Валери спустила ноги на теплый пол, с удовольствием коснувшись его ступнями, встала и прошла к окну. Ставни распахнулись легко — и вот он лежит перед нею, бирюзовый океан, окаймленный белоснежной полосой прибоя. Над домиком качались пальмы, их широкие листья гладили чистое небо. Валери постояла несколько минут, глядя на всю эту красоту, а потом отправилась в душ и одеваться.

Макс и Адриан, похоже, еще спали за соседней стенкой — в кои-то веки Валери проснулась раньше Эвершеда. Вот и ладно, пусть спят. Ей очень хотелось сначала оказаться один на один с океаном.

Не позаботившись надеть босоножки, Валери пошла к кромке прибоя и через пару шагов наткнулась на здоровенную разлапистую раковину, наполовину утопленную в песок. Раковина торчала наружу перламутровыми лапами и делала вид, что так и надо. Присев на корточки, Валери откопала ее, тяжелую, бугристую, и поднесла к уху. Шум моря сразу раздвоился, загудев в лаковом нутре.

— Что бы я делала сейчас в Нью-Йорке? — прошептала Валери.

Она бы уже несколько часов как работала, за окнами лил бы беспросветный дождь — ноябрь в этом году оказался на редкость дождливым, — а даже если бы перестал, то полоски от него не скоро бы высохли, и собственное отражение в зеркале казалось бы мертвым. Никакой новой жизни. А сейчас — вот она. Одна раковина чего стоит.

Валери забрала находку с собой и пошла дальше. Прибой ласково лизнул ее ноги, и вода оказалась теплой, такой теплой, что женщина снова засмеялась. Это было настоящее чудо. Как просто, оказывается, его получить: просто купить билет на самолет.

— Радуйся, — подсказал внутренний голос, — большинству людей это недоступно.

— Возможно, у других есть свои чудеса, — возразила ему Валери, — а мое — вот такое.

Может, это было эгоистично, может, как раз сейчас следовало подумать о том, как плохо живут многие люди, и что все деньги хорошо бы отдать бедным… но Валери не могла. Ей так давно не было легко и спокойно. Она это заслужила.

Она уселась на песок, положив рядом раковину, и подставила лицо утреннему солнцу. Вокруг кипела жизнь: тараща глаза на стебельках, пробежал по песку деловитый маленький краб, пролетела пара толстых чаек, и неизвестная птица орала на пальме. Настоящая музыка.

— Доброе утро, — послышался голос Макса. — Я увидел тебя из окна.

— Привет… — Валери обернулась. Эвершед стоял рядом с ней, тоже босиком, в льняных брюках и светлой тенниске. — Ты мне солнце загораживаешь.

— Извини. — Макс сел на песок на расстоянии вытянутой руки. — Я давно проснулся и просто лежал, а потом взглянул в окно и увидел, что ты вышла.

— Адриан еще спит?

— Как сурок.

— Он устал после перелета и вечерних впечатлений. Пусть. Выспаться — это счастье. Чем старше становишься, тем меньше возможностей.

Макс засмеялся.

— Да, взрослая жизнь, к которой в период самоутверждения стремятся подростки, сопряжена с трудностями. Например, всегда не хватает времени поспать.

— Адриану еще можно подождать немного.

— Да, хотя к нему и приходят учителя, времени на игры и сон остается достаточно. — Макс почесал заросший темной щетиной подбородок: видать, поленился бриться. — Однако он уже попросил меня, чтобы, когда ему исполнится шесть, я разрешил ему посещать тренировки по теннису. Как ты думаешь, это разумно?

Валери ушам своим не могла поверить.

— Ты спрашиваешь совета у меня? Вообще-то это тебе и Шеррил решать.

— У Шеррил нет племянников, как у тебя, и я некоторое время назад обнаружил, что она совершенно равнодушна к вопросам воспитания. А тебя, по крайней мере, интересует будущее Адриана. Или ты талантливо притворяешься, чего я за тобой не замечал. — Макс взял лежавшую между ним и Валери раковину и поднес к уху. — Шумит… Ребенок будет в восторге.

— Он будет еще в большем восторге, когда узнает, какая программа его ожидает.

— Кстати, ты ничего не говорила о программе.

— О, я бы оставила вам список мероприятий, и вы бы сами решили, куда идти. Но раз уж я здесь… Можно покататься на лодке со стеклянным дном. Можно покормить дельфинов и скатов. Арендовать яхту с ненавязчивым экипажем и на денек выйти в море… Не говоря уже о дайвинге. Все, что вы пожелаете, мистер Эвершед.

— Не называй меня так, — немедленно возмутился Макс.

— Я просто тебя дразню.

— Просто дразнишь. Потрясающе.

Валери, прищурившись, посмотрела на него: Макс баюкал в ладонях раковину и обозревал горизонт, как будто высматривал пиратский парус.

— Думаю, теннис — это отлично, — сказала Валери. — Особенно если Адриан сам этого хочет.

— Я никогда не заставлю моего сына быть тем, кем он не желает быть, — вполголоса заметил Макс.

Валери кивнула.

— Да, я знаю.

— Как хорошо, что на свете есть хотя бы один человек, который меня понимает, — усмехнулся Эвершед. — И не менее приятно, что это ты. — Он поднялся, отряхнул песок с задней части брюк и протянул Валери руку. — Пойдем? Адриан скоро должен проснуться, и он испугается, не найдя нас в незнакомом месте. А потом можно будет поговорить и о дельфинах.

— Ну нет, — возразила Валери, поднимаясь и на мгновение оказываясь слишком близко к Максу, так, что пришлось поспешно отступить, — дельфины — это завтра. Сегодня я намерена валяться на пляже, и вы меня с места не сдвинете.

Обычно Макс засыпал на ярком солнышке, поддаваясь хроническому недосыпу и лишь периодически переворачиваясь, чтобы загорать равномерно, однако сегодня сон от него сбежал. И не в последнюю очередь потому, что рядом была Валери.

Она и раньше была рядом, только вот ни разу за эти четыре года они не летали отдохнуть вместе. Разумеется, в выдававшиеся между съемками паузы Валери таскала Макса и на пляж, если тот был в досягаемости, и в бассейн, потому что Эвершеду нужно было в бассейн, и на необременительные прогулки, чтобы отвлечься. И в то время он воспринимал ее как друга. Что же изменилось сейчас?

Может быть, эта новая прическа так на него влияет и — чего греха таить — возбуждает? А может, все дело в том, что сейчас между ними не стоит жесткое расписание, нет вокруг множества знакомых, которые затрагивают их жизнь каждый день? Только он, она и Адриан, с хохотом носившийся сейчас по берегу.

— Папа! Папа, смотри! Смотри, как я могу!

— Вижу! Ты молодец! — прокричал в ответ Макс и снова покосился на Валери, лежавшую в соседнем шезлонге. Она не реагировала на внешние раздражители, большие солнечные очки закрывали ее глаза, так что было непонятно, спит она или нет. Во всяком случае, видеть, как Макс ее разглядывает, она уж точно не могла.

А он взгляда не мог от нее оторвать — от гладкой, чуть золотистой кожи, от длинных стройных ног, плоского живота и изящных плеч. Макс не менее десяти минут потратил, разглядывая ее лодыжки — чудо что такое, совершенство. Почему он раньше этого не видел? Да нет, видел, просто старательно не замечал.

Сразу, когда она вошла в кабинет Филиппа, приглашенная на собеседование, и посмотрела исподлобья, и нервно заправила за ухо прядь гладких волос — Макс сразу понял, что она для него опасна. Не подумал отчетливо, а именно понял, звериным вековым инстинктом, таившимся в районе лопаток. И сразу же захотел себе ее, потому что привык играть с опасностью. Четыре года он был вместе с нею — настолько, насколько позволял его и ее статус, и никогда не думал переступать черту. Просто запрещал себе думать об этом. Потому что если бы не запретил…

У него была Шеррил, которую он любил, — впрочем, чем дальше, тем меньше. У него был Адриан, которого он любил чем дальше, тем больше. И друзья были, и Валери, всегда вежливо державшая дистанцию. Уж она точно его лодыжки не разглядывает. Как приличный работодатель, Макс должен бы возмутиться, если бы узнал, что разглядывает. Но при мысли о том, что такое с Валери может случаться, он испытал не возмущение, а радость.

Пусть бы это случалось с ней. Пусть бы она думала о нем как о мужчине, а не как об объекте приложения своего профессионализма. Пусть бы хоть иногда мечтала о нем, и тогда он смог бы надеяться…