Благовещение. Ангел Господа явился Марии, и она зачала от Святого Духа. Первая глава истории спасения, в которой Мария взяла на себя роль Девы-Богоматери. Пьячере вдруг отвлекла мысль о действии, какое произведет на верующих публикация подложной третьей тайны Фатимы.

За десятилетия, прошедшие после Второго Ватиканского собора, людям Господа — кто возьмется отрицать? — пришлось выдержать нелегкие испытания. Литургия стала чем-то обыденным, церковь утратила единый язык, вековые ритуалы подверглись глупейшим изменениям. Смятение породили учение о морали и долгая, печальная история Humanae vitae. ^[48]Когда проблемы супружества предложили решать контрацепцией, Пьячере был уверен, что доводы за подобный способ обрушатся под собственной тяжестью. Ну как может отрицание самой природы брачного союза сделать семью счастливой? Однако раскольникам удалось извратить учение церкви, плоды чего теперь пожинали повсеместно, по крайней мере в так называемом «первом» мире.

И как сбитые с толку верующие воспримут утверждение о том, что Ватикан умышленно скрыл послание Богородицы, что собор оказался разрушительным, что церковь покорилась врагам — врагам в собственных стенах, гораздо страшнее врагов внешних?

Зазвонил телефон. Родригес доложил, что Брендана Кроу нигде не удалось найти. Кроу должен был сопровождать Пьячере к его святейшеству.

— Вы уверены?

— Он улетел в Соединенные Штаты.

III

«Это приглашение?»

В пресс-центре на виа делла Кончилияционе интересовались смертью кардинала Рамполлы, государственного секретаря и кардинала Магуайра, префекта Ватиканской библиотеки. Два кардинала в один день: сколько бы денег за подобное совпадение выдал игровой автомат? Нил Адмирари обратился с этим вопросом к Пескаторе из «Коррьере делла сера» и получил в ответ улыбку. Впрочем, Пескаторе улыбался всегда, когда не слышал, о чем говорят. Пескаторе замахал, привлекая внимание холеного иберийца, представителя Ватикана. Opus Dei. ^[49]Врач. Что он тут делал? Выполнял тайное поручение? Журналисты именовали пресс-секретаря Быком Фердинандом. Тот оставил без внимания поднятую руку Пескаторе, но на Нила внимание обратил.

Нил встал. Это выглядело знаком уважения, однако на самом деле в противном случае его просто не смог бы взять в кадр оператор.

— Что вы, как врач, сказали бы о двух видных деятелях, скончавшихся в один день, в один час, в одном месте?

— Что они летели в одном самолете?

Всеобщий смех. Нил тоже рассмеялся: он ценил хорошие шутки.

— Скажем, они служат в Ватикане? — подначивал Нил.

— И обоим уже за семьдесят? Несмотря на успехи современной науки, люди в таком возрасте находятся на закате жизни.

Его мелодичный голос понизился, веки прикрыли черные глаза — олицетворение служителя медицины, сокрушенного тем, что возможности его ремесла ограниченны.

— Каков был точный возраст кардиналов Рамполлы и Магуайра?

— Стопка некрологов лежит на столе у входа. Следующий!

Пресс-секретарь обвел ясным взглядом комнату в поисках других вопросов, которые оставит без ответа.

Прежде чем сесть, Нил оглянулся. Рорти, оператор, показал ему сведенные кончиками большой и указательный пальцы. Разумеется, не было никаких гарантий, что его сюжет выйдет. Сам Нил пока не знал, хочет ли, чтобы на родине увидели его материал.

— Хороший ты задал вопрос, — заметил Пескаторе, когда пресс-конференция завершилась.

Похоже, он говорил совершенно серьезно.

Нил пожал плечами. Следующее замечание уже было больше в манере Пескаторе: критика.

— Мог бы упомянуть и молодого Буффони, секретаря при секретаре.

Его ремарка отсылала к Дживсу, джентльмену при джентльмене. ^[50]

— Ты когда-нибудь играл на игровых автоматах?

Пескаторе отшатнулся, словно усомнились в его достоинстве. Нил крикнул ему вдогонку:

— Если возьмешься, ставь на два совпадения! Чтобы сорвать куш, необязательно ставить на три!

Пескаторе, снимавший одну квартиру на Монти-Париоли для жены, а другую в квартале Всемирной выставки — для любовницы, явно испугался. Он проталкивался к выходу из пресс-центра, то и дело оглядываясь на Нила, словно опасался его новой выходки.

— Что с гинеей? ^[51]

Упиваясь собственным высокомерием, оператор забыл, откуда родом Нил.

— Гинея — по-прежнему фунт и еще один шиллинг.

— Шиллинги давно устарели.

— Как и прозвище.

Они вышли из здания на виа делла Кончилияционе, оживленную магистраль, забитую автобусами, такси и машинами. Тротуары кишели потными туристами. Рорти с отвращением огляделся. Сам он собирался принять душ, после чего, одевшись соответствующим образом и спрятав подальше орудия своего труда, отправиться в ресторан «Гранд-отеля» в надежде на то, что кто-нибудь его «снимет». Как-то оператору сказали, будто он похож на актера Джорджа Клуни, и теперь Рорти нередко наведывался в те места, где искали развлечений обеспеченные женщины, страдающие от недостатка внимания. Нил же не сомневался, что имели в виду фильм «О, где же ты, брат?», в котором Клуни сыграл беглого каторжника.

Журналисты, аккредитованные в Ватикане, представляли собой странную смесь: европейцы были по большей части воинствующими атеистами, азиаты привычно казались непостижимыми и загадочными, а представители третьего мира изображали наивность и простодушие. Среди людей так называемого первого мира преобладали не в меру задиристые священнослужители, освободившиеся от церковного влияния, и сбившиеся с пути католики всех видов, чьи вопросы к вере в основном являлись продолжением неурядиц в личной жизни. Были также писатели из религиозных служб новостей, несколько обозревателей, прославившихся на страницах епархиальных газет. Нил Адмирари был в этой группе своим и в то же время чужим, к нему относились с подозрением. Кто еще из них удостаивался такой важной награды, как Пулитцеровская премия? Увы, это было много лет назад, однако Нил жил надеждами повторить достижение, опубликовав сенсацию, которая даст новую жизнь его карьере. Чем еще он мог похвастаться? Многолетний роман с Лулу ван Акерен наконец выдохся, и она вышла замуж за мужчину на пять лет ее моложе. Нил посчитал это предательством.

— Нил, если бы я хотела все время ждать, я бы устроилась официанткой.

— Ну хорошо, давай поженимся.

— Убирайся к черту!

— Я серьезно.

— Как, понарошку? — прошипела Лулу. — Или ты нашел священника, который закроет глаза на первое замужество?

В числе препятствий на пути к богоугодному союзу первое место занимал предыдущий законный брак и здравствующий бывший супруг. Нил пытался убедить Лулу, что она найдет способ аннулировать его — это только вопрос времени.

— Когда? — спросила она. — Через сто лет? Через двести?

Циник, каковым считал себя Нил, давно бы женился на Лулу, согласившись на любую церемонию, какую бы она ни пожелала. До встречи с ней он бесчинствовал, словно пчела, жадная до нектара сотен цветков. Серийное прелюбодеяние, или разврат, как сказали бы священники, — хоть как назови, Нил понимал, что это грех. Периодически он исповедовался и начинал с чистого листа, однако вскоре возвращался к прежнему образу жизни. Лулу была другой. Целых пять лет Нил любил ее одну. Лишь потом он понял, что его коснулась настоящая любовь, что он не потерял бы желания жениться, даже узнав о ее действительном замужестве.

Лулу пыталась свалить все на него, но, тоже будучи католичкой, понимала, что правила устанавливал не Нил Адмирари. И сама признавала эти правила. В их отношениях появилась трагическая нотка. Они, родившиеся под несчастливой звездой влюбленные, навеки лишены возможности скрепить союз перед алтарем. Все это время Лулу оттачивала роль, зная, что может рассчитывать на строгое соблюдение Нилом законов церкви, готовая довольствоваться часовней в Лас-Вегасе. Casamento. ^[52]Нил сказал, что это слово переводится как «каземат».