Балестрано, конечно, понимал, какие возможности для него открываются: если Геру удастся принести главе ордена кристаллический мозг, старик Балестрано станет могущественным как никто из людей. Ордену тамплиеров — и ему самому — мир будет принадлежать безраздельно, потому что никто не сможет противостоять противнику, у которого есть возможность одновременно быть практически во всех точках мира.
Нет, Гер просто не могвернуться со мной. Я должен был остаться здесь в качестве заложника — жертвы для кровожадного существа лабиринта. Я был той ценой, которую рыцари собирались заплатить за сокровище, отобранное у чудовища.
Я почувствовал, что во мне закипает неистовый гнев, а вместе с ним поднимается что-тотемное и сильное. Я испуганно вздрогнул, и на миг онопотухло, но затем вновь проснулось, набирая силу и накатываясь на меня жаркой волной.
— Оно уничтожит вас, Гер, — тихо сказал я. — Вы никогда не выйдете отсюда.
Гер холодно рассмеялся.
— О нет, Роберт. Ты забываешь, что это все еще врата. И к тому же они сейчас в моих руках!
Он снова поднял кристалл над головой. Один из рыцарей отошел назад и коснулся руками черного конуса. С губ Лоскампа сорвалось одно-единственное темное слово на языке, которого я еще никогда не слышал, и в тот же миг тамплиер нажал по очереди на какие-то выступы и наросты, которыми была покрыта поверхность камня.
Ужасное чудовище рядом со мной гневно зашипело. Его щупальца стали нервно извиваться. Но оно не решалось напасть на Лоскампа и его рыцарей.
Воздух над камнем начал накаляться, вновь вспыхнул жутким зеленым светом, но на этот раз намного более интенсивным. Это был свет, который пожирал действительность, втягивая ее в горящий круг. Внутри камня открылась черная дыра.
Это были врата— путь, которым Гер и его воины собирались уйти отсюда. А я оставался здесь, чтобы утолить кровожадность чудовища и тем самым помешать ему преследовать тамплиеров.
Непонятное бурление и кипение внутри меня стало еще сильнее. Какое-то воспоминание вновь мелькнуло в моей голове, но, как и раньше, картинка исчезла, прежде чем я смог как следует рассмотреть ее.
Один из тамплиеров развернулся, сделал шаг в круг из дрожащей черноты и исчез. Чудовище гневно зашипело. Его щупальца со свистом разрывали воздух, подобно плетям, но оно все еще не решалось наброситься на Лоскампа или его воинов.
Потом второй тамплиер исчез внутри врат, а за ним — третий, четвертый, пятый…
Глубоко внутри меня что-то напряглось. Было такое ощущение, будто во мне сжимается стальная пружина, все сильнее и сильнее, так что давление стало почти невыносимым. Чернота выползла из моей души. Воспоминания стали более отчетливыми. Шеннон! Я увидел лицо Шеннона и почувствовал, что он не был мертв. Он жил. Где-то в глубинах лабиринта он еще жил. Я ощущал его присутствие так же отчетливо, как дуновение ледяного ветра.
Тем временем еще один воин исчез внутри бурлящего черного круга, и возле вратостались стоять лишь Гер и один из его рыцарей. Тамплиер стоял молча, странно согнувшись и правой рукой держась за меч. Его взгляд метался между Гером, чудовищем и мной. Лоскамп выпрямился, продолжая держать кристаллический мозг высоко над головой.
— Почему же ты не идешь? — спросил я.
В моем голосе было столько горечи, что это испугало меня самого. Я не испытывал к Геру ни ненависти, ни гнева. Он ничего не мог изменить — это правда. Проклятие Некрона преследовало меня везде, даже здесь. Я был колдуном, а у колдуна не может быть друзей.
— Роберт, — сказал он, — это…
— Гер! — оборвал я его. — Иди и принеси своему господину то, что он хочет.
На какое-то мгновение взгляд Лоскампа задержался на ужасном чудовище, которое перестало дико вращать своим единственным глазом, словно оно понимало, что происходит между нами. Затем фламандец кивнул, резко обернулся и шагнул во врата.
В тот же момент раздался невероятной силы грохот. Пещера задрожала. Ослепительно яркая голубая молния погасила зеленый свет, и я неожиданно почувствовал, как меня словно вывернуло наизнанку. С безумным криком чудовище лабиринта прыгнуло в мою сторону, протянув ко мне свои смертоносные руки с острыми когтями.
Однако монстр не успел наброситься на меня, так как между нами неожиданно возникло что-то другое, похожее на облако бурлящего черного тумана, которое превратилось в существо, такое же уродливое, как и чудовище лабиринта, только еще крупнее, ужаснее и еще более дикое!
В отчаянном рывке я оказался там, где только что стоял Лоскамп, и наугад бросился вперед, в черный сужающийся круг. Вратаначали сжиматься, причем очень быстро, и на невероятно долгую секунду время остановилось, пока я, сжав зубы и зажмурившись, летел по воздуху, приближаясь к заветной цели. После этого я видел одну лишь бесконечную черноту.
Я парил в беспредельной мрачной пустоте. Если быть более точным, то вокруг меня не было даже пустоты, как не было ни пространства, ни времени, — ничего вообще.Бестелесный дух, сознание, заброшенное в вечность бесконечного мгновения, пленник измерения, в котором рождаются ужасы и кошмары. Я остался наедине с собой, своими воспоминаниями и страхом, которые на невидимых паучьих лапках забрались в мою душу.
А затем я услышал голос. Он обращался ко мне, и я понимал его, хотя и не знал языка, который исчез миллионы лет назад. Он говорил о мрачных тайнах и шептал о вещах, которые запрещено знать человеку. Он рассказывал о том, что произошло, когда я впервые зашел в лабиринт, оказавшись в зоне влияния его существа. Он признался, что сам положил начало своему падению, так как, хотя он и был всего лишь тенью, сны и мечты — это самое первое царство ЦТХУЛХУ, верховного бога ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. И именно он, крошечная часть его силы, был тем самым злым духом, присутствие которого я постоянно ощущал в себе. Этот злой дух остался в глубине моего сознания после того, как ко мне прикоснулась его тень, и он почувствовал предательство, которое задумало существо лабиринта.
И я, сам того не подозревая, принес смерть в лабиринт Амстердама. Действуя как носитель заразы медленно развивающейся болезни, я, будучи сам не заражен, сеял смерть и разрушение даже там, где просто дышал.
Это и многое другое шептал мне невидимый голос. И хотя у меня не было никаких доказательств, никакого логического основания верить в свои предположения, я все же знал, что со мной говорил сам ЦТХУЛХУ.
Чернота растворилась так же внезапно, как и появилась. Я вновь почувствовал свое тело и, когда открыл глаза, был ослеплен ярким солнечным светом. Я заморгал, осторожно сел и осмотрелся. Полуразрушенное, обветшалое помещение, одна сторона которого состояла из одних гнилых досок, показалось мне знакомым. Через разбитые окна проникал яркий свет утреннего солнца, но в воздухе пахло разложением и смертью.
Как только я сдвинулся с места, одна из половиц прогнулась под моими ногами и, превратившись в труху, рассыпалась. Стены задрожали, с потолка полетели куски штукатурки. От серых клубов поднявшейся пыли у меня запершило в горле.
Несмотря на полную разруху, я узнал это место. Это была гостиная в доме на улице Ван Денгстерштраат, где и начался весь этот кошмар. Оставалось надеяться, что все здесь и закончится.
Когда я встал и осторожно направился к двери, дом позади меня и надо мной начал рушиться. Старые балки и стены, стеная и скрипя, оседали на моих глазах, отовсюду летели обломки досок и камни. Едва я успел выйти из дома и ступил на мраморную лестницу, которая оказалась такой же полуразвалившейся, как и все здание, как черепичная крыша начала крениться, а затем с треском и грохотом обвалилась внутрь дома.
Оглянувшись еще раз, я помчался оттуда со всех ног. Я бежал так быстро, как никогда еще в своей жизни не бегал. Тем временем все вокруг меня продолжало рушиться. По ряду покосившихся домов прошел глубокий, почти болезненный стон, их стены наклонились, и крыши начали с грохотом заваливаться.