"Никаких проблем," ответила я. Честно говоря, я даже не думала о Пите, когда вернулась из лесу с Даниэлем. "Так, что ты хотел?"

"Я звоню проверить, как твое настроение".

"Проверить настроение?"

"Для боулинга. Ты все еще должна мне свидание". Я могу сказать по звуку его голоса, он использовал свою "тройную угрозу" улыбку.

"Что, сегодня вечером?"

"Да. Вместе с Джудом и Эйприл," сказал он, словно время и дата свидания, уже было высечено в камне.

"Ужин, боулинг, а затем вечеринка в Джастин Райте".

"О."

Я подумала, может быть, я действительно должна пойти. Не ради Пита, а ради Джуда. Я не разговаривала с ним, после инцидента прошлой ночи. Тот факт, что он хотел выйти, и весело провести время с друзьями, было хорошим знаком, но на удивление знакомым. Как бы он себя чувствовал, если бы знал, что я решила провести время с ним и Эйприл, вместо того, чтобы общаться с человеком, которого он ненавидел больше всего на свете? Но как бы я не осознавала, что я должна пойти, ничто не могло заставить меня упустить возможность провести время с Даниэлем.

"Я сожалею, но у меня уже есть планы относительно сегодняшнего вечера".

"Тогда измени их," сказал Пит.

"Я не могу". Я попыталась казаться примирительной. "Я должна идти. Увидимся в церкви, хорошо?"

"Да, хорошо". Его голос звучал твердо и тяжело. Никаких улыбок.

УЖИН

Каждый год, после дня Благодарения, моя мама готовит свою знаменитую королевскую индейку. Это сливочный соус с кусочками оставшейся индейки и свежими овощами. А так как у нас это только один раз в год, никто в моей семье никогда не пропускает эту еду.

Но в этом году, Черити, Дон, и Джеймс были единственными, сидящими со мной за столом, когда мама принесла пару горшочков этого блюда из печи. Дон и Черити стучали вилками и ножами по столу в счастливом ожидании.

"Оставьте для других," сказала мама, когда Дон наливал второй половник сливочного соуса в свою уже переполненную чашку.

"Ни в коем случае!" Черити перехватила половник у Дона.

"Кто не успел, тот опоздал," сказала я, и передала салат своей маме.

"Где, в конце концов, болтается Джуд?" спросила мама с оттенком раздражения. "Это не похоже на него, пропускать этот ужин".

"У него свидание с Эйприл".

Мама нахмурилась.

"Где Пастор Дивайн?" спросил Дон.

"Он еще не вернулся," ответила мама. "Он скоро будет здесь… Я надеюсь".

Джеймс ударил своей рукой по королевской индейке, посылая брызги гороха и сливочного соуса через стол. Он смеялся и кричал свою новую любимую непристойность.

"Джеймс!" Мама слегка покраснела. "Где он этому научился?"

Черити усмехнулась.

"Понятия не имею," сказала я, стараясь сохранить невозмутимость. Даниэль рассмеялся бы во весь голос, если бы был здесь. Действительно, это не правильно, что его сейчас здесь нет. Королевская индейка была его самым любимым блюдом. Я проверила содержимое горшка, а затем налила себе соуса меньше, чем обычно.

После того, как все закончили, и ушли, я вылила остатки коронного блюда в чашку, для Даниэля. Он заслужил это — особенно, если другие решили проигнорировать ужин. Он прибавил в весе, с тех пор, как я впервые увидела его на прошлой неделе — как беспризорная собака, которая процветает на попечении нового владельца. Он был все еще тонким, но его лицо уже не было таким осунувшимся. Мои пожертвования пищи, должно быть и хорошо, но королевская индейка Мередит Дивайн действительно вершина кулинарного наслаждения.

Я захватила пакет молока, решив сохранить его в качестве сюрприза после нашей вечерней пробежки, и пошла на встречу с Даниэлем.

ВЕЧЕР

Я увидела, что ореховое дерево скрипит и качается от ветра, поэтому решила подождать Даниэля в гостиной. Я обосновалась на диване со своим учебником по истории — в конце концов, Даниэль всегда опаздывал- и использовала эту возможность, чтобы сделать домашнюю работу. Но как только я закончила заданные темы на целую неделю вперед, я не смогла встряхнуть ползущее ощущение, что Даниэль не придет — что-то не так.

Дом был тих. Мама и Джеймс легли спать несколько часов назад, папа, наконец, пришел домой и сразу пошел прямо к себе в кабинет, а Черити ушла ночевать к своей подруге, Мими Даттон, которая жила с нами по соседству. Но я не могла больше сконцентрироваться, не с шумом в моей голове, говорящем мне, что даже Даниэль знал бы, что десять часов вечера это слишком поздно, чтобы считать это, как "после обеда". Я бы просто назвала это время «ночь», и легла бы спать, если бы не жуткое чувство, которое сопровождало эту мысль.

Я стояла перед окном, когда заметила что-то двигающееся в траве около орехового дерева. Движение повторилось, и подумала, что это, возможно, кошка Даттонсов. Я ненавидела саму мысль, что с кошкой Мими может что-нибудь случиться — как то, что случилось с Маргариткой — поэтому я решила принять меры. Я накинула плед на плечи и вышла наружу.

Я тихонько кралась к дереву, чтобы не спугнуть кошку. Но когда приблизилась к нему, я поняла, что это свернувшаяся масса под деревом была слишком большой, чтобы не быть человеческой.

"Даниэль?"

Он был одет в ту же одежду, что и ранее — темные джинсы цвета индиго и красная рубашка с длинными рукавами, которую я ему дала. Он сидел, прижав колени к своей груди, и обхватив их руками. Даниэль смотрел, не моргая, вперед на свой старый дом.

"Даниэль, что ты делаешь? Я ждала тебя".

"Я просто смотрю," сказал он. "Мне нравится этот дом в синем цвете. Желтый, всегда заставлял меня чувствовать себя подобно гнили внутри".

"Где твое пальто?" Я дрожала, жалея, что у меня не было своего. На дворе был почти декабрь.

Даниэль не отвечал. Его пристальный взгляд не на секунду не оставлял дом, который когда-то был его. Я села рядом с ним на холодную траву и укрыла частью своего одеяла его ноги.

Даниэль фыркнул. "Я не могу сделать этого".

"Что?"

"Это. Любое из этого". Он глубоко вздохнул, и оперся подбородком об колени. Его силуэт был белым и мягким в лунном свете. "Я не знаю, как быть с тем, кто я." Он сжал свой кулон, словно хотел сорвать его. "Я не хочу быть этим больше".

"Почему?" Я сопротивлялась желанию коснуться его лица. "Ты удивительный. Вещи, которые ты можешь делать, это просто нереально. Ты — герой".

"Нет ничего героического во мне, Грэйс. Ты должна знать это. Твой брат знает. Вот почему он ненавидит меня". Его руки дрожали, также как тогда, когда он был еще ребенком, я знала, что он был в беде.

"То, чем я являюсь… Это — поэтому меня никто никогда не может любить".

У меня упало сердце. Я ненавидела видеть его таким. Я повернула свой взор к его дому. Он действительно выглядел лучше теперь. Новые владельцы добавили крыльцо, подняли ставни, и выкрасили в насыщенный синий цвет.

"Это не правда. Твоя мама любит…"

"У меня нет матери".

"Что?" Я посмотрела на него.

"Та женщина не моя мать," сказал он сквозь сжатые зубы. Его челюсть напряглась; вены на шеи выпирали. "Даже она не хотела меня. Она выбрала его вместо меня".

"Кого?"

"Моего отца".

"Я думала, что он покинул город, когда шериф забрал тебя".

Даниэль фыркнул. "Он недолго прятался. Он начал приходить к нам, как только я переехал в Ок-Парк с матерью. Он все время просил ее принять его обратно. Сначала она сказала ему, чтобы он уходил, потому что ему запретили приближаться ко мне. Но он сказал, что он любит ее, и она поверила ему. Он сказал мне, что это я сделал его сумасшедшим. Я заставил его делать те вещи". Даниэль провел рукой по голове, словно до сих пор ощущал боль сломанного черепа. "Однажды ночью я подслушал, как мама говорила с социальным работником. Мама сказала ему, чтобы он приехал, и забрал меня, потому, что она хочет уехать с отцом. Она сказала, что она не хочет меня больше видеть. Она сказала, что я слишком сложный и тяжелый для нее, и она не может продолжать заниматься моим воспитанием". Даниэль качался вперед и назад, пружиня своей спиной от ствола дерева.