— Лемехову, Лемехову! — кричал в трубку Максим. — И скажи, пусть «молнией» отправит! С пометкой «срочно»! «МОЛ-НИ-ЕЙ», говорю! Понял? Ну, слава Богу. — Он брякнул трубку на рычаг и вздохнул в сердцах. — Черт глухой.
— Связь такая, — резонно возразил Парфенов. — Проще так докричаться. Ладони рупором.
Максим вышел из здания райотдела и забрался на переднее сиденье «Волги».
— Куда, товарищ полковник? — покосился на него солдат-водитель. — Домой?
— Домой.
«Волга» начала разворачиваться на площади перед райотделом УВД, и вдруг Максим выдохнул:
— Ну-ка, стой.
Он закрыл глаза. Что за машина стояла тогда у морга? «Уазик», зеленый «уазик». Был ли у нее красный крест на борту? Нет, вроде не было. Или был? Прикрыв глаза ладонью, Максим попытался восстановить в памяти образ машины. «Ты видишь ее, — проговорил он мысленно. — Зеленая, с гладкими блестящими фарами. На борту… нет, креста не было, точно. Просто зеленый борт. Солнечные блики на стеклах. Бампер, а под ним номер. Белый номер в черной рамочке. Черные цифры. Ну-ка, вспомни. Первая Д. Точно, Д. Дальше… Вроде бы один-четыре… Один-четыре, затем семь… или единица… нет, вроде бы все-таки семь… Один-четыре-семь… «Последнюю цифру Максим не видел, как ни старался. И тут же отчетливо, словно он только что прочитал их, всплыли и буквы, следующие за цифрами: «PH». «Ростовский номер, — подумал Максим. — Ростовский номер».
— Ну-ка, Паш, подожди здесь, — приказал он водителю.
Тот послушно кивнул.
Максим выскочил из кабины и чуть ли не бегом взлетел на крыльцо РУВД, дернул тяжелую дубовую дверь. Подойдя к конторке дежурного, побарабанил костяшками пальцев по стеклу.
Сидящий за консолью лейтенант поднял глаза:
— Что, товарищ полковник, забыли что-нибудь?
— Нет, лейтенант. Слушай, как бы выяснить, какой организации принадлежит машина «УАЗ» Д 147… — последнюю цифру не помню, — PH.
— «PH»? — озадаченно хмыкнул лейтенант. — Ростовский номерок.
— Да я знаю, лейтенант, знаю.
«А номер-то не милицейский, — пронеслось в голове, — и не военный. Значит, лжеэксперты Тим и Глазов машинку-то поймали. Или номер подменили. А может быть, и краденая она, эта машина. Посмотрим».
— Лейтенант, — обратился к дежурному Максим, — не в службу, а в дружбу, отдай этот номер в оперативный отдел. Пусть дадут список машин с похожими номерами.
— Модель-то не помните? — озадаченно, но вполне дружелюбно спросил лейтенант. — Какой «уазик»?
— Автобус. Микроавтобус, зеленый такой.
— Ну, уже легче, — лейтенант записал модель и номер на клочке бумаги. — Хорошо, товарищ полковник, передам.
— И вот еще что. Запиши мой домашний телефон. Пусть, как узнают, мне перезвонят. Только поскорее, лейтенант, если можно. Дело срочное. Горит.
— Хорошо, товарищ полковник. — Дежурный записал на клочке домашний номер Максима. — Как только что-нибудь обозначится, я вам перезвоню.
— Отлично, лейтенант. Спасибо. — Максим с облегчением вздохнул и второй раз за последние десять минут вышел из РУВД на улицу.
В нем вдруг проснулся странный жесткий азарт.
Максим почувствовал, что след прямо под носом и, чтобы взять его, надо всего ничего, только принюхаться хорошенько. Первая вспышка потянула за собой вторую. Мысль, которая почти сутки бултыхалась в «мертвой зоне», вдруг выплыла на свет. И была она, как и ожидалось, элементарной до предела. Максим подумал о том, что почти все люди отличаются определенной рассеянностью, точнее сказать, ненаблюдательностью и невнимательностью. Они смотрят и не видят половину из того, что попадает им на глаза, не подмечают мелочей. Слышат и пропускают мимо ушей. Вот так и он. Вчера услышал очень важное слово и дал ему ускользнуть в темноту. Ну хорошо, хоть совсем не упустил его. Теперь же оно замаячило впереди лучом света.
Максим торопливо скатился по ступенькам, подошел к «Волге» и, забираясь в салон, сказал водителю:
— Вот что, Паша, давай-ка во вторую горбольницу, в морг.
— В морг? — не понял тот.
— Ну да, где вчера были.
Рабочий день кончался, и машин на дорогах было много. До морга они добирались минут тридцать, хотя вчера днем путь едва потянул на пятнадцать минут хорошей езды.
Стараясь успокоить дыхание, Максим нажал кнопку звонка справа от мощной, обитой железом двери, подождал немного и позвонил снова. Наконец засов лязгнул. Дверь медленно, со скрипом приоткрылась, и из темной щели на Максима взглянуло перепуганное бледное лицо. Парнишка лет девятнадцати-двадцати, не больше.
«Прямо как похищенный покойник», — ни к селу ни к городу подумал Максим и бормотнул себе:
— Сплюнь. — Он украдкой сплюнул три раза через плечо, и не потому, что был суеверным, а так, стряхивая наваждение.
Вытащив из кармана служебное удостоверение, Максим продемонстрировал его санитару, и тот кивнул, словно говоря: «Не нужно формальностей, и так доверяю».
— Я из военной прокуратуры, — пояснил Максим. — Мне нужен санитар, дежуривший вчера утром, в одиннадцать.
— Сергей Епифанов, — неожиданно густым, оперным басом сообщил обладатель бледной физиономии.
Максим ошарашенно замолчал на мгновение, а затем сознался:
— Ну, возможно, и Епифанов. Фамилии не знаю. Он когда сменился-то?
— Вчера. Вчера вечером.
— А где этот Епифанов сейчас может быть, ты не подскажешь? — продолжил Максим, глядя в белесые от страха глаза.
— Да где ему быть, дома, наверное, — понижая голос, ответил парень.
— Ты чего такой напуганный? — полюбопытствовал Максим.
— Ну дак… эти ж вокруг, — парень мотнул головой себе за плечо, за спину, туда, где помещались двери холодильников.
— Ты мертвых, что ли, боишься?
— Да нет, но не по себе как-то. Я же тут недавно. Второй месяц всего.
— Зачем пошел тогда? Смотри, нервы совсем себе испортишь.
— А что делать-то? — пробасил, вздохнув, парнишка. — Работа вроде не пыльная, сутки через трое. И платят прилично. А мне приработок нужен.
— Понятно, — кивнул Максим. — Так что с адресом у нас?
— Сейчас посмотрю. Да вы заходите. — Парнишка приоткрыл дверь шире и исчез в служебной комнатке.
Максим не стал заходить, так и стоял на пороге. Свет в коридоре морга был тусклым, неприятным. Над крыльцом все-таки поярче. Максим сделал два шага до ступенек, вернулся обратно, притопнул Ногами. Через пару минут санитар вновь возник в дверном проеме и протянул ему аккуратный тетрадный листок, на котором корявым почерком было нацарапано: «переулок Красных Студентов, 8, кв. 16».
— Где это Красных Студентов? — спросил Максим. — Я что-то никогда о таком переулке не слышал.
— Да в центре. У кинотеатра «Рассвет», знаете? Так вот за кинотеатром сразу налево. Там дом такой пятиэтажный, кирпичный. Увидите. Третий этаж, второй подъезд.
— Ну, спасибо.
— Да не за что, — снова вздохнул санитар.
По его лицу Максим догадался, что парню совсем не хочется оставаться здесь в одиночестве. Он собрался сказать что-нибудь ободряющее, да, честно говоря, не нашел подходящих слов, лишь протянул руку для пожатия. Парнишка потряс холодными пальцами ладонь Максима и вздохнул в третий раз. Тяжело и мрачно.
— Еще раз спасибо тебе большое. Ты мне очень помог.
— Пожалуйста, — ответил тот, прикрыл дверь и громыхнул засовом.
Через пятнадцать минут черная «Волга» остановилась рядом с кирпичным домом, на углу которого красовалась пластиковая восьмерка, а чуть ниже табличка гордо гласила: «переулок Красных Студентов».
«Надо же, — хмыкнул Максим, — Красных Студентов. А что, бывают белые студенты? Или зеленые? Или синие? Хотя зеленые, синие и белые как раз встречаются. Но это от голода. А вот красные… Из бани они, что ли, этой дорогой возвращаются? — от подобных выходок местных сочинителей его порой оторопь брала. — Сродни тому, что читал Задорнов — «Коммунистический тупик». Вот так и тут, переулок Красных Студентов. С ума сойти».
Подъезд номер два оказался на редкость хорошо освещенным, хотя и весьма загаженным. На стенах красовались выцарапанные гвоздем, а может быть, и ножом надписи. Неведомый Коля посредством помады признавался неведомой Миле в любви. Причем помада наверняка принадлежала этой самой Миле. Стоило стену пачкать… Чуть ниже кто-то кому-то доходчиво объяснял, куда тот может пойти, а громадная надпись через всю стену, выполненная изящно, с душой, извещала любопытных о том, что «Света — давалка».