— Ты ведь видишь меня второй раз в жизни. Почему ты сразу предлагаешь мне такое? — полюбопытствовала Стейси.
— Потому что вижу талант. Келли вчера сказала все правильно, и я, как и она, не делаю пустых комплиментов. В твоих картинах есть нечто настоящее. И поэтому они нравятся людям. Просто пока их видело не так много народу. Интернет — это большая свалка, там каждой твари по паре, и весьма трудно рассмотреть нечто стоящее под ворохом барахла. Но мне повезло. Я очень рада нашему знакомству.
— Я тоже, — искренне сказала Стейси.
Из офиса Дайаны Стейси выбралась только спустя три часа. Голова гудела от новой информации. Предложение выглядело более чем заманчиво, и Стейси согласилась на те условия, что предлагала Дайана. На следующей неделе нужно будет отправить заказанные картины из Чикаго, благо они мирно пылятся в студии.
Правду говорят, что жизнь способна преподносить неожиданные сюрпризы. Нынешний сюрприз устраивал бы Стейси полностью, если бы не ситуация с Дэвидом. Если — вернее, когда — начнется полноценное сотрудничество с Дайаной, то, вполне возможно, придется часто видеться с Райтом. В этом есть плюс: лишний повод повидать Лолу. Но и минусов достаточно.
Остается надеяться, что нахлынувшая сердечная слабость испарится сама собой.
Когда Стейси добралась до коттеджа, Дэвид был уже дома. Он устроился как обычно на веранде, окружив себя ворохом бумаг, тетрадей, книг, и лишь буркнул что-то невразумительное в ответ на приветствие Стейси. Она улыбнулась и тихонько пошла обратно в дом, чтобы ему не мешать. Если Дэвид захочет, сам придет общаться.
Он появился через час с лишним, когда Стейси уже освободила каминную полку шкафчики в гостиной от милых безделушек, неизвестно откуда взявшихся здесь, в холостяцком жилище, и рассматривала уродливую тряпичную корову.
— Откуда у тебя такая красота? — Она показала корову задумчивому Дэвиду, видимо еще не вынырнувшему из мира теории чисел.
— Осталась после родителей. Они эту корову купили на какой-то воскресной ярмарке в маленьком городишке. Мама все думала, что у нее родится дочка и можно будет отдать корову ей. Но, увы, я ее подвел. — Он скупо усмехнулся. — Это все было еще до… — Дэвид осекся. — Короче, эта корова практически окаменелость.
— А ты ею играл? — спросила Стейси, рассматривая печальную коровью морду.
— Иногда. Очень уж грустно она на меня смотрела. — Дэвид оглядел следы импровизированной уборки. — А что ты делаешь, позволь поинтересоваться?
— Хочу передвинуть шкафчик. Если поставить его вот сюда, освободится больше пространства, а я знаю, как им распорядиться.
— И что, ты в одиночку собралась его двигать?
— Хотела позвать тебя, но ты сам пришел.
Дэвид хмыкнул и в два счета перетащил шкафчик на нужное место.
— А теперь я покормлю тебя обедом, Стейси. Ты, похоже, совсем позабыла про такую мелочь.
— Я сама все приготовлю…
— Нет. Приготовлю все я. А ты приходи через пятнадцать минут. Разогревать полуфабрикаты я умею виртуозно.
Стейси сбегала наверх и переоделась, ощущая, как уходит напряжение и тело заполняет звенящая легкость. Как будто она воздушный шарик и ее наполнили гелием. Сейчас ребенок отпустит веревочку, и шарик-Стейси взлетит к синему небу и затеряется среди облаков, птиц и самолетов…
Из кухни тянуло вкусными запахами. Ну и пусть полуфабрикаты, зато пахнет неплохо. Стейси помогла Дэвиду перенести тарелки и еду на веранду, на освобожденный от бумаг стол. Воздух потемнел, на небо набежали тучи, собирался дождь. Дэвид по просьбе Стейси внес уже высохший столик под навес, и можно было наконец спокойно пообедать.
Когда еда почти закончилась, а в желудке появилась приятная тяжесть, снова завязалась беседа. Стейси нравились эти стихийно возникающие разговоры. Дэвид был очень хорошим собеседником, совсем не похожим на заумного математика, как она себе их представляла. В Голливуде профессоров и ученых принято изображать людьми слегка не от мира сего: со всклокоченными волосами, в помятой одежде, со штанами, испачканными мелом, и с безумным взглядом из-под кустистых бровей. Как Док в фильме «Назад в будущее». Не хватает машины времени. А Дэвид и его друзья словно ломали все стереотипы — нормальные люди, и одеваются тоже нормально, и никаких странных агрегатов в сарае не держат. Стейси заглядывала в сарай за коттеджем — там были складированы инструменты и старый велосипед, и только.
— А ты сегодня где была? — осведомился Дэвид.
— Встречалась с Дайаной. Она мне позвонила. — Стейси не видела смысла это скрывать, к тому же ей очень хотелось поделиться радостью.
Дэвид почему-то напрягся.
— Вот как? И о чем же вы говорили?
— Она сделала мне предложение, — захихикала Стейси.
— И ты не смогла отказаться?
— Не смогла. — И Стейси пересказала Дэвиду свой разговор с Дайаной.
Он слушал молча, не перебивая. Лишь когда рассказ закончился, спросил:
— Так Дайана намекала, что лучше было бы, если бы ты переехала в Беркли?
— Она, конечно, говорила расплывчато. «Если бы ты жила в Калифорнии…»… — Стейси покачала головой. — Конечно, она поняла, что я не перееду из Чикаго. Но это не помешало нам договориться.
— Я рад за тебя… А почему бы тебе и вправду не переехать в Беркли?
Стейси пораженно уставилась на Дэвида.
— Что?!
— Тебе же все равно, где творить. Или Чикаго больше тебя вдохновляет? Студию найти не так сложно, я мог бы задействовать кое-какие связи. Лола будет здесь. И ты могла бы…
— Я ничего не могла бы, — решительно перебила его Стейси, которой не нравилось такое вольное обращение с ее будущим. — Дэвид, мне все это кажется немножко странным и слишком поспешным. Я знаю тебя несколько недель, но на самом деле начала узнавать только с этого понедельника. Сегодня пятница. А Дайану я вообще вчера увидела первый раз в жизни. То, что она говорит, очень приятно, и я согласилась с ней работать, но это не означает, что я в один миг порву все свои связи, брошу все и перееду в Беркли, потому что кому-то так удобнее.
Дэвид был явно обескуражен отпором Стейси.
— Я ведь не имел в виду ничего плохого, — осторожно заметил он.
— Конечно, все вы не имеете в виду ничего плохого, — пробурчала она. — Ты говорил, что я стремлюсь контролировать Лолу. Почему же я слышу знакомые нотки в твоих интонациях?
Дэвид молча покачал головой.
— Женская логика для меня непостижима. И такая буря эмоций тоже. Для меня было бы логичным для развития карьеры переехать туда, где эта карьера намерена развиваться.
— То есть ты бы оставил дом и побежал за звездой?
— А ты разве нет? Говорят, художники на такое способны. Но не в этом дело, Стейси. Если у тебя есть дело жизни, ты на многое должна быть готова пойти ради него. Не поступаясь другими важными вещами, конечно. Если тебя держит семья, обязательства перед родителями, тогда все понятно. Но если ты свободна и никому не должна ничего, кроме себя самой… Почему бы и нет?
— Потому что это не моя мечта — жить в Беркли.
— Чем тебе не угодил город? — обиделся Дэвид.
— Город прекрасный. Только я не его себе рисовала в мечтах, вот и все.
— А чего ты хочешь? Спроси себя честно. Какая степень известности тебе нужна, что ты считаешь наивысшей точкой своего развития? Всемирную славу? Или хорошую работу, которую ценят? В любом случае откуда-то надо начинать.
— Ты такой умный, — язвительно высказалась Стейси.
— Есть немного, — согласился Дэвид без улыбки и допил апельсиновый сок. — Я не всегда был таким. Таким умным, опытным и самоуверенным. — Он усмехнулся с изрядной долей самоиронии. — Человек… он растет. Надеюсь, что умнеет. Начинает понимать, что ему нужно и зачем. Какая жалость, что возможность мыслить четко и формулировать свои цели глобально приходит не сразу, не в десять-пятнадцать лет, и мы успеваем наслушаться родителей, вдалбливающих нам свои установки! Потом, достигнув определенной степени просветления и сформулировав, чего мы на самом деле хотим от мира, мы получаем шанс бороться с тем, что успели сами с собой сделать раньше. И что, разумеется, остальные успели сделать с нами — а мы им позволили.