Но сила романа «Под игом» не в этих страницах. Реализм и глубокая историческая правдивость романа — в изображении основных сил. двигавших общественное развитие страны в канун Освобождения, в раскрытии демократических и революционных устремлений народных масс, в разоблачении врагов революции, в волнующем изображении воодушевления, патриотизма, боевого духа народа, в показе благородства и мужества обыкновенных, простых людей из народа. Отсюда — заразительный оптимизм романа, его живое патриотическое воздействие.

Вазова иногда упрекают за патетику в обрисовке Бойчо Огнянова, главного героя романа, за устарелые приемы композиции, почерпнутые им из романов Эжена Сю и Виктора Гюго, за недостаточно полное изображение самого восстания, представленного в районах, где оно проявилось слабее всего. Романтическая школа действительно оказала на Вазова свое влияние. Оно проявилось и в изображении некоторых лиц и ситуаций (например, отношений между Огняновым, Радой и Кандовым). Но сила образа Огнянова — в его внутренней идейно-эмоциональной направленности; этот образ становится символом освободительной борьбы. Читатель воспринимает его в его целостности, и он оказывает на читателей сильнейшее воздействие, в особенности на молодых. Только придирчивые литературные критики отмечают теперь некоторые слабости в психологических характеристиках персонажей. То же относится и к композиции — композиция динамической интриги не лишена, разумеется, ряда внешних эффектов. Но она соответствует динамизму изображаемых в книге событий.

Вазов действительно не показывает хода восстания в тех центрах, где оно развернулось всего сильнее и ярче. Он рисует скорее разгром восстания, чем последовательное его развитие. Но это имеет свое объяснение. Художник-реалист, Вазов стремится рисовать только то, что ему хорошо знакомо. Поэтому в центре его внимания — его родной город Бяла-Черква (Сопот). Он великолепно показывает подготовку восстания в Бяла-Черкве — он сам участвовал в ней, как член местного революционного комитета. Но в Бяла-Черкве восстание так и не вспыхнуло, и Вазов выбрал район Клисуры, расположенный недалеко от Бяла-Черквы, — тем более что в Одессе он располагал сведениями о ходе восстания в Клисуре. Последние главы, в которых рисуется ход восстания и, главным образом, его разгром, проникнуты общей идейно-патриотической атмосферой романа. Если восстание в целом и потерпело поражение из-за того, что было недостаточно хорошо организовано, то личный героизм его участников проявляется многократно. Очень живо очерчены отдельные сцены, в особенности в главе «Батарея на Зли-доле», где героическое и комическое сочетаются органически и естественно. А последнее сражение на брошенной мельнице и геройская смерть Бойчо Огнянова, Соколова и Рады озаряют своим сиянием все произведение и обращают трагическое в героическое.

Нет необходимости подробно анализировать художественное мастерство Вазова, чтобы отметить пластичность рисунка, яркость, рельефность образов, выразительную силу и богатство языка. Книга говорит сама за себя, читатель непосредственно ощущает эстетическое воздействие этого замечательного произведения. Интерес, с которым вот уже столько десятилетий читается эта прекрасная книга, объясняется не только темой, как таковой, и не какой-то там сентиментальностью или инерцией. Этот интерес — результат художественных достоинств романа, в которых воплощен талант большого писателя-реалиста. Именно потому и пришла к роману «Под игом» национальная и мировая слава.

Иван Вазов — писатель большого национального масштаба; все его творчество связано с судьбами его народа. Никто в болгарской литературе не воплотил более могуче, более полно и эмоционально национальную судьбу болгарского народа, чем это сделал Вазов. И в этом самая большая его сила.

Петр Динеков

Часть первая

I. Гость

В этот прохладный майский вечер чорбаджи Марко, одетый по-домашнему, в халате, с непокрытой головой, ужинал имеете со

своими

домочадцами во дворе.

Хозяйский стол, как всегда, был накрыт под виноградными лозами между прозрачным и холодным ручьем, который, как ласточка, пел день и ночь в своем каменном желобе, и высокими кустами вечнозеленого самшита, темневшими у ограды. Зажженный фонарь висел на ветке сирени, и пахучие кисти дружески клонились над головами сотрапезников.

А сотрапезников было много.

Вместе с дядюшкой Марко, его старухой матерью и женой за столом сидела целая стайка детей, больших и маленьких; вооруженные ножами и вилками, они мгновенно опустошали все, что появлялось на столе, вполне оправдывая турецкое выражение: «На хлеб кидаешься, как на врага».

Отец время от времени добродушно поглядывал на детей, которые, пыхтя, работали острыми зубами, наполняя несокрушимо здоровые желудки, улыбался и говорил веселым голосом:

—

Ешьте, детки, да растите большие! Пена, принеси еще вина!

Служанка шла к ручью, в котором охлаждалось искристое вино, наполняла большую фарфоровую миску и ставила ее на стол. Дядюшка Марко передавал миску детям, приговаривая благодушно:

—

Ну, пейте, озорники!

И миска обходила всех сидевших за столом.

Глаза

загорались, щеки покрывались румянцем, а Марко с наслаждением облизывался. Когда жена его неодобрительно нахмурила брови, Марко, обернувшись к ней, проговорил строгим тоном:

—

Пусть пьют у меня на глазах, чтоб не было для них вино приманкой… Я не хочу, чтоб они стали пьяницами, когда подрастут.

Дядюшка Марко смотрел на воспитание детей со своей собственной, практической точки зрения. Человек старосветский, необразованный, он от природы был одарен здравым смыслом, хорошо разбирался в людях и знал, что запретный плод всегда кажется слаще. Поэтому, дабы уберечь своих детей от наклонности к воровству, он доверял им ключ от денежного сунду

ка.

—

Гочо, поди открой кипарисовый ларец и принеси мне кошелек с деньгами, — говорил он иногда.

Или приказывал другому сыну:

—

Сынок, вынь из шкафчика золотые и отсчитай двадцать червонцев. Дашь их мне, когда я вернусь.

И уходил.

В те времена, когда отцы обедали, дети должны были стоять в сторонке, чтобы научиться почитать старших. Но Марко всегда усаживал своих ребят за стол вместе с собой, даже когда

у

него бывали гости.

—

Пусть учатся, как вести себя в обществе, — объяснял он, — что пользы, если они будут дичиться и теряться на людях, как Анко Распопов.

Надо сказать, что Анко Распопов прямо-таки умирал от застенчивости, когда встречал человека в костюме из черного сукна.

Вечно занятый торговыми делами, Марко только за едой видел всех близких вместе и, пользуясь случаем, довольно своеобразным способом занимался их воспитанием.

—

Димитр, не протягивай руку за куском прежде бабушки; не веди себя как фармазон! [5]

—

Илия, не держи нож, как мясник, не руби, а режь хлеб по-человечески.

—

Гочо, что ты расстегнулся, словно деревенщина? Да снимай феску, когда садишься за стол. У тебя опять волосы отросли, как у дикаря; сходи к Ганко, пусть он тебя подстрижет, да на казацкий манер [6].

—

Васил, убери ноги, — надо и другим дать место. Вот пойдем в поле, там сможешь развалиться на просторе.

— Аврам, ты кто?! Протестант? Встал из-за стола и не перекрестился!

Но подобные наставления детям Марко делал, только когда бывал в хорошем расположении духа; если же он сердился, за столом царило гробовое молчание.