Харри поцеловал Симону в щеку и вручил ей ее третью стрелу.

– Думай о мишени, как о сердце барона. Или о сердце того хряка, который мог бы изнасиловать тебя.

Последняя стрела Симоны была так близко ко второй, между ними не поместился бы и волосок. Итак, три ее стрелы находились в центральном круге мишени, а две – в самом центре этого круга. А у Клэр пока только одна стрела попала в самый центр.

Горэм сделал шаг вперед, чтобы вручить Клэр последнюю стрелу и поцеловать на удачу, как это сделал Харри, но она оттолкнула его.

– Сделай так, чтобы эта глупая псина не лаяла. И чтобы это дурак Фиппс перестал храпеть, а твои дружки-богохульники воздержались от выкрикивания ставок. Как я могу сосредоточиться?

Кто-то толкнул сэра Чонси и разбудил его, слуга увел собаку прочь, а мужчины перестали обмениваться ставками. Горэм затаил дыхание. То же самое сделала Симона.

Стрела Клэр попала прямо в стрелу Симоны – и упала на землю!

– Еще один раунд! – закричала Клэр. – Я требую другой раунд.

– Но вы же сами установили правила, мисс Хоуп, – объяснил ей Харри. – Три раунда, три стрелы для последней стрельбы, три лучших выстрела в мишень. В мишень, – повторил он, – а не на землю. – Молодой человек протянул руку, чтобы забрать кошелек с выигранными Симоной десятью гинеями.

К счастью, у Клэр больше не осталось стрел в колчане.

Лорд Горэм представил развлечение на этот вечер. В соответствии с воскресеньем, Клэр запланировала более серьезные, культурные выступления. Мисс Мэри Коннорс из театра «Друри-лейн» представит портреты шекспировских героинь; мисс Сандари – «черт меня побери, если я смогу произнести ее фамилию» – продемонстрирует некое искусство своей страны; мисс Элис Морроу собирается читать Баблию.

Эллсворт исчез, вместе с лордами Колдуэлом и Боумэном. Лорд Джеймс Данфорт выглядел так, словно тоже мог бы уйти, но так как его собственная любовница, женщина, которую он привез, собиралась выступать, а он поставил деньги на этот конкурс, то сын герцога остался и нахмурился. Он уже насмотрелся на мелодрамы, религию и языческие манеры.

Мэри оказалась прекрасной актрисой. Она становилась трогательной Дездемоной, решительной леди Макбет, трагической Офелией.

– Черт бы меня побрал, если она не выбрала самых печальных женщин во всей литературе, – пожаловался сэр Чонси, а затем икнул. – Я думал, что это должно было быть забавным. Все эти героини умирают в конце, не так ли?

Клэр попыталась утихомирить его.

– Это – высокоморальное развлечение, пьяница с пробковыми мозгами. – Слуга подал сэру Чонси стакан вина, а затем бутылку. Это заставило его замолчать, во всяком случае, до монолога Джульетты, когда он начал всхлипывать в большой носовой платок.

Симона была под впечатлением не только потому, что выступление Мэри заставило взрослого мужчину плакать. В конце концов, ведь этот мужчина был сэр Чонси, но игра Мэри оказалась намного лучше притворства Симоны. Все, что Симоне нужно было делать – это прислоняться к плечу Харри и с обожанием улыбаться ему. И она боялась, что это вовсе не было игрой.

После того, как мисс Коннорс перестали аплодировать, лорд Комден помог увеличившейся в размерах Элис подняться со стула. Она мелкими шажками добрела до передней части комнаты, держа в руки Библию. Сэр Чонси застонал.

Элис посоветовала ему придержать язык, заткнуться, чем шокировала Клэр.

– Прошу вас, мы же леди и джентльмены. По крайней мере, некоторые из нас.

Элис открыла Библию и извинилась за то, что чтение не соответствует времени года. Затем она прочитала историю о другом младенце, о другом рождении у другой удивленной матери. Сэр Чонси громко плакал, а Симона ощутила, что и к ее глазам подступают слезы. Харри вручил ей свой носовой платок.

История не отняла много времени. Элис не стала читать все Евангелие от Луки [37]перед тем, как закрыть Библию, и сделала реверанс под вежливые аплодисменты. Однако она еще не закончила. Женщина вытащила из кармана колоду карт и начала перетасовывать их по дуге в воздухе.

Клэр вскочила на ноги.

– Мисс Морроу, это не подходящее развлечение для воскресного дня.

Элис продолжала отправлять карты в полет поверх своей головы.

– А почему нет? Все равно все мы здесь грешники, пытающиеся притворяться лучше, чем мы есть. И кто вы такая, чтобы говорить, когда рука женатого мужчины залезает вам под юбку, а ваши груди свисают, как вымя у коровы? Может быть, я и выросла в игорном притоне, но именно вы пытались жульничать в половине всех конкурсов. Если вы думаете, что это делает вас похожей на леди, то вы попали пальцем в небо. Кроме того, моя мама всегда говорила, что у доброго Боженьки есть чувство юмора. Иначе, почему тогда он создал человека? И, мисс Высокомерие Хоуп, я все еще читаю Библию, только своим, особенным способом.

Она снова перетасовала колоду, развернув игральные карты веером, уложив их лицом вниз. Затем, не глядя на карты, она вытащила трех королей.

– Волхвы.

Элис сняла колоду и показала изумленной аудитории, что у нее в руке осталось ровно двенадцать карт.

– Апостолы.

Она опять смешала колоду и подняла нижнюю карту, тройку.

– Святая Троица.

Когда она в следующий раз перетасовала карты, из колоды выпал валет пик.

– Подлец [38], Иуда.

В быстрой последовательности Элис вытащила семерку, символизирующую день отдыха после сотворения мира, и пятерку, по количеству книг Ветхого Завета.

Все наклонились вперед на своих стульях.

– Ого, теперь это больше похоже на развлечение! – воскликнул сэр Чонси.

Элис подошла к нему и попросила выбрать карту, не глядя на нее.

– Заповеди.

Сэр Чонси посмотрел на карту.

– Ей-богу, десятка! Будь я проклят. Ну, я-то в любом случае буду проклят, потому что нарушил больше половины из них.

Все зааплодировали, изумленные тем, что увидели.

Клэр захотела, чтобы матч в пикет был переигран. Любой, кто может подобным образом обращаться с картами, настаивала она, должен жульничать.

Элис только рассмеялась. Она обмахнулась картами и притворилась, что изучает их. Затем вытащила одну.

– Ах, да, королева червей. Королева Куртизанок. – Она засунула карту за лиф платья и присела в реверансе. Комден поспешил вперед, чтобы помочь ей подняться на ноги.

Во время паузы все размышляли о том, как Элис удалось это сделать, как они смогут такому научиться и как много карточных игр смогут выиграть, если будут обладать подобными навыками. Затем вперед вышла Сандари, закутанная в новую шерстяную накидку. За ней следовали двое лакеев, которые перенесли сложенный экран и большую корзину в переднюю часть комнаты.

Сандари шагнула за экран, пока аудитория все еще удивлялась карточным трюкам, и лорд Комден мог много чего рассказать об Элис. Но все они замолчали, когда Сандари вышла из-за экрана.

Клэр охнула.

– Нет, нет, нет. Это абсолютное язычество. Вовсе не поучительно. Не годится для воскресенья.

– О, хватит болтать вздор, – ответил ей Горэм, его глаза не отрывались от рабыни-индианки.

На Сандари были прозрачные панталоны, короткий жилет и ничего под этими предметами одежды, кроме драгоценного камня в пупке. Колокольчики украшали ее лодыжки и запястья, ноги были босыми, а нижнюю часть лица скрывала вуаль. Золотой шнур, удерживавший вуаль на месте, заканчивался кисточкой, спускавшейся по практически голой спине девушки. В руке она держала инструмент, похожий на тамбурин, и когда Сандари начала встряхивать и стучать по нему, ее ноги пришли в движение. Ее живот двигался из стороны в сторону. Бедра двигались в пяти разных направлениях одновременно.

– Неужели это возможно? – спросил сэр Чонси, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Шшш, – послышалось со всех сторон.

Сандари подняла длинный шелковый шарф из корзины и начала танцевать с ним, как с любовником, обматывая его вокруг себя, а затем подбрасывая в воздух, чтобы тот снова опустился на нее, пока девушка продолжала вращаться и кружиться так, что кисточка на ее спине начала описывать круги. Она сняла вуаль с лица и позволила ей соскользнуть на пол, чтобы поднять ее с пола, продемонстрировав, что ее спина такая же пластичная, как и живот. Индианка заменила тамбурин крошечными цимбалами, одетыми на пальцы рук, так что темп стал резче, ее руки и ноги начали двигаться быстрее. Прыгнув словно газель, она перемахнула через корзину, вытащив резную деревянную флейту. Сандари начала играть на инструменте глядя на корзину, словно она была индийским заклинателем змей, только змеей была она сама, извивающейся, скручивающейся кольцами, покачивающейся. Мужчины были зачарованы ею, стали ее пленниками. Женщины обмахивались веерами.