— Не морочь мне голову наукой, Сладден.

— Если не ликвидировать загрязнение, нас ждут толчки и оседание земной коры.

— Нужно что-то с этим делать! — в ужасе выдохнул Ланарк.

— Да. Что с этим делать, знает институт. Необходимые машины принадлежат существу. Только совет может принудить их действовать вместе.

— Я отправлюсь, — спокойно произнес Ланарк, обращаясь в основном к самому себе. — Но перед этим я должен повидать мальчика.

— Оденься в ризнице, и я тебя к нему отвезу, — быстро подхватил Сладден. — И кстати, если не возражаешь, мы назначим тебя провостом: лордом-провостом Большого Унтанка. Это ничего не значит — я по-прежнему остаюсь главой исполнительной власти, — но вокруг тебя будут люди с титулами, и, чтобы внушить им уважение, тебе тоже не помешает титул.

Ланарк накинул на себя старое пальто, похожее на халат, сунул босые ноги в измазанные глиной полуботинки и вслед за Сладденом спустился в ризницу. В его душе соперничали щемящая любовь к Сэнди и восторженная любовь к собственной важной персоне, провосту и делегату. Ничто не мешало диалогу между этими двумя чувствами. Для Ланарка была готова теплая ванна, потом он сидел, завернутый в купальный халат, Джек брил его и стриг, а Фрэнки делала маникюр. Он надел на себя чистое новое белье, носки, рубашку, синий галстук, костюм-тройку из серого твида, отполированные до блеска черные полуботинки; затем удалился в туалет, сходил в пластмассовый горшок, вставленный в унитаз, и насладился сознанием, что не должен за собой убирать. Над заделанной раковиной висело зеркало; на противоположной стене находилась аптечка с зеркальной дверцей. Приоткрыв ее, Ланарк сумел разглядеть себя в профиль. Джек сбрил ему бороду и подстриг усы. Седоватые волосы, надо лбом поредевшие, за ушами топорщились копной — впечатляющая, достойная государственного мужа прическа. Вытянув руки по швам, он спокойно произнес:

— Говоря, будто совет сделал для Унтанка все возможное, лорд Монбоддо лжет нам — или повторяет чужую ложь.

Ланарк вернулся в ризницу, и Сладден сопроводил его к длинному черному автомобилю, стоявшему перед порталом собора. Они забрались на заднее сиденье, и Сладден бросил шоферу:

— Домой, Ангус.

Пока автомобиль мчался по городу, Ланарк, занятый собой, мало что заметил, за исключением пронзительной вони, особенно над речным руслом, на великолепном новом мосту из бетона. На потрескавшемся иле там и сям валялись груды вздувшихся мешков из черного полиэтилена.

— Некуда больше их сваливать, — мрачно заметил Сладден.

— Ты говорил по телевизору, что эти пакеты не пропускают запах.

— Так и есть, но они легко рвутся.

Они приблизились к кварталу частных домов: одинаковых бунгало, маленьких и аккуратных, перед каждым небольшой садик, рядом — гараж. Машина затормозила у одного из них, с парой старомодных фонарных столбов из кованого железа перед воротами. Сладден подвел Ланарка к передней двери и стал рыться в карманах, разыскивая ключ. При мысли о том, что сейчас он увидит Риму, сердце у Ланарка отчаянно забилось. Через незанавешенное окно сбоку виднелась освещенная гостиная, где за низким столиком у камина пили кофе четверо гостей. Одного Ланарк узнал.

— Там Гилкрист! — воскликнул он.

— Хорошо. Я его пригласил.

— Но Гилкрист на стороне совета!

— В вопросе о санитарии — нет. Тут он на нашей стороне, и нам важно выступить широким фронтом перед журналистами. Не беспокойся, он твой большой поклонник.

Они вошли в маленькую прихожую. Сладден взял с телефонного столика записку, прочел ее и нахмурился.

— Римы нет дома. Алекс наверху, в комнате, где телевизор. Наверное, ты хочешь прежде всего встретиться с ним.

— Да.

— Наверху, первая дверь направо.

Ланарк взобрался по узкой, застеленной пушистым ковром лестнице и тихонько открыл дверь. В углу маленькой комнаты стоял телевизор, перед ним — три кресла. На полу, среди пластмассового оружия, лежали два игрушечных солдатика в разной форме. На столе были разбросаны игра «монополия» и рисунки на листах бумаги. На подлокотнике среднего кресла сидел Александр, гладил свернувшуюся на сиденье кошку и смотрел телевизор. Не оборачиваясь, он произнес:

— Привет, Рима, — потом обернулся и повторил:

— Привет.

— Привет, Сэнди.

Подойдя к столу, Ланарк стал рассматривать рисунки.

— Что это? — спросил он.

— Ходячий цветок, кран, который переносит через стену паука, вторжение всяких разных инопланетян. Хочешь посмотреть со мной телевизор?

— Хочу.

Александр столкнул с кресла кошку, и Ланарк сел. Александр прислонился к нему, и они стали смотреть фильм, похожий на тот, который Ланарк видел в модульном доме Макфи, только на сей раз убивали друг друга солдаты, а не автомобилисты с мотоциклистами. Александр спросил:

— Тебе нравятся фильмы про убийства?

— Нет, не нравятся.

— Это мои любимые фильмы. В них все, как в жизни, правда?

— Сэнди, я собираюсь надолго уехать из города.

— А-а.

— Я хотел бы остаться.

— Мама говорила, ты будешь часто ко мне приходить. Она не против, чтобы мы дружили.

— Знаю. Когда я ей говорил, что буду приходить часто, я не знал, что придется уехать.

— А-а.

Глаза Ланарка наполнились слезами; он поймал себя на том, что вытянул губы, готовясь взвыть. Он подумал, что для мальчика будет ужасно запомнить отца разнюнившимся, отвернул лицо и напряг мускулы, удерживая горе внутри. Александр повернулся к телевизору. Ланарк встал и неловко шагнул к двери:

— До свидания.

— До свидания.

— Я всегда тебя любил. И всегда буду любить.

— Хорошо. — Александр уставился в телевизор.

Ланарк вышел, сел на ступеньку лестницы и стал с силой тереть глаза руками. У подножия лестницы появился Сладден:

— Прости, но пресса торопится.

— Сладден, ты будешь как следует о нем заботиться?

Сладден поднялся к нему и сказал:

— Не беспокойся! Знаю, в молодости я немало нагулялся, но я всегда любил Риму и теперь хочу постоянства. Алексу будет хорошо со мной. Нынче я человек домашний.

Ланарк вгляделся в лицо Сладдена. Форма осталась прежней, но переменилась материя. Это было напряженное, близкое к отчаянию лицо человека, обремененного заботами. Ланарк подумал, что покойная домашняя жизнь с Римой едва ли возможна, и ему стало жалко Сладдена. Он сказал:

— Я не хочу разговаривать с журналистами.

— Не беспокойся. Главное, перед ними появиться.

Лампа с абажуром на каминной полке отбрасывала овал мягкого света на небольшую группу, собравшуюся перед огнем. На длинной кожаной софе перед камином сидели Сладден, Гилкрист, человек со спокойным лицом и человек с лицом сорвиголовы. Седая дама, которую Ланарк видел в зале капитула, устроилась в кресле, держа на коленях портфель. Ланарк затолкал свой стул подальше в тень. Сладден сказал:

— Эти два джентльмена в курсе дел. Они на нашей стороне, так что тревожиться не о чем.

Спокойный человек произнес спокойно:

— Личные подробности нас не интересуют. Мы хотим одного: назначить на нужную работу подходящего человека.

— На политическую арену выходит новая фигура, — вмешался сорвиголова. — Откуда он?

— Из Унтанка, — отозвался Сладден. — В юности мы были близкими друзьями. Прожигали молодость в одной и той же богемной компании, отмеряли жизнь кофейными ложками и пытались найти смысл существования. Я в те дни бездельничал, а Ланарк, нужно отдать ему должное, произвел на свет прекрасный образчик автобиографической прозы и социальные заметки — мне выпала честь быть их критиком.

— Нашим читателям это не нужно, — сказал сорвиголова.

— Это нам годится, — сказал спокойный. — Что произошло дальше?

— Он отправился в институт, где работал под руководством Озенфанта. Весь отдел энергетики держался на нем, все же его таланты не были оценены по достоинству, и в конечном счете он не выдержал бюрократической бессмыслицы и вернулся в Унтанк, но прежде выразил решительный протест лорду президенту-директору.