все соединенными силами незамедлительно нападут на восставший город.

Эти сведения до крайности встревожили Огнянова. Теперь он еще яснее понял, как необходимо ускорить восстание в других болгарских городах.

Надо было опередить Тосун-бея. И Огнянов пошел на восток.

Он миновал довольно зажиточное турецкое село Текия. Стража стояла только на западном его конце — признак того, что с востока опасности не ждали… Здесь Огнянов тоже заметил оживленное движение. Местные жители ждали прихода Тосун-бея, чтобы примкнуть к его орде.

«В Бяла-Черкву! Скорее в Бяла-Черкву! — говорил себе Огнянов. — Надо, чтобы Тосун-бей прежде всего натолкнулся на железную грудь моей Бяла-Черквы… И это непременно будет, как только я туда доберусь… Стоит мне кликнуть клич, хотя бы вместе с одним лишь Редактором, и через полчаса под наше знамя станут пятьсот человек. От восстания ли, от пожара ли, но запылает Бяла-Черква!.. Вперед! Боже, дай мне крылья!»

И Огнянов спешил в Бяла-Черкву. Он знал, что еще два-три часа ходьбы, и он увидит вдали белые трубы городских домов и треугольный фронтон церкви. Сердце его громко стучало от радости.

Неподалеку от села, которое он только что миновал, дорога спускалась в тенистую балку, прорезавшую гладь равнины. Спустившись в эту балку, Огнянов услышал отдаленные звуки зурн и барабанов. Вероятно, в каком-то соседнем турецком селе праздновали свадьбу, хотя, казалось бы, в такое время не до свадеб. Вскоре, однако, звуки музыки умолкли, и Огнянов тотчас забыл о них. Но когда он поднялся до середины склона, зурны и барабаны опять загремели громко и на близком расстоянии. Изумленный Огнянов выскочил наверх, и тут глазам его представилось зрелище, заставившее его оцепенеть.

Расстилавшаяся впереди равнина алела от турецких полчищ, шагавших под эту варварскую музыку. Над ними реяло несколько красных знамен. Орда двигалась врассыпную, беспорядочная и шумная. На солнце сверкали ружья, косы, топоры, пики, торчавшие за плечами и над чалмами башибузуков. Из-за жары почти все турки шли в одних жилетах. Как волной смывая попутные турецкие села, они вбирали в себя все новые и новые толпы. Никакая дисциплина не сдерживала эти возбужденные орды, но всех их связывала, воодушевляла, гнала вперед одна цель, свирепая и дикая — кровь и добыча. И они вооружились, чтобы проливать кровь, а чтобы увозить добычу, тянули за собой целые обозы… И эти опьяненные фанатизмом полчища, шагавшие под звуки зурн и барабанов, надвигались медленно, но неудержимо, как саранча.

Только один всадник в белой чалме, высокий, черный, худой, ехал впереди. Это был предводитель.

Он махнул рукой цыганам, чтобы они прекратили игру.

—

Эй, мусульманин, поди-ка сюда! — окликнул он Огнянова.

Огнянов подошел к всаднику и отвесил ему низкий поклон.

—

Откуда идешь?

—

Из Текии.

—

Что там слышно?

—

Ничего… Все, слава богу, благополучно.

—

А что говорят? Много бунтовщиков в Клисуре?

—

Слух идет, что немало. Аллах да хранит наше государство.

—

Кто они?

—

Да, говорят, русские.

—

Молчать, мерзавец! Там одни только шелудивые болгары…

—

Прости, бей-эфенди.

—

Куда идешь?

—

В К.

—

Марш назад с нами! Огнянов побледнел.

—

Бей-эфенди, разреши…

—

Назад! — крикнул Тосун-бей и, пришпорив коня, поехал дальше.

Орда снова тронулась в путь. Опять зазвучали зурны, загремели барабаны. Людской поток увлек за собой Огнянова в сторону от Бяла-Черквы.

Было бы безумием думать о сопротивлении или о том, чтобы пробиться сквозь этот поток, наводнивший всю окрестность. С отчаянием в душе несчастный отдался на волю течения. Он был уничтожен, убит. Исчезла последняя его надежда. Бессознательно, точно во сне, двигался он вперед, стиснутый буйной толпой, с часа на час все более обуреваемой каким-то зверским весельем… Волна людей увлекала Огнянова все дальше и дальше назад, к обнаженным холмам, за которыми укрылась Клисура.

XXXI. Еще одна попытка

Орда Тосун-бея прибыла в Рахманлари к вечеру, еще более разросшаяся в пути и еще сильнее распаляемая фанатизмом. Здесь Тосун-бей встретил другую орду турок, собравшуюся из окрестных сел и поджидавшую его. Итак, Тосун-бею предстояло завтра напасть на Клисуру во главе отряда числом около двух тысяч человек.

Село было до отказа набито народом. Оно едва могло вместить новых гостей. Впрочем, ночь выдалась ясная, и большинство легло спать под открытым небом.

Волей-неволей пришлось лечь и Огнянову.

Он лежал один, на бугорке, как раз против корчмы, хозяином которой был болгарин из Бяла-Черквы.

Несмотря на поздний час, окна корчмы еще светились. Внутри было полным-полно людей.

Огнянов решил не спать, да и нельзя ему было уснуть. Он обязан был попытаться этой же ночью, пока не поздно, выбраться из окружавшей его несметной толпы турок. «Завтра это будет уже невозможно», — думал он.