Стейси задумалась. Дэвид говорил не свысока, а будто делился с нею тем, что накопил сам, и сейчас вот эти знания могут помочь. Она откинулась на спинку стула, глядя в сад, где на листья кустов и на дорожки уже упали первые крупные капли дождя, теребила прядь волос и думала, думала… Дэвид деликатно молчал, не мешая.
Хорошо. Предположим, он прав. И нужно ставить четкие задачи, а не желать чего-то смутного и недостижимого, вроде вечерней звезды в ладонях.
Стейси сидела на веранде дома, где живет ее будущий родственник, такой невыносимый и волнующий, и впервые сознательно формулировала четкие цели на всю ее дальнейшую жизнь, некие базовые вещи, которых она непременно хочет и которые обеспечат ее такой восхитительной жизнью, какая у нее уже есть сейчас. Еще восхитительнее. До конца жизни. Навсегда.
Пределов нет — это самое главное, что нужно выучить.
Еще хорошо бы выучить, что мы можем все.
Сразу это понять невозможно, Стейси уже знала. Мир информационно бесконечен, и мусора в мозги набивается достаточно. Поэтому иногда очень полезно сесть и подумать, отбрасывая лишнее вроде: «Я не успеваю доделать работу» или «Новая кофточка мне совсем не идет». Дэвид прав. Черт, как же он прав! Стейси покосилась на его невозмутимый профиль.
Он тоже смотрел в сад, едва заметно нахмурившись. Интересно, прорывался ли он к своим целям с боем?
Стейси, конечно, с самого начала было проще. Она как себя осознала, так знала, что хочет рисовать, переносить краски мира на холст и делать от этого мир еще удивительнее. Остальное лишь вытекает из этой базовой потребности, диктуется ею. Стейси рисует то, что хочет. И сейчас она начинала хотеть большего.
Правильно учат специалисты по транссерфингу реальности и ментальному программированию: пожелай — и сбудется, только не забывай что-то делать, когда это необходимо. В какой-то момент нужно отставить фразу «Я сделаю это потом» и заменить ее фразой «Я сделаю это сейчас».
Жизнь прекрасна, в том числе и потому, что она дает бесконечные возможности учиться. И Стейси хотела учиться, очень хотела. Только слегка растерялась.
Альберт Эйнштейн как-то сказал: «Человеческое существо, которое ощущает себя, свои мысли и чувства как нечто совершенно оторванное от остального мира, находится во власти определенного типа оптической иллюзии собственного сознания. Эта иллюзия служит тюрьмой для нас, она ограничивает нас нашими собственными желаниями и возможностью влиять только на людей, находящихся непосредственно рядом с нами. Наша задача — вырваться из этой тюрьмы, расширив круг сострадания на все живые существа и на всю природу».
Скептики говорят, любить весь мир невозможно.
Но пока ты его не любишь, ты не можешь его воссоздать, не можешь дополнить — у тебя напрочь отсутствует функция созидания. И барахтаться в мутной воде тоже сомнительное удовольствие. Нужно любить все окружающее, и тогда сразу поймешь, зачем ты здесь.
Стейси широко улыбнулась и развела руками, будто бы обнимая весь мир.
— Ты что-то решила? — спросил Дэвид.
— Пока нет, — покачала головой Стейси. — Это не так просто. Но я поняла, что перестала сомневаться.
16
Дэвид проводил взглядом Стейси, отправившуюся дальше разводить бардак в гостиной, потом вытащил из кармана брюк мобильный телефон и снова набрал заветный номер. Это становилось невыносимым. Если бы не данное обещание, Дэвид давно послал бы все к черту и честно объяснился со Стейси. Он чувствовал себя каторжником, к ноге которого прикована пудовая гиря. С такой не побегаешь. И не помечтаешь.
Длинные гудки. Знакомо. Дэвид слушал их, как слушают похоронный марш. Он уже не надеялся ни на что, когда в трубке раздался щелчок и знакомый веселый голос сказал:
— Привет, братишка!
— Ну наконец-то! — прошипел Дэвид, встал и поспешно спустился в сад, несмотря на начинавшийся дождь. Опасность промокнуть ничто по сравнению с опасностью, что Стейси услышит этот разговор. — Где ты был, Грэм? Я пытаюсь дозвониться тебе с понедельника.
— Все в порядке, — беспечно откликнулся непутевый братец. — Мы с ребятами выходили в море на яхте, а телефон я забыл в отеле… как и большую часть своих вещей. Так что меня едва не сожрала акула, я забыл свисток для их отпугивания. Шучу!
Дэвиду было не до его шуточек.
— Слушай, я понимаю, у тебя эйфория и все такое, но… — И он сладким голосом поинтересовался: — Ты знаешь девушку по имени Лола Лартер? А Стейси Лартер?
Молчание. После длинной паузы братец опасливо спросил:
— А что?
— А то, дорогой Грэм, что Стейси приехала ко мне в Беркли в поисках тебя. Оказывается, ты обещал жениться на ее сестре. И настроена старшая мисс Лартер весьма решительно, так что выдворить ее мне не удалось. Полна желания тебя окольцевать. Так что она тут, ждет, когда мы полетим регистрировать брак с ее любимой сестрой. Грэм, что это за шуточки? Раньше ты подобного не вытворял.
— Э-э… похоже, вышло маленькое недоразумение, — промямлил брат. — Ну… я не знаю… выстави ее как-нибудь…
— Ну уж нет! — решительно отрезал Дэвид. — Я выговорил себе время до понедельника. Если бы не идиотская клятва, которую я тебе дал, то все объяснил бы девушке еще раньше. Но я привык держать свое слово. Однако учти: это в последний раз. Больше я не буду тебя прикрывать, ты взрослый человек и сам должен расхлебывать свои неприятности. И уж вовсе я не хочу обижать Стейси. Она чудесная.
— Что я слышу?! — заинтересовался Грэм.
— Ты слышишь, что не позже понедельника ты должен быть здесь, — отчеканил Дэвид. — Мне все равно, как ты это осуществишь и где ты сейчас находишься, пусть даже в Австралии или в Антарктиде. В понедельник ты должен приехать, упасть перед девушкой на колени и извиниться. А я извинюсь за тот обман, в который влез по твоей милости. Тоже встану на колени, если понадобится. И скажи, бога ради, ты действительно собрался жениться на этой Лоле?
— Мм… — протянул Грэм, — как бы тебе сказать…
— Понятно, — жестко оборвал его Дэвид. — Прости, Грэм, но на этот раз ты слишком далеко зашел. Это уже непорядочно. Я жду тебя не позже понедельника, а лучше раньше. Когда ты сможешь прилететь?
— В понедельник. Вечером. Есть отличный рейс из Майами. — Голос Грэма погрустнел. — Хорошо, я буду. Прости, что втравил тебя во все это, но я не думал, что дело зайдет настолько далеко. Однако Стейси меня удивила.
— А мы неприятно удивим ее. Она этого не заслуживает, но мы виноваты. И ты, и я, — пробурчал Дэвид. — Никогда больше я не пойду у тебя на поводу. Ты понял, Грэм?
— Да, я все понял. Еще раз извини. И жди меня к вечеру понедельника.
— Хорошо. Надеюсь, непуганые акулы ничего тебе не отгрызли.
— Не дождешься! — хохотнул Грэм, и на этом разговор завершился.
Дэвид положил мобильник обратно в карман и медленно пошел к дому. Стало легче, но ненамного. Грэм приедет, и со Стейси придется объясняться не в гордом одиночестве, однако все равно это обман. Горькое чувство, что он все сделал неправильно, не покидало Дэвида. Следовало сразу же открыть Стейси глаза. Но кто же думал, что она настолько удивительная.
После того происшествия в коридоре, о котором Стейси вспоминать не хотела, а Дэвид — хотел, и очень даже, он окончательно уверился, что сам себя загнал в ловушку. Выбраться из нее можно было, только поддавшись приступу откровенности. Но до этого еще два с половиной дня.
Когда Дэвид вернулся, Стейси стояла на веранде.
— Ты бродишь по саду под дождем?
— Приятно немного освежиться. — Дэвид нацепил на лицо самую беспечную улыбку, какую смог изобразить. — Но все хорошо в меру. Я сейчас пойду работать в кабинет, так что увидимся за ужином.
Чем больше он будет избегать Стейси в оставшиеся дни, тем меньше шанс, что снова решится на какую-нибудь глупость.
Стейси закончила освобождать комнату от лишних сейчас вещей, выпрямилась и осмотрела результаты своих трудов. Очень хорошо. Мебель отодвинута от стен, везде на полу разложены старые газеты, а книги, журналы и безделушки собраны в ящики и вынесены прочь. Теперь можно перекрашивать стены.