Не было ни любви, ни нежности. Только грубое и яростное совокупление двух тел, ногти и зубы, спутанная буря золотых волос и зарывшееся в них, искаженное смуглое лицо мужчины, стоны и хрипы… Вершины они достигли почти одновременно и рухнули на пол.

Джанкарло со сдавленным итальянским проклятием сполз с нее и начал одеваться. Джилли не могла прийти в себя. Она поняла, что он сказал. Теперь ей было просто холодно и стыдно. Она медленно и с трудом поднялась, видя, как он тщательно отводит глаза, стараясь не смотреть на ее наготу.

На самом деле Джанкарло был вне себя от горечи и ревности. Она была так прекрасна и желанна, он любил ее и хотел, как и прежде, но одна мысль не давала ему покоя. Сколько было их, других мужчин, обладавших этим прекрасным телом? Сколько раз за эти годы срывался стон блаженства с нежных губ? Это сводило с ума.

— Ты запросто могла бы сделать карьеру порнозвезды. Прикройся чем-нибудь.

Джилли торопливо натянула платье прямо на голое тело и ушла на кухню. Она двигалась как зомби, не очень понимая, что делает и где находится. Чайник… плита… кипяток… банка с растворимым кофе… кружка. Что она сделала с собой! Почему она отдалась ему, снова отдалась, не думая, не сомневаясь, не пытаясь сдерживаться. Три года забылись мгновенно, едва только его тело оказалось так близко от нее, уставшей за это время от вынужденного целомудрия. Ничего не изменилось. Изменилось. Раньше ей никогда бы не пришло в голову полоскать рот горячим кофе, чтобы отбить вкус Джанкарло. Как бы еще отполоскать от него всю свою жизнь?

— Хорошая идея! Налей мне тоже.

Она хотела огрызнуться, но в последнюю минуту прикусила язык. Надо быть умнее. Она должна если и не выиграть, то хотя бы проиграть с меньшим счетом.

— Черный с одним куском сахара?

— Ты запомнила, ну надо же!

— Некоторые вещи нелегко забыть.

Они молча пили кофе, и Джилли исподтишка наблюдала за Джанкарло. Теперь она была совершенно спокойна и холодна, даже удивительно, что полчаса назад они занимались любовью. Нет, не любовью. Просто сексом.

— Честно говоря, приятно было узнать, что я все еще возбуждаю тебя. Ты выкрикивала мое имя. Что ж, это к лучшему. Так будет проще. Целомудренный брак никогда меня не привлекал.

Это был точно рассчитанный удар, достигший цели. У Джилли пересохло в горле. Ни за какие богатства в мире она не согласится повторить эту пытку — быть замужем за Джанкарло дель Пьетро.

Смуглолицый мучитель продолжал издеваться.

— Анна-Лу мне понравилась. Вполне здоровенькая и умная девочка.

— Да… Она счастлива здесь. У нее много друзей.

О, если бы он согласился на развод! Это могло бы стать наилучшим выходом.

— Этот дом… Я так понимаю, теперь ты его владелица. Что ж, Анна-Лу сможет приезжать сюда ненадолго, на каникулы, играть с друзьями и все такое.

— Ненадолго? Приезжать? Но мы здесь живем!

— Уже нет. Утром мы улетаем в Италию.

Удар нанесен. Не зря встреча на пляже показалась ей фатальной.

— Мы никуда не полетим, мы останемся. Однако мы с тобой сможем найти решение. Разведемся поскорее и установим порядок ваших встреч по суду… Кроме того, ты сможешь приезжать, когда захочешь.

— Ты закончила? Очень хорошо. Теперь послушай меня. Я приехал, чтобы забрать мою дочь в Италию, так что все остальное меня не волнует.

— Ты не можешь этого сделать… Я тебе не позволю! Ничто на свете не заставит меня… Она не будет жить рядом с Росарией и без меня!

— Отлично, ты тоже едешь.

— Нет! А Анна-Лу не поедет без моего согласия.

Вот это спорный вопрос. Зная, как упрям и богат ее муж, Джилли была очень не уверена в своих силах.

— Твое согласие может и не понадобиться. Например, если ты будешь в тюрьме…

— В тюрьме? Ты о чем?!

На красивом лице вновь расцвела жестокая ухмылка. Он подсел ближе и развязно обнял ее напряженные плечи.

— Я проверил, кто такая Джилли Хоуп. Уважаемая вдова с маленьким ребенком, последние три года работает на некую Кимберли Смит, владелицу небольшого гимнастического зала. Правильно?

— Это моя частная жизнь. Я работаю, верно, но тебя это не касается.

— Меня, возможно, нет, но налоговые службы будут крайне удивлены, узнав, что все эти три года Джилли Хоуп не числится ни в одном реестре. Черный нал, кажется, это так называется? Наказание бывает довольно строгим, вплоть до заключения.

Она смотрела на него, оцепенев от ужаса.

— Впрочем, я не очень волнуюсь. Это ведь первое твое правонарушение, так что много тебе не дадут. Жаль только эту Кимберли. Вот у нее будут большие неприятности. Да, там еще, кажется, был какой-то доктор, друг дяди Тома? Он ведь наблюдал тебя, хотя ни у тебя, ни у девочки не было медицинского полиса. Жаль старика. Лицензии у него не будет.

Джилли подняла помертвевшее лицо и с ненавистью взглянула на графа дель Пьетро:

— Ты редкий мерзавец. Неужели ты способен причинить несчастье незнакомым и невинным людям, которые помогали, между прочим, твоей дочери, только для того, чтобы настоять на своем?

— Не я. Это твое решение. Вернее, от твоего решения это зависит. Поедем с нами в Италию, или оставайся здесь и жди всего, описанного выше. В любом случае, я забираю мою дочь!

Выхода нет. Джилли смотрела на спящую Анну-Лу и понимала вполне отчетливо — выхода нет и быть не может.

Даже если налоговая инспекция и простила бы ее на первый раз, она все равно закончит в тюрьме. У нее никогда не хватит денег, чтобы оплатить штрафы и пени, а потом еще и выплачивать налоги. Самое же главное, что она подвела бы Кимберли и старого доктора. Значит, надо ехать в Италию. Жить в старом доме, рядом с Росарией, исходящей ядом и ненавистью. Рядом с Джанкарло…

— Она красивая девочка…

Его голос раздался неожиданно, и Джилли нервно вздрогнула. Джанкарло склонился над малышкой и нежно поцеловал румяную щечку. Сила, мужественная красота, природная стать, сексуальная неотразимость — и непробиваемая, доходящая до жестокости, самоуверенность. Джилли сглотнула горький комок в горле.

— Да, она красавица. Я не хочу, чтобы на нее оказывал влияние кто-нибудь, вроде твоей невестки. Полагаю, мы увидим дорогую Росарию за обедом?

Они приехали в Каза дель Пьетро в четыре часа. Самое большое удивление у Джилли вызвала Анжела, которая встретила ее с распростертыми объятиями и долго и искренне извинялась за то, что была так невнимательна к ней, когда они жили вместе. Больше всех обрадовалась Анна, все такая же веселая и открытая. Она готовилась к свадьбе, но продолжала работать в доме.

Анне-Лу дом страшно понравился, и Анна тоже понравилась, и бабушка, а кроме того, девочка успела везде побегать и получила клятвенные заверения, что именно она станет подружкой невесты на предстоящей свадьбе Анны. Единственный, кто так и не показался, так это Росария.

Джанкарло перекатился на край кровати и задумчиво взглянул на Джилли, затем протянул:

— Мы не увидим дорогую Росарию за обедом, а также за ужином и за завтраком, потому что она больше с нами не живет.

— Да, но ты вчера сказал…

Джилли только сейчас сообразила, что он ничего как раз и не сказал, а просто кивнул, когда она говорила, что не хочет видеть Росарию рядом со своей дочерью, и предложил ехать с ними. Темная бровь иронически выгнулась.

— Ты услышала то, что хотела услышать, cara mia. Мне нужно было вернуть вас обеих домой, а для этого все средства хороши. Я слишком серьезно отношусь к браку. Запомни это, и у нас все наладится.

— Но когда она уехала? Куда?

— Пару недель спустя после тебя. Теперь она замужем за одним банкиром, живет в Швейцарии.

Интересно, а ему жаль было с ней расставаться? На вид не скажешь. Зато сразу можно определить, что он чувствует, глядя на то, как Джилли переодевается. Она как раз приняла душ и надевала лиловое обтягивающее платье, а муж следил за ней блестящими и шальными глазами. Он хотел ее, но это не означало, что он ее любит. Прошлой ночью Джанкарло взял ее грубо, без предварительных ласк, даже, не раздевшись, но теперь она могла думать только о том, что перед ней, постившейся три долгих года женщиной, лежит самый желанный и совершенный образец мужчины, и ей все труднее справляться с собственным темпераментом.