Пастух проводил их до склонов Везувия, сказал, что там, на вершине горы, находится жилище богов, которые иногда, рассердившись на людей, заставляют землю дрожать. Под их жилищем находится плато, широкое, как ладонь великана.

Туда ведет единственный путь — через ущелье, такое узкое, что в него можно протиснуться только по одному, да и то боком. Это плато, где скрываются беглые рабы, и никому и в голову не приходит искать их там. Любого, кто появится в ущелье, можно убить метко брошенным камнем.

— Сквозь эту серую землю пробивается дикий виноград. Там раб становится равным свободному человеку, — добавил пастух.

Они направились к склону горы. Впереди пастух, за ним — Аполлония, жрица Диониса, ведь Везувий был жилищем богов.

Следом шел Спартак. Так решили гладиаторы: «Ты, фракиец, пойдешь впереди».

За ним — Крикс-галл, Эномай-германец и Виндекс-фригиец.

Они остановились в нерешительности, и один из них указал на Иаира. Тот ворчал, но его подтолкнули к проходу, и он прошел по нему вслед за четырьмя вожаками.

Затем гладиаторы подошли к Курию, оружейнику школы:

— Ты пойдешь последним.

Поднявшись на плато, Спартак поставил пятерых часовых на выходе из ущелья. Они должны были убивать любого, кто попытается проникнуть туда.

Затем приказал завалить проход валунами.

Началось томительное ожидание.

Гладиаторы были голодны. Они срывали гроздья дикого винограда — кислые, терпкие, зеленые. Выкапывали коренья, пытались ловить мелких зверьков. Они копьями выгоняли их из норок и убивали. Делили между собой жесткое сырое мясо.

Развести огонь они не могли.

Они также подстерегали птиц, гнездившихся в углублениях скал, ели змей и больших пауков.

Некоторые гладиаторы, особенно итальянцы, упрекали Спартака в том, что он привел их в это проклятое место. Они объявили, что собираются спуститься в долину — там есть фрукты, ячмень и мясо, виллы, которые можно грабить, и женщины.

Они сбежали из школы в Капуе не для того, чтобы снова мириться с несправедливостью. У Спартака есть женщина, а у них нет.

Аполлония вышла вперед, распахнула тунику и вскричала:

— Пусть меня возьмет всякий, кто хочет!

Никто из мятежников не осмелился дотронуться до нее. Спартак указал на единственный выход с плато и сказал, что любой волен уйти, но на равнине ждет смерть. Но даже если покинувшему плато чудом удастся выжить, обратного пути ему не будет.

Гладиатор, по имени Генуэзец, проскользнул между глыбами и скрылся в ущелье. Остальные разошлись по хижинам.

Они испытывали жажду и, опустившись на колени, пили воду из грязных луж. Когда ливень стекал по склонам, они собирали воду в связанные узлом тряпки. Несколько дней спустя они выжимали их, обсасывали, надеясь найти хоть каплю влаги. Аполлония говорила, что боги послали дождь для того, чтобы они оставались здесь и римляне не могли до них добраться.

Однажды, в безветренный день неизвестно откуда появившаяся пыль накрыла склоны Везувия.

Гладиаторы подошли к краю плато и услышали трубы и барабаны армии претора Клавдия Глабра.

Ослепленные бликами солнца на броне и копьях, они увидели длинные вереницы пехотинцев, которые медленно взбирались на гору вслед за знаменосцами.

Претор Клавдий Глабр шел в окружении шести ликторов. Один из них нес древко, на верхушке которого расправил черные крылья римский орел.

Некоторые гладиаторы закричали, что нужно атаковать, пока легионеры заняты подъемом, а не ждать, когда они поднимутся на плато. Гладиаторы умирают от голода и жажды. Как они выживут, если начнется осада?

Все знали, на что способна армия Рима. Легионеры будут ждать столько, сколько понадобится. Может быть, разожгут огромные костры, чтобы выкурить мятежников, как крыс.

Спартак подозвал Крикса, Эномая, Виндекса, Иаира и Курия, чтобы они сели рядом с ним в круг.

Аполлония закрыла глаза. Откинув голову, она стала кружиться все быстрее и быстрее, наклоняясь, и вскоре кончики ее светлых волос коснулись пепельной земли.

— Мы убьем их! — объявил Спартак громко, чтобы его услышали гладиаторы, стоявшие вдалеке.

Он указал на ущелье.

— Ты, Виндекс, будешь стрелять по ним камнями из рогатки. Если тот, в кого ты попал, поднимется, другие разрубят его на части. Ни один римлянин, который носит оружие, не должен пройти через ущелье. Они не могут взобраться на скалы или поднять к лагерю осадные машины, так что нам нечего бояться. Нам покровительствует Дионис.

Он посмотрел на вершину Везувия.

— Мы все равно погибнем, — заметил Крикс. — Мы голодны, нам нечего пить. Наши силы иссякают. Где ячмень, фасоль, сухие фрукты, мясо и вино, которых было вдоволь в школе гладиаторов? Там мы были обречены на смерть, но страдали только в бою. Здесь мы свободны, но каждое мгновение причиняет нам страдания.

Спартак поднялся.

— Тот, кто сожалеет о том, что оставил рабство, волен поступить, как Генуэзец.

— Я лишь хочу сказать, что нам не стоит гнить здесь! Нужно бороться! — воскликнул Крикс.

— Мы должны дождаться подходящего случая, а потом бежать, — возразил фракиец. — На охоте во фракийских лесах иногда приходится ждать в засаде несколько дней и ночей, прежде чем удастся убить медведя или волка.

Каждый день, с тех пор как претор Клавдий Глабр разбил внизу лагерь, Спартак подходил к краю плато и внимательно разглядывал огромную армию, которую, казалось, ничуть не беспокоило, что над ней нашла себе пристанище сотня беглецов.

Вначале римляне пытались атаковать их, но многие погибли, так и не пройдя через ущелье, и Клавдий Глабр решил прекратить попытки штурма. Смерть сама заберет рабов, у которых нет ни еды, ни воды, ни огня.

Нужно просто ждать.

Вверх, к плато поднимался аромат жареных баранов и ячменного супа.

Спартак лег. Ему казалось, что он вот-вот пошатнется и упадет в пропасть. Стал жевать ягоды и листья дикого винограда.

Он смотрел на отвесную гладкую скалу, которая спускалась к лагерю.

Ночью можно было бы соскользнуть вниз и застать врасплох солдат, которые пьянствуют и спокойно храпят в палатках, не выставив ни одного часового.

Спартак начал сплетать тонкие стебли виноградной лозы, которые не смог разжевать. Получилась веревка.

Он перевернулся на спину, и взгляд его стал блуждать по склонам, заросшим диким виноградом так густо, что не было видно земли.

Спартак поднялся и пошел к хижинам. Он растолкал гладиаторов, смотревших на него мутными от бездействия, голода и жажды глазами.

— Побеги винограда! — воскликнул он. — Срезайте их и несите сюда!

Чтобы собрать все побеги, хватило дня. Спартак взял один и приготовился плести веревку из виноградных плетей, когда раздался возглас Виндекса.

Они подошли к краю плато.

Внизу посреди римского лагеря возвышался крест, на котором висел человек. Его голова склонилась на левое плечо, а тело было залито кровью. Птицы кружили вокруг.

— Это Генуэзец! — воскликнул Крикс.

Рабы застыли, глядя на крест.

Когда Спартак повернулся и отошел от края плато, за ним последовали все.

25

Спартак посмотрел на небо.

Луна была похожа на глиняный черепок, ее то и дело закрывали облака и постепенно она исчезла за ними.

Он наклонился над черной бездной, в которой гасли костры, поскольку римляне не давали себе труда поддерживать огонь.

— Сейчас! — сказал фракиец.

За ним стояли обнаженные гладиаторы, тела их были покрыты пеплом. В руках они держали длинные веревки, сплетенные из виноградной лозы.

Несколько дней подряд они вили веревки и проверяли их на прочность. То и дело они бросали работу и начинали роптать: «Гладиаторы так не воюют!»