Оба заговорили одновременно. Она решилась первая. Надо пройти через это, набраться решимости и разом покончить. Это как прыжок в воду или все равно что рывком сорвать пластырь с раны.

— Я сейчас размышляла, куда поеду отсюда.

— Никуда не надо уезжать. Я наговорил тебе со зла несправедливых слов, просто бог знает что. Я был просто полным идиотом. Я сожалею.

Он сожалеет. Как просто и мило. Но она поверила, что он говорит искренне и действительно раскаивается. Очевидно, то, что между ними происходило, не имело для него такого большого значения, как для нее. Он и раньше влюблялся, это она не имела любовного опыта, поэтому так страдает теперь. Причина в этом.

— Я не сержусь, Грег. Но я должна уехать. И не надо больше об этом. С этим решено. — Ей хотелось сказать, что она его предупреждала, но какой смысл? Что толку, что она твердила с самого начала, что они все испортят, если отношения зайдут далеко. И придет конец деловому партнерству.

— Ты не уедешь.

— Я уеду, и не надо спорить.

— Ладно, не будем спорить. Но хочу, чтобы ты кое-что поняла. Те несправедливые слова, которые вырвались у меня, были вызваны моим состоянием. Их поразили паника, страх, злость, я просто не владел собой. И получилось так, что я отыгрался на тебе. Мне показалось, что это ты посоветовала Дэзи уехать от меня.

— Я понимаю. Тем не менее твои слова прозвучали жестоко.

— Я сожалею, — снова сказал он. — Я просто сошел с ума. Я не имел права так поступать. Теперь тебе все ясно. Прости еще раз.

— Грег, что ты хочешь сказать?

— Ты не можешь отсюда уехать. Ты так привязана к этому озеру, к гостинице, твое место здесь.

Не это она хотела услышать от Грега. Он нанес ей еще одну рану. Надеялась, что он скажет, как она ему нужна, что он хочет, чтобы она осталась навсегда с ним, а не с озером и гостиницей.

— Это не имеет значения.

— Нет, еще как имеет. Ты же всегда мечтала об этом, жить именно здесь.

Она молчала. Слышно было, как плещется волна у причала и шелестели от ветерка листья кленов. Она хотела уйти, как вдруг услышала, как у него из груди вырвался какой-то невнятный возглас, он шагнул и прижал ее к себе. Она хотела его оттолкнуть, но не могла. Она так скучала по его объятиям, что все ее существо потянулось навстречу в ожившей надежде. Она подняла к нему лицо:

— Попробуй меня убедить.

И тогда он поцеловал ее таким страстным, не оставляющим сомнения в искренности поцелуем, что ее тело сразу вспомнило все недавние ночи, ласки, откровенные разговоры, или как они просто лежали рядом, слушая ночь. Наконец, когда им не хватило воздуха, он отпустил ее.

— Я многое собирался тебе сказать, но, как видишь, так и на смог выговорить ничего убедительного. Поэтому, чтобы не ляпнуть очередную глупость, я лучше буду тебя целовать, и надеюсь, ты все поймешь.

— Дело не в словах, — прошептала она, — мы просто из разных миров.

— Нина, ты все лето придумывала причины, почему мы не можем быть вместе. Что все против нас. Но, несмотря на твои страхи, у нас все прекрасно получилось. За исключением вчерашнего случая. Я сказал, что сожалею об этом, но ты не хочешь мне поверить. Останься, Нина, и я докажу тебе, я заставлю тебя поверить.

Она подумала, что он сумел проникнуть в ее мысли и заставит ее поверить. Он заставил ее полюбить, несмотря на все ее предубеждения, сомнения. Он смог найти силы снова полюбить даже после проблем с детьми, тяжелого развода. Не побоялся пойти на близкие отношения, не оглядывался на мнение других, в отличие от нее. И она поддалась этому натиску, уступила, дала волю своим чувствам и стала понимать, что он стал ей нужен. Уверенность, что судьба готовит ей всегда неприятные сюрпризы, поэтому всем ее надеждам не суждено сбываться, вдруг поколебалась. После встречи с Грегом все пошло по-другому. Она хотела эту гостиницу, но вместо этого нашла партнера. Она хотела свободы и независимости в личной жизни, а влюбилась в Грега и привязалась к его детям. Всю осень и зиму она сопротивлялась, но, дав волю своим чувствам, не жалела ни о чем, не стыдилась своей любви и не боялась больше проблем, связанных с семейными трудностями Грега.

Она перевела дыхание:

— Я прожила в этом городе всю свою жизнь. А сегодня подумала, что, может быть, пришло время изменить ее и заняться другим делом.

— Ты так много сделала для меня и для гостиницы. Но я хочу предложить тебе кое-что, от чего ты не сможешь отказаться.

— И что это?

— Ты никогда не любила, Нина Романо. Помнишь, ты сама мне говорила как-то.

Да, она не могла вернуть свои слова. Но и не надо. Она должна сказать то, что давно хотела. И решилась:

— Но теперь все изменилось. Я люблю тебя.

— Как долго мне пришлось ждать твоего признания.

— Ты знал?

Он засмеялся:

— У тебя все на лице написано, ты явно не игрок в покер.

— Почему не сказал?

— Я не хотел лгать. Я долгое время был женат. Это закончилось плохо. И после этого я потерял веру в возможность счастья. Не мог поверить, что такое возможно, даже полюбив, боялся поверить самому себе.

— Скажи сейчас. — Она рисковала, но должна была знать.

— Я хочу сказать, нельзя пройти через все это и ничему не научиться. Я знаю, что такое любовь. И знаю, что такое, когда ее нет. — Он нежно притянул ее к себе и, наклонившись, прошептал на ухо: — Я знаю, что бесповоротно и окончательно люблю тебя, и я собираюсь любить тебя всегда, так что привыкай.

Она почти не дышала, пока он говорил. И теперь у нее вырвался вздох облегчения. Ей этого достаточно. Вернее, это все, что она ждала от жизни. Его признания.

Эпилог

Нина услышала, как хлопнула крышка багажника, и увидела, как вздрогнули, как от удара, напряженные плечи Грега. Они стояли в холле его дома и ждали, когда Дэзи сядет в машину, чтобы попрощаться.

Машина была готова, двигатель работал, легкий дымок из выхлопной трубы вился вверх в морозное небо, покрытое серыми низкими облаками. Ветреный зимний день кончался, уже надвигались серенькие сумерки. Кругом царило холодное безмолвие. Грег первую половину дня досконально проверял машину, чтобы убедиться, что все в порядке: работу снегоочистителей, давление в шинах, как будто дочь собиралась по крайней мере пересечь всю страну, а не переехать всего лишь на другую сторону реки в маленький собственный домик недалеко от Нью-Платц.

Но Нина прекрасно понимала состояние Грега. Дэзи покидала его дом, и это было событием особой важности, не просто переездом. Она пробыла дома пять месяцев после рождения Эмиля и теперь сгорала от нетерпеливого желания начать самостоятельную жизнь. Она укладывала вещи, а ребенок, уже закутанный и пристегнутый в автомобильном креслице, крепко спал. Через несколько минут они отправятся в путь.

Нина посмотрела на лицо Грега, на крепко сжатую челюсть, и ей захотелось чем-нибудь помочь, может быть, найти слова, чтобы облегчить его боль. Они уже давно знали, что Дэзи уедет. Но когда этот день настал, на Грега было больно смотреть. Сердце у нее сжималось от сочувствия и сострадания. Любовь не означает всегда цветы и радость. Иногда любовь приносит страдания. Когда-то она не хотела и боялась его семейных неурядиц, пыталась их избежать. Но сейчас была готова полностью разделить их с ним. Она застегнула молнию на парке.

— Все будет хорошо, — сказала она ему, — не волнуйся так.

Он привлек ее к себе и поцеловал в лоб.

— Я знаю.

— Ты дал ей все, что мог. — А сама подумала о Сонет, которая училась в колледже, так далеко от нее. Она успокаивала Грега, понимая как никогда его состояние, у самой душа болела за дочь.

Он взял ее за руку, и они вышли на морозный воздух проститься с Дэзи и малышом. Нина наклонилась и легонько прикоснулась губами к закутанному, спавшему в своем креслице ребенку. Эмиль, которого все звали Чарли, стал центром мироздания для Дэзи, и так будет всегда.

Грег обнял дочь, крепко прижал к себе, обхватив рукой ее голову, как, наверное, делал еще в детстве.