– Век не забуду, ваше благородие!

Знакомый уже с правилами военных, Митька полагал, что визит лейтенанта к капитану – это вместо совещания офицеров, поскольку таковых в экспедиции осталось только двое. Какие там должны быть приняты решения, он представлял, так как готовились они с его участием. Однако уверенности в том, что все пойдет по плану, ни у кого из заговорщиков не было. Митьке поручили караулить возле капитанской избы и под видом беспокойства за свое будущее попытаться выяснить у Чирикова, как было дело.

Однако выяснять ничего не пришлось – выйдя от капитана, лейтенант сам позвал Митьку для разговора. Алексей Ильич выглядел несколько обалдевшим, ему явно хотелось поделиться впечатлениями. Служилый, конечно, охотно предоставил ему такую возможность.

Как оказалось, ничего обсуждать Беринг не собирался, а просто поставил подчиненного офицера в известность о принятых решениях. В связи с создавшейся обстановкой в острогах он отстраняет от власти камчатского комиссара и его заказчиков. Чтобы «государю ущерба не учинилось», всю полноту власти на Камчатке он берет на себя. То есть он становится временным военным управителем полуострова до присылки правительством настоящего начальника. В соответствии с государевой инструкцией, экспедиция «с поспешанием» возвращается в Петербург. С момента отплытия кораблей из Большерецка командование ею возлагается на старшего офицера лейтенанта Алексея Чирикова. Ему надлежит, переплыв море, отправить корабли обратно. «Фортуну» с местным экипажем из Охотска поведут Никифор Треска и Иван Бутин. Для возвращения «Святого Гавриила» выкликнуть матросов-охотников и мастеровых, а вести судно должен Кондратий Мошков.

– Во дела! – притворно изумился Митька. – Чо деется, чо деется!

– Вот то и деется… – вздохнул офицер. – И не думай, что я выдаю тебе военные тайны – завтра приказ будет обнародован.

– А тут у нас чо будет, не сказывал капитан-та? – поинтересовался служилый.

– Своим «подчиненным комиссаром» капитан назначает какого-то местного десятника. Кажется, его зовут Андрей Шубин.

– Благое дело!

– А еще он, «по здешнему многолюдству», приказывает выкликнуть среди местных служилых и обывателей охотников уехать на Большую землю. Причем уехать с имуществом «без досмотру» и двумя холопами, «коли на холопство их бумаги имеютца». Служилым будут выданы документы о том, что место службы они покинули с разрешения начальства. Об этом тоже завтра все узнают. Попросту говоря, боеприпасы и продовольствие приказано оставить здесь, а людей забрать. Можешь идти собирать вещи, только соседям пока не говори.

– Э-э, Лексей Ильич, – расплылся в улыбке служилый, – по такому-то раскладу мне и тут неплохо будет! Чо мне в Охотске иль Якутске делать?! Ох, порадовали вы меня, ваше благородие, ох как порадовали! Это дело надо отметить – немедля! Последнюю лису пропью, но отмечу!

– Брось ты, Митрий, – вздохнул Чириков. – Пойдем лучше ко мне – я налью тебе чарку. Может, нам с тобой и поговорить больше не доведется.

– За великую честь почту, ваше благородие! – поклонился Митька. – А чо, уходите скоро?

– Капитан не назвал срока, но сказал, что надо готовиться к отплытию в ближайшие дни. Сам понимаешь, я буду занят все вахты.

Они направились к дому Чирикова, и местный народ с удивлением и завистью наблюдал, как известный прохиндей Митька Малахов непринужденно беседует с блистательным столичным офицером.

– Ох, не зря капитан здесь остаться решил! – хихикнул служилый. – Не иначе, ответ за дела свои держать боится!

– Да ничего б ему в столице не было, – задумчиво произнес Алексей Ильич. – Ну, пожурили б, ну, чина не дали… Хочу завтра поговорить с ним: если здесь сложная обстановка, если действительно необходимо присутствие старшего офицера, то я готов остаться, а он пусть возвращается в Петербург!

– А вот этого не надо! – решительно заявил Митька и остановился. – И думать такое забудьте!

– Это почему же?!

Служилый оказался не готов к ответу. Ему пришлось почесать израненный затылок, поскрести бороденку. Это помогло, но не сильно:

– Потому, ваш-бродь, что вы человек честный, не корыстливый. Таким здесь у нас не место. А в Петербурхах, сказывают, честные люди водятся. Вот там с ними и служите! А здесь тока сгинете понапрасну.

– Но Камчатке нужен хороший управитель! – возразил лейтенант.

– Тока не ты, Лексей Ильич, – извиняй за правду! Тута распоследний край державы Российской. У державы сей интерес такой, а у людишек тутошних – иной. Камчадальцы добром платить ясак не хотят – не в радость им это. Казаки без корысти служить тут не могут – им и жалованье-то годами не дают. Начальство воеводское на окупах богатеет, а само платить не любит. Однако ж живем как-то – рука руку моет. А поставь тебя, безгрешного, командиром Камчатки, так ты враз всем врагом станешь! Схарчат тебя, с дерьмом смешают, во всех винах завиноватят – моргнуть не успеешь!

– Предложи что-нибудь лучше!

– Чо тут ложить-та? – усмехнулся Митька. – В самой державе надобно лад устраивать! Чтоб меха собольи да лисьи более ей не надобны были! Тогда и у нас тут, глядишь, справная жисть начнется.

– Что ты говоришь такое?! – изумился лейтенант.

– А чо? – не смутился служилый. – Вы ж сами сколь раз Европы поминали! У них там соболей да лис, кажись, не водится, верно? Однако ж и армии ихние воюют, и корабли плавают, и пушки ихние стреляют, и дворцы всякие имеются, верно? Обходятся, значит, без ясака, без новых землиц, а?

– Кое-кто действительно обходится… – ошарашенно подтвердил офицер. – Но у них другие порядки, там люди по-другому работают!

– А наши – православные – чем хуже? – напирал Митька. – Вон мастеровые с Козловым какой тут корапь воздвигли! На пустом, считай, месте, в холоде и голоде, топором да стамеской построили! Может, коли порядки правильные завести, коли волю людишкам дать, так и у нас, как в Европах, станет?

– Там меньше воруют! – пробормотал Чириков.

– Значит, без воровства прожить могут. А у нас-то попробуй! Ну, если тока в монастырь пойти. Хотя, сказывают, и там воруют… В опчем, Лексей Ильич, езжай-ка ты до дому. Трудись там в академиях – от того и державе, и людишкам больше пользы будет. А мы уж тут как-нито – промеж двух зол да с третьей в обнимку – переможемся.

– Переможетесь… – вздохнул офицер. – Вот ты, Митрий, местный житель и, наверное, понимаешь в этом больше, чем я… Камчадалы взбунтовались, захватили Нижний острог, держат в осаде Верхний. Как только мы уйдем, они могут напасть и на Большерецк! Может быть, именно этого они и ждут? А среди казаков разброд и шатание. Что в такой ситуации может сделать капитан Беринг? Ты же знаешь его… Непонятно, что на него нашло!

– Ну, чо-нито сотворит, – пожал плечами служилый. – Большой начальник все ж таки!

– Какой он будет начальник без реальной военной силы?! В такой обстановке он отправляет с Камчатки не только своих солдат, но и часть местных казаков!

– А по мне, так и правильно! – заявил Митька. – Хотя б меж своих раздору не будет. Слыхали, небось, чо тут днями содеялось? Чуть до смертоубийства не дошло!

– Верно, – неохотно признал Чириков и сменил тему: – А что за странные люди вертятся вокруг капитана? Монах этот…

– Лексей Ильич, сей монах, пока в миру был, Курильские острова проведал, а остроги наши нынешние, считай, под его командой построены. Иван Козыревский звался – не слыхали разве?

– Так это он и есть?!

– Он самый.

– И все равно… Чем может помочь монах? Тут нужна жесткая военная рука. Мятеж иноземцев надо подавить немедленно, иначе жертв будет больше! Затем провести беспристрастное следствие – выявить зачинщиков среди камчадалов и главных лихоимцев среди русских. Наказать их публично, чтоб все видели! И поставить честного правителя, чтоб это больше не повторилось!

– Вашими б устами… Нешто вы желаете сию заботу сами принять?

– Не хочу, конечно, – признался Чириков, – но раз дело требует…