Неожиданно голос Лоскампа задрожал.
— Оно где-то поблизости, — прошептал он, как будто разговаривал сам с собой. — Мы глубоко под городом, может даже под морем. Это должен быть один из проклятых адских миров, о которых идет речь в древних книгах.
Я внутренне сжался от его слов. Разве не в НЕКРОНОМИКОНЕ говорится, что сам ЦТХУЛХУ лежит на дне моря и спит вечным сном в своем проклятом городе Релье, который ушел под воду?
Я пытался прогнать эту мысль, но она снова и снова напоминала о себе неприятным привкусом, оставшимся в моем сознании.
— Наверняка в этом месте стояли первоначальные врата, — тихо продолжил Лоскамп. — Интересно, куда они ведут? Какие ужасы может скрывать этот ад, Роберт?
Ощущение собственной беспомощности так раздражало меня, что в какой-то момент я подумал, что лучше бы я вновь оказался в стенах искаженного лабиринта, чем здесь. По крайней мере там возникало ощущение, что ты «где-то» находишься, и само место можно было найти. Здесь такого не было. Здесь вообще ничего не было, кроме песка и пустоты. Каким же потерянным я чувствовал себя!
Гер указал на тонкую черную линию, видневшуюся на горизонте, и мне снова показалось, что вместе с дуновением ветра до нас доносится запах соленой воды. В голове опять мелькнуло что-то вроде воспоминания, но я и в этот раз не смог уловить его и понять.
Картинка исчезла так же быстро, как и в прошлый раз, оставив лишь ощущение странной пустоты.
Пожав плечами, я встал и занял место в ряду шатающихся от усталости тамплиеров, и мы строем отправились в сторону горизонта.
Через два часа мы почти достигли берега. То, что издалека казалось прибрежной полосой реки или моря, было бескрайним матово-черным океаном, волны которого беззвучно накатывали на берег из застывшей лавы и поглощали свет.
Постепенно к нам подтянулись остальные рыцари, которым посчастливилось уцелеть в этом опасном походе. От нашей маленькой армии почти ничего не осталось: вместе со мной и Гером не насчитывалось и двадцати человек. К тому же почти никто из нас не остался без ранений. Мы были больше похожи на побитую, унылую толпу, которая из последних сил брела по берегу, потеряв всякую надежду вырваться из проклятого лабиринта. Сейчас мы были далеки от реального мира как никогда. Возможно, мы даже оказались в другом временном пространстве.
Чем ближе был берег, тем сильнее становился запах соленой воды. Беззвучность, с которой мрачные волны бились о каменистый берег, производила неприятное впечатление. Когда же я присмотрелся к ним более внимательно, то заметил, что движение воды было необычным, каким-то замедленным, как будто вместо воды в этом океане плескался сироп или расплавленная смола.
Совершенно обессиленные, мы наконец дошли до берега, и я, приблизившись к самой кромке прилива, опустился на колени. Я осторожно обмакнул пальцы в накатившую волну, а потом поднес их к губам и прикоснулся языком. Вода была холодной и казалась тягучей, немного даже вязкой, со вкусом чистой соли. А затем…
В моем мозгу настолько неожиданно возникла картинка, что я невольно вздрогнул. На миг мне показалось, что я вижу верблюда, уставившегося на высохший труп араба, который превратился в мумию. И животное, и человек как будто застыли, навеки похороненные в бесконечной пустыне соленой воды, которая их окружала. Затем из серого тумана моих воспоминаний проступили очертания города…
Я повернулся к Лоскампу, который подошел ко мне, и сказал:
— Мы у цели, Гер. Я знаю, где находится сердце врат.
Я увидел, как он оживился, словно боевой дух вновь вернулся к нему:
— Где? — нетерпеливо спросил фламандец.
Устало улыбнувшись, я поднял руку и указал на гигантский соленый океан, простиравшийся за нашими спинами.
— Там, — сказал я. — На дне этого океана, Гер. Я думаю, что не очень далеко отсюда.
Он побледнел, услышав мои слова, потому что все это могло одним махом разрушить его планы и надежды.
Возможно, мы подошли к сердцу лабиринта ближе, чем когда-либо это удавалось сделать живому человеку. Однако со стороны, вероятно, казалось, что все наши действия были бесполезными.
Лоскамп попытался что-то сказать, но его слова заглушил глухой, угрожающий рокот, от которого берег под нашими ногами затрясся, как в лихорадке. Глаза Гера расширились от страха, и он застыл с открытым ртом.
Испытывая неожиданный ужас, я тоже обернулся, проследив за его взглядом.
Огромная черная поверхность океана вспенилась и забурлила, а потом внезапно взорвалась фонтаном брызг, которые разлетелись в разные стороны. Казалось, будто по водной глади кто-то ударил огромным невидимым кулаком. Столбы мутной воды с илом поднялись в воздух на сотни и больше метров и с грохотом обрушились вниз. После этого воды океана тотчас сомкнулись.
А затем…
Вначале это было похоже на тень с дрожащими, расплывчатыми очертаниями, которая затаилась, прикрываясь гигантским занавесом из кипящей соленой воды. И эта тень росла, быстро увеличиваясь в размерах и все более уплотняясь.
Прямо перед берегом, в ста метрах от линии прилива, из черной воды океана поднялся остров. Рожденный из кипящей пены, он предстал перед нами подобно черному чудовищу, которое высоко над вспенившейся водой выставило свой череп, увенчанный горами.
И это был не просто остров…
Из черной скалы проступили очертания зданий, и мы увидели мощные фундаменты из черного базальта, изъеденного солью за миллионы лет, абсурдные конструкции, подчиняющиеся чужой, неприятной для человеческого глаза геометрии ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Мосты и мостики вытягивались, словно руки, нацелившиеся что-нибудь схватить, и заканчивались в пустоте…
Я не знаю, как долго все это продолжалось. Нас обдало пеной и ледяной водой, а остров не переставал расти из волн, он рос и рос, пока не превратился в гигантское отвратительное чудовище. Все больше и больше зданий, башен и вещейабсурдной формы возникало из бурлящего потока. И наконец одним махом, словно поверхность воды была рассечена ударом топора, перед нами поднялся узкий мостик без перил, который соединил наш берег с берегом черного города, протянувшись прямо над бушующей водой.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем вода успокоилась, волны уменьшились, а океан прекратил бушевать. Звук шагов Лоскампа, который подошел ко мне, ворвался в мое сознание, словно звук из другого, нереального мира. С его лица сошла вся кровь, и Гер казался не просто бледным — он был белымот страха и ужаса. И когда я заглянул ему в глаза, то увидел, что фламандец, как и я, хорошо понимает, что мы достигли цели наших поисков.
Я должен был догадаться об этом, как только взглянул на чудовище, но понял только сейчас.
Именно Лоскамп произнес это проклятое слово, название города-призрака, о котором рассказывали легенды и который никогда не должен был восстать снова, — Релье!
Неуверенность гиганта росла, и это тревожило его. Смертные попали в его ловушку, как он и планировал. Они почти не защищались. О тех немногих слугах, которых они уничтожали на своем пути, не стоило и говорить: их легко можно было заменить. При желании он мог бы создать миллионы таких существ, но в этом не было нужды. Странно, но ему даже не понадобилось направлять смертных в то место, где он хотел встретиться с ними. Они шли, добровольно приближаясь к центру его силы, подобно тому, как безмозглый скот покорно идет на скотобойню. По всей видимости, они даже не представляли, что им придется противостоять ему. Какие глупцы!
Его план медленно, но верно претворялся в жизнь.
И все же что-то было не так. Что-то, что он не мог объяснить самому себе.
Гигант чувствовал присутствие другой, враждебной ему силы, еще дремлющей, но готовой к бою и очень опасной. На мгновение он даже серьезно задумался над тем, чтобы изменить план и выслать своих слуг, приказав им уничтожить смертных, пока те еще не добрались до его уязвимого сердца. Но затем он отбросил эту мысль. Чем бы ни было это дремлющее нечто, он все равно получит свою жертву и тем самым укрепит собственную силу.