Кристаллический мозг начал пульсировать. В такт этой пульсации в воздухе появлялись маленькие серые пятна, которые метались в бешеном беспорядке и увеличивались, превращаясь в туманные фигуры, связанные между собой тонкими нитями.
В какой-то момент Сарим де Лорек вдруг осознал, на что он смотрел.
Серые вихри были вратами.
То, что ему довелось наблюдать, было процессом возникновения устрашающих вратДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ с их не поддающимися пониманию связями между измерениями, над которыми властвовал кристаллической мозг извращенных врат.
Де Лорек едва сдержал крик, когда увидел, как десятки серых образований величиной с кулак соединились в два, три серых облака, пока не достигли человеческого роста. Внезапно тени уплотнились, наполнились бурлящим движением. Затем внутри вратвозникли существа.Их вид был ужасен — серые, с извивающимися руками, страшными мордами с множеством глаз неестественного цвета…
Но на этом не закончилось.
Вдруг раздался оглушительный резкий звук и из вратвытянулось мощное зеленоватое щупальце. Оно вслепую ощупало место вокруг себя, а затем резко устремилось к братуБалестрано. После этого щупальце дотянулось до застывшего рыцаря-тамплиера, в почти грациозном движении сомкнулось вокруг его плеч и начало медленно, но настойчиво тащить его в пульсирующие врата.
Де Лорек вскрикнул, бросился вперед и в отчаянии ухватился за серо-зеленое щупальце, пытаясь отбросить его от тамплиера. Но сила человека по сравнению с силой щупальца была ничтожной. Под скользкой и гладкой кожей щупальца скрывались твердые как сталь мышцы, и их сила была огромна.
Когда снова раздался тот же резкий ужасающий звук, де Лорек увидел другое щупальце, которое вылезло из врати, схватив еще одного рыцаря, начало затягивать его в разрыв измерений. Не прошло и секунды, как из вратпоявилось следующее щупальце. На мгновение де Лореку показалось, что он слышит жуткий, нечеловеческий хохот.
Озираясь по сторонам, рыцарь метался и не знал, что предпринять. Его мысли путались. Балестрано был уже почти во вратах.Еще несколько секунд — и мастерисчезнет в черных волнах небытия!
В этот момент де Лорек не думал, а действовал, подчиняясь инстинкту. С громким криком он двумя руками схватил церемониальный меч, висевший у него на поясе, поднял его над головой и, собрав все силы, обрушил клинок на кристаллический мозг.
Ему показалось, будто он ударил по стали. От удара меч вылетел у него из рук, и вибрирующая боль прокатилась от кистей до самых плеч. Клинок отлетел и взорвался в воздухе. Злорадный смех, который слышал де Лорек, внезапно превратился в панический оглушительный визг.
Яркая молния разорвала сверкающий кристалл, и де Лорек успел увидеть, как щупальца обмякли, а вратаначали затягиваться, словно рваные раны. Когда осколок кристаллического мозга попал ему в висок, он потерял сознание.
За окном купе проплывал пейзаж, серый, невзрачный, наполовину закрытый низко проносившимися над землей дождевыми облаками, из которых с самого утра лило как из ведра.
Несмотря на то что вагон первого класса отапливался, я все равно чувствовал неприятный холод. Сырое дыхание все еще властвовало над землей, и лето согласно календарю задержалось на целый месяц.
С момента моего отъезда из Амстердама погода становилась все хуже. Дождь лил не переставая, а температура понижалась с каждой милей по мере приближения к Парижу. Наверное, я даже не удивился бы, если бы по приезде обнаружил, что город на Сене укутан в снежное покрывало.
Я отвернулся от окна, бросил взгляд на зачитанную английскую газету, датированную 23 июля 1885 года, которая лежала на свободном месте рядом со мной, и откинулся на спинку сиденья. Я купил газету перед моим отъездом из Амстердама и уже выучил ее наизусть. Решив ехать в Париж, чтобы встретиться там с Говардом, я сел на поезд, хотя, конечно, мог бы воспользоваться более комфортабельным видом транспорта. Но ни на одном из них мне не удалось бы попасть во Францию быстрее, чем по железной дороге. А в тот момент уж чего-чего, а времени у меня не было. До Парижа было уже недалеко, не более полутора часов, как сказал проводник, но после двадцати часов, проведенных мной в практически непрерывном пути, этот небольшой отрезок времени показался мне вечностью.
Париж… Я мысленно повторил это название, пытаясь почувствовать тот таинственный дух, который пронизывал город, раскинувшийся на берегах Сены. Лично мне это название казалось мрачным. В лучшем случае я снова встречусь там с Говардом, и, если произойдет чудо, мне удастся отговорить его от большой глупости. В худшем случае…
Я отогнал от себя неприятные мысли, закрыл глаза и попытался заснуть, что у меня, разумеется, не получилось. Не то чтобы я не устал, даже наоборот. Но тот, кто хоть раз ездил по железным дорогам Франции, поймет, о чем идет речь. Управление железных дорог с помощью своих рекламных плакатов пыталось доказать, что нет удобнее и быстрее транспорта, чем поезда. Что касается скорости, тут они правы. Что же до удобств, то маркиз де Сад получил бы истинное наслаждение, проехавшись по железной дороге.
Подъезжая к какой-то станции, поезд замедлил ход. Послышался резкий и неприятный гудок локомотива, затем завизжали тормоза, и этот звук напомнил мне скрежет вилкой по эмали плиты. Поезд продолжал снижать скорость и наконец, резко дернувшись, остановился перед одноэтажным зданием вокзала.
Я наклонился и с любопытством посмотрел в окно. Плохая погода наверняка отбила у людей охоту путешествовать. На платформе почти никого не было, кроме пожилой пары и стройного человека неопределенного возраста. Люди стояли, поеживаясь от холода. Пожилая пара устремилась к хвосту поезда, где были вагоны второго и третьего класса, а мужчина некоторое время стоял в задумчивости, а потом решительно направился к моему купе.
Как только открылась дверь, в купе ворвался поток стылого, влажного воздуха. Я вежливо кивнул мужчине, как и полагается по этикету, когда два незнакомых человека едут вместе, и собирался уже отвести взгляд, но помимо собственной воли вдруг замер. Я не мог бы сказать, что конкретно не понравилось мне в этом человеке, но что-то с ним явно было не так. Мне не хотелось ломать себе голову, чтобы найти объяснение своему странному ощущению, но в глубине души шевельнулось тревожное предчувствие.
Тем временем мой попутчик неуклюже зашел в купе и закрыл за собой дверь. Спустя пару минут я понял, что с ним не так: он был слишком тяжелым. Доски скрипели под его весом, как будто он наелся свинца, а от усилия, с которым он закрыл дверь, задрожало стекло, хотя движение было плавным. Я невольно выпрямился, чтобы рассмотреть его более внимательно.
Мужчина развернулся, ответил на мой взгляд едва заметным кивком и с каменным лицом занял место напротив меня. Сиденье под ним вздрогнуло, как от удара молотом. Мне показалось, что пружины под обивкой застонали. Он наверняка был самым тяжелым человеком, какого я когда-либо встречал. При этом он был ниже меня ростом и немного стройнее.
Внезапно я осознал, что все это время таращусь на нового пассажира, и, виновато улыбнувшись, снова отвернулся к окну. Незнакомец был не так вежлив: он продолжал сверлить меня взглядом, сохраняя на лице совершенно бесстрастное выражение. Несмотря на то, что я изо всех сил старался не смотреть в его сторону, я все время чувствовал на себе его бесцеремонный взгляд, и это, честно говоря, сильно раздражало меня.
Снаружи раздался гудок локомотива. Я вновь ощутил мягкий рывок, который прошел по составу, и поезд поехал, застучав колесами.
Краем глаза я заметил, что попутчик все еще продолжает разглядывать меня. Чуть повернувшись к нему, я тоже украдкой посмотрел на него. Серые блестящие глаза мужчины казались какими-то неживыми, будто нарисованными на стекле. От бестактности, с которой он впился в меня своими стеклянными глазами, я рассердился еще больше.