Сандари снова начала танцевать животом, драгоценный камень сверкал, затем ее движения становились все медленнее и медленнее, пока она не склонилась в почтительном поклоне у ног лорда Данфорта.

Руби громко поинтересовалась:

– Понимаешь ли ты, сколько денег девушка может заработать подобным образом?

Мисс Хансон хотела знать, сможет ли Сандари научить ее так танцевать, если она научит ее вальсу.

Балерина наморщила нос и вышла. Никто из мужчин не покинул комнату.

– Боже, – произнес мистер Энтони, – голосовать за лучший талант – это невозможная задача.

Клэр не понимала почему.

– Это выступление не является приличным и не подобает для леди. Так же, как и эта ерунда с картами.

– Но куртизанка должна развлекать, и черт меня побери, если я не получил удовольствие от того и от другого. – Горэм быстро добавил: – И, конечно же, от твоего пения, моя дорогая.

– А что ты думаешь, Харри? – спросила Симона.

– Я думаю, что это был невероятно эротический танец, а Данфорт не ценит то, что у него есть.

– Погляди на него, он едва похвалил бедняжку Сандари за то, как хорошо она выступила. Он выглядит почти злым из-за того, что она полуобнажилась перед другими мужчинами.

– Нет, он испытывает неловкость из-за того, что возбудился во время танца. Британский лорд не должен выказывать эмоций, ты же знаешь.

Большинство британских лордов демонстрировали изрядное количество эмоций, судя по их облегающим брюкам и по тому, как они поспешили поднести Сандари стакан вина, лимонада или пообещать ей браслет с бриллиантами, если она позже придет к ним в комнаты.

Но мистер Энтони оказался прав: будет не так-то легко рассудить арии и апельсины. Ловкость рук не принадлежала к качествам, достойных леди, и Бог знает, что танец Сандари – это не котильон дебютантки. Обе женщины обладали талантом, и они обе очаровали аудиторию. То, что предложила Симона, тоже вряд ли можно было увидеть в Олмаке, но она будет придерживаться своего плана, если сможет уговорить Харри помочь ей.

Она была готова убеждать его прийти к ней в постель пораньше этой ночью, когда он сказал:

– Ты нужна мне.

– В самом деле? – Это было как раз то, что она хотела услышать. Теперь Симона сможет заполучить его в постель, чтобы еще раз распробовать то, что он показал ей раньше. Затем она задумалась над этим. Кому нужен мужчина, страсть которого разгорается после обольстительного танца другой женщины? Внезапно выступление Сандари стало вовсе не таким забавным.

– Я не понимаю, почему все мужчины, находящиеся здесь, так взволнованы. В конце концов, это всего лишь танец.

– Всего лишь танец? Голос Клэр – всего лишь трель, по этому стандарту. Но в твоих словах звучит ревность, любовь моя. Как это может быть, когда наши отношения – всего лишь деловая договоренность?

Так вот как он думает о ней? Как о наемном работнике? Неужели это все, что у них есть? Симона постучала по его груди, прямо по тому месту, где было бы его сердце – если бы оно было у этого прохвоста.

– Чувства не должны иметь смысл. Они просто есть.

Глава 25

– У меня есть чувства, дорогая Нома. И я понимаю, что не все имеет смысл. Небеса знают, что мне пришлось жить с этим фактом всю свою жизнь. Прямо сейчас мне нужна ты, а не та женщина, чьи части тела вращаются так, словно не соединены друг с другом. Я не говорю, что твоя подруга не может заставить мужчину пожелать утонуть в этом водовороте, который создают ее чарующие движения, но это то, что ощущает мужчина. Он испытывает вожделение к прекрасной женщине, вытворяющей красивые вещи со своим телом. Дьявол, это такой брачный танец, который пристыдит и павлина. Но прямо сейчас, ты – это все, что я хочу.

Наконец-то! Симона ощутила, словно сама начала танцевать, после того, как услышала, что Харри признался в своем желании. Это не было объяснение в любви – и даже не в благосклонности – и не обещание будущего после того, как прием закончится, но это было кое-что. То, что она хотела.

Она знала, что Харри тоже хотел этого, хотя и пускался в извинения и уклонения. Он бежал от притяжения между ними, испугавшись того, что она захочет больше, чем он готов дать ей. Или испугавшись того, что он сам захочет большего. Если танец Сандари показал ему, как глупо впустую тратить время, которое у них есть, отказывая им обоим в наслаждении, то Симона попросит Сандари научить ее очаровывать змей.

Вожделение и забота – это лучше, чем ничего, решила девушка. Если она не может получить его любовь, то она удовлетвориться тем, что займется с ним любовью. Кодекс чести Харри предписывал ему сохранить Симону для мужа, которым он не собирался становиться. Но как она может отправиться к другому мужчине, зная, что ее сердце отдано Харри? Это будет гораздо более бесчестным, чем выйти замуж, потеряв девственность.

Симона предположила, что неправильное рождение Харри заострило его честь и приверженность правде. Он был незаконнорожденным, так что должен был вести себя благородно, чтобы подняться над насмешками, презрением и позором своего рождения. Конечно, Симона вовсе не желала, чтобы Харри был менее благородным, за исключением настоящего момента. Она взяла его под руку и повела его к лестнице, пока он не передумал.

Харри потянул ее по коридору в противоположном направлении, к библиотеке Горэма.

– Разве мы не идем в нашу комнату?

– Господи, нет. Я не могу доверять себе там.

Ей захотелось крикнуть, что он может доверять ей, что она знает, что лучше для нее, но разочарование заставило ее спросить:

– Значит, мы не собираемся…?

Он повернулся и взял девушку за плечи, глядя ей в глаза, в его взгляде горело знакомее синее пламя.

– Мы собираемся сделать то, для чего мы приехали: выполнить наш долг и послужить нашей стране. Мы должны раскрыть преступление, уничтожить заговор и устроить здесь суматоху. Это – наше дело, и оно идет впереди любого личного желания. Ты меня понимаешь?

Симона понимала, что он напоминал ей об их соглашении. Ей платили за то, чтобы она изображала его любовницу. И это все. Только притворство, без эмоций, никакой вовлеченности чувств. Его могло расшевелить представление Сандари, но не достаточно, чтобы забыть о его миссии – или о ее месте в ней.

– Да, Харри, я понимаю.

Он громко постучал по двери библиотеки, затем открыл ее, когда никто не ответил. Симона знала, что Горэм и Клэр все еще в музыкальной комнате, если только не отправились на поздний ужин, который Клэр всегда приказывала накрывать после выступлений. Так или иначе, никто из них не мог находиться здесь, в библиотеке.

– Разве мы имеем право заходить в личные комнаты?

– То, что нам нужно, находится внутри. – Он провел девушку в комнату, которую освещали только пламя в камине и две масляные лампы. Харри погасил одну из них, создав еще больше сумрака в длинной комнате.

– Что я должна делать?

– Ждать. Следуй за моими действиями. Ты узнаешь.

Харри прислушался, она тоже прислушалась, и вскоре услышала приближающиеся по коридору шаги. Харри притянул ее в свои объятия и прижал губы к ее губам.

– Сейчас, – прошептал он. – Сделай вид, что ты наслаждаешься этим.

Так что она поцеловала его в ответ, застонала от удовольствия и воскликнула:

– О, Харри. – Симона редко получала от чего – то большее удовольствие.

Вошел дворецкий с подносом. Он закашлялся, попятился и закрыл за собой дверь.

Симона отступила от Харри.

– Так вот для чего ты привел меня сюда, чтобы смутить бедного дворецкого?

– Он повидал и худшие сцены. – Харри склонил голову, все еще прислушиваясь к звукам в коридоре. Он снова обнял ее, в этот раз одна из его рук двинулась вниз по ее спине, до талии и ниже, крепче прижимая девушку к своему горячему и твердому телу. Другая рука легка на ее грудь, ощущая ее тепло и нежность.

– Харри! – пропищала Симона. – Кто-то идет.

Он усмехнулся.

– В этом-то все и дело, любимая.